Прахт Дм. В.
Православная Церковь на протяжении долгого времени (до петровских времен) практически в одиночестве занималась распространением грамотности в России. В последующее время ее деятельность на ниве просвещения не ослабла, а еще более возросла. Уже в начале ХIХ в. в ведение Русской Православной Церкви входили 4 типа учебных заведений, образующие единую систему духовного образования: академии, семинарии, уездные и приходские училища. Первые являлись высшей, вторые и третьи — средней, четвертые — начальными образовательными ступенями.
Изучая историю духовного образования в России можно выделить 4 основных этапа реформирования духовных учебных заведений (1808-1814, 1839, 1867-1869, 1884-1886), характеризующиеся изменениями специфики управления, целей, задач, организации и содержания учебно-воспитательной работы.
Перед духовной школой стояла задача не только обучить, но и воспитать юношей. В процесс обучения и воспитания входит не только передача формального знания, но и передача живого опыта целостной личности, вследствие чего, главное руководящее место в этом процессе принадлежит учителю, духовному наставнику, тому человеку, авторитет которого был обусловлен его подлинной причастностью к служению Церкви и людям. И такие люди находились в каждой школе, они помогали своим жизненным примером выработать положительные качества в студенчестве.
Известно, что проблема формирования личности была актуальна всегда и, как никогда, актуальна сейчас.
Православное понимание «личности» отличается от психологического: раздвигая рамки ее мирского восприятия, оно говорит о том, что «личность» — это, прежде всего, духовное проявление человеческой природы. «Личность является показателем человека как особенного творения. Личность — это перерастание человеческой природы» [1, с.34]. Именно выход за рамки рожденных, исходных данных, прорыв в вертикальную систему координат, то есть духовное возрастание делает человека личностью.
Развитие личности являлось и является сейчас одной из основных целей образования и проходит не спонтанно, а в результате педагогического управления и духовно-нравственного наставления.
Говоря о духовных школах XIX в. обычно отмечают негативные стороны образовательно-воспитательного процесса. Прибегая к свидетельству людей, чья жизнь оказалась связанной с духовной школой именно в это время, можно проследить, какое влияние система духовного образования оказывала на личность. Для этого обратимся к воспоминаниям очевидца. Им будет А.Г. Ширяев, который в 1896 г. окончил Петербургскую Духовную Академию.
Полный цикл духовного образования в дореволюционной России продолжался в общей сложности четырнадцать лет: 4 года духовного училища, 6 лет духовной семинарии и — для тех, кто хотел достичь высот академической учености — еще 4 года духовной академии. Все эти образовательные ступени прошел А.Г. Ширяев.
Приведенные ниже свидетельства представляют собой дневник А.Г. Ширяева, который частично опубликован [3].
В духовное училище А.Г. Ширяев поступил в 1882 г., когда ему было 10 лет. Его отец, будучи малограмотным дьячком, мечтал дать своему сыну образование, и для этого делал все, что было в его силах. «Помыслы отца были устремлены на то, чтобы дать нам образование, «вывести в люди», и экономические затруднения, связанные с этою задачею, сказывались временами довольно сильно, особенно при отправке нас в Ярославское духовное училище после каникул. После Пасхи и Святок отправка сходила довольно благополучно, так как в эти периоды у отца доходы были наиболее значительны. Но осенью дело обстояло гораздо труднее: доходов от службы летом было очень мало, а расходы на полевые работы требовались значительные, а отправлять нас приходилось надолго — на целых четыре месяца и при том, зимних месяца. Едва справившись с покосом и обработкой поля под озимью, отец принимался за наше обмундированье (отец чинил обувь, а мать перешивала костюмы)» [2, с.12]. После того, как одежда была подготовлена, отец выяснял у сыновей сколько стоит снимать квартиру, сколько стоят учебники, тетради и давал необходимую сумму.
Александр Ширяев пишет о том, что в двух первых классах духовного училища у него оставалось много свободного времени. Уроки учил сразу же после возвращения из школы и только потом шел гулять. А вечером усиленно, запоем, читал. Книги он брал не столько из библиотеки своего училища (ему, как первокласснику, там давали слишком примитивные книжки), сколько у живущих вместе с ним семинаристов. Их было четыре человека, каждый брал приблизительно по книжке в неделю из семинарской библиотеки почти исключительно беллетристического и приключенческого содержания. «…Так, за два года, я успел проглотить, кажется, всего Жюль-Верна, Майн-Рида, Купера, Густава Эмара и, отчасти, Вальтера Скотта» [2, с.12].
Вспоминая об обучении в первых классах духовного училища, он пишет: «Я по-прежнему был набожен, строго соблюдал посты, по праздникам ходил за обедню дважды: к ранней обедне — в Спасский монастырь (где находилось и духовное училище) и потом — к поздней (с 9 часов утра) в духовную семинарию. Благолепие семинарской службы, прекрасное пение и чистота домовой церкви приводили меня всегда в радостно-приподнятое, праздничное настроение. Перед уроками, проходя в училище через монастырский двор, я обязательно заходил к «Ярославским Чудотворцам» (местные святые, князья Феодор, Давид и Константин), прикладывался к их мощам» [2, с.44].
