Германская историография в 1918-1945 гг.
Проблема преемственности или разрыва с прошлым.
Условия развития исторической науки. Первая мировая война закончилась для Германии поражением и Ноябрьской революцией, в огне которой родилась Веймарская республика. Были завоеваны важные буржуазно-демократические свободы и социальные права трудящихся. Однако основы экономического и политического господства монополистического капитала остались неприкосновенными. Сохранилось и крупное юнкерское землевладение.
Тяжелое поражение и условия Версальского мирного договора существенно ослабили международные позиции Германии. Уровень промышленного производства снизился по сравнению с 1913 г. почти на половину. Монополии стремились с помощью методов государственного регулирования возложить основные тяготы восстановления хозяйства и репарационных платежей на плечи трудящихся, страдавших от невиданной в истории Германии инфляции. Растущее обнищание масс в годы послевоенного революционного кризиса вело к усилению социальной напряженности в стране.
После поражения революционного рабочего движения в 1923 г. и стабилизации промышленно-финансового положения начался экономический подъем. Усиленный приток иностранных, прежде всего американских, капиталов в Германию способствовал рационализации производства и развитию передовой технологии. Ускорился процесс концентрации производства и капитала. Германские монополии сумели восстановить свои позиции на мировом рынке. К началу 1929 г. Германия вновь заняла второе место среди индустриальных держав мира после Соединенных Штатов Америки.
Но в конце этого же года разразился мировой экономический кризис, принявший в Германии особенно разрушительный характер. К осени 1932 г. промышленное производство снизилось почти вдвое и было отброшено к уровню 1918 г. Безработица достигла 7,5 млн. человек или почти 45% лиц наемного труда. Началось массовое разорение и банкротство тысяч мелких предприятий ремесла и торговли. Озлобленные массы мелкой буржуазии, проникнутые реваншистскими, антисоциалистическими и антикапиталистическими настроениями, резко качнулись вправо, в сторону растущей, как на дрожжах, национал-социалистической партии, способной на самую виртуозную социальную демагогию.
Экономический кризис перерос в политический, слабая парламентарно-демо-кратическая система республики оказалась в параличе. Реакционные круги финансового капитала усмотрели выход из опасной ситуации в установлении нацистской диктатуры и подготовке новой войны. Расколотый между социал-демократами и коммунистами пролетариат Германии не смог оказать сопротивления. В январе 1933 г. рейхсканцлером Германии стал Адольф Гитлер.
В стране воцарился жестокий террористический режим, развязавший в 1939 г. вторую мировую войну. Попытка германского нацизма еще раз повернуть вспять колесо истории и установить свое мировое господство принесла народам неисчислимые бедствия, стоила более 55 миллионов человеческих жизней.
Состояние исторической науки. Крах кайзеровской империи поверг немецких историков в состояние шока. Прежний мир был потерян: историки оказались перед выбором - либо принять и поддержать новорожденную республику, либо бороться против нее и добиваться восстановления монархии. Поэтому отношение к Веймарской республике стало основополагающим для разделения историографии на отдельные направления: консервативных ее противников, либеральных, леволиберальных и демократических сторонников.
Многие прежние концепции германской историографии оказались дискредитированными. Но радикального разрыва с прошлым не произошло. Наоборот, большинство историков стремилось сохранить преемственность традиций и возродить "национальное самосознание" как непременную предпосылку восстановления внешней мощи и внутренней стабильности германского государства. Общей чертой немецких историков стало отклонение тезиса о главной ответственности Германии за развязывание мировой войны, идеологическая борьба против Версальского договора, требование возвращения территорий бывшей Германской империи.
Внешне историография оставалась процветающей академической наукой. Если в 1920 г. в 23 германских университетах (после войны были созданы университеты в Гамбурге и Кёльне) работало 206 историков, среди них 90 ординарных профессоров, то в 1931 г. их число увеличилось до 238 профессоров и доцентов. На этот же год в высших учебных заведениях обучалось 104 тысячи студентов, из них 4,9 тыс. изучали историю как основной предмет, а 3,6 тыс. - как второй предмет. Влияние историков выходило далеко за пределы университетов, в стенах которых они готовили будущих учителей гимназий, воспринимавших и передающих их идеи немецкой молодежи.
В веймарской Германии не существовало общенационального центра исторических исследований, научные учреждения и университеты находились в ведении отдельных земель. Университеты сохранили традиционную автономию, все вопросы преподавания и научных исследований решали сами ординарные профессора, не заинтересованные, поэтому, в централизации исторической науки. К тому же, философские факультеты, куда входили исторические кафедры