В первый класс духовного училища было принято около 40 человек. Из них до семинарии дошло через четыре года всего семь человек, остальные или отстали на год, на два и более или же вовсе исключены из-за неуспеваемости.
В 1886 г. в 14-летнем возрасте Ширяев поступает в духовную семинарию. «В первом же классе семинарии, в 1886-1887 учебном г., после святок, я был принят в общежитие, т.н. «бурсу», в семинарском здании на казенный счет. В ней я пробыл полтора года, когда за окончанием курса и выходом брата Феодора, вышел на вольную квартиру.
В театр нам разрешалось ходить чрезвычайно редко, на классические только пьесы. Уроки зубрили мы, младшие бурсаки, довольно усердно, большинство, однако не из интереса и не из сознания долга, а из страха: бурсак, получивший к святкам или к лету две неудовлетворительные отметки, лишался бесплатного содержания и изгонялся из бурсы. Для многих, особенно сирот, это равносильно было исключению из семинарии.
Типов и сцен, вроде тех, какие можно прочесть в знаменитых «Очерках бурсы» Памяловского я у нас не наблюдал и вообще должен сказать, что бурсаки там отличались от остальных семинаристов, живших на вольных квартирах» [2, с.50].
С 1892 по 1896 г. Александр Ширяев обучался в Петербургской духовной академии. Он пишет, что «это было несомненно эпохой в моей жизни» [2, с.102].
Интересно прочитать в дневнике первые впечатления о духовной академии. «С первым вступлением в стены академии я почувствовал, что попал в совершенно новую для меня атмосферу. Меня встретил внушительного вида швейцар Лаврентий. Прослужив в академии в должности швейцара чуть ли не полсотни лет, он помнил и знал всех студентов, профессоров и бывших питомцев академии и являлся в академии можно сказать, неотъемлемою частью всего академического организма. Меня поразила та почтительность, с которой этот солидный человек отнесся ко мне. Сняв с меня пальто и взяв мои вещи, он направил меня к эконому. Здесь — та же предупредительность и вежливость. Эконом, показавшийся мне профессором, поздоровался со мной за руку и зарегистрировал меня. Оттуда меня направили для дезинфекции в больницу, потом в баню и в столовую, где мне был предложен чай. Так как обед уже кончился.
Началась новая, свободная студенческая «барская» жизнь. Солидная, чистая обстановка в «занятных» комнатах, студенческая читальня, две библиотеки, прекрасный сытный стол, постельное белье поразительной чистоты, блестящие ботинки, которые ежедневно чистились специальными сторожами, бесплатный парикмахер. Крайняя предупредительность и почтительность — все это было так непривычно для нас на первых порах, что казалось каким-то сном…» [2, с.140].
В течение первых трех лет обучения в академии студент должен был наряду с посещением практических семинаров представлять ежегодно три письменных работы и три проповеди. На последнем курсе писалась кандидатская диссертация на богословскую тему.
«Приведу несколько образчиков тем, на которые мы в 1893-95 гг. писали свои сочинения: по философии истории — «Свобода и необходимость в истории»; по церковной истории — «Пресвитер церкви в первые века христианства и в настоящее время»; по психологии — «Экспериментальные исследования Мюллера и Шумана относительно памяти», «Восприятие пространства по учению Джемса» (Джеймс (James) 1842-1910, американский философ и психолог, один из основателей прагматизма. Отвергая объективность истины, выдвинул «прагматический» критерий: истинно то, что отвечает практической успешности действия. В психологии развивал концепцию «потока сознания» непрерывно сменяющихся целостных психических состояний. — прим. авт.), «Учение Вундта о гипнотизме» (Вундт Wundt Вильгельм 1832-1920, немецкий психолог, философ. Один из основоположников экспериментальной психологии. Центральную роль в душевной жизни отводил воле. Выдвинул концепцию «аналитической интроспекции» (прим. авт.). «Психологический опыт св. Макария египетского по его творениям»; по патристике — «Учение св. Климента Римского о Церкви».
На четвертом курсе студенты весь год работали над сочинением на ученую степень (кандидата богословия) и эту работу, от которой зависело получение академического диплома, проделывали уже систематически с большою затратою труда. Выбор науки и темы предоставлялся студенту. Темы утверждались митрополитом.
Темою моего сочинения был разбор воззрений Канта и Бокля о значении религии и нравственности в истории человечества. Здесь я, по крайней мере, основательно ознакомился с позитивною философией. Но критическая часть моего сочинения, которая к тому же должна была базироваться на истории, где мне приходилось выводить мораль из религии, была полна натяжек. За сочинение я, против ожидания, получил похвальный отзыв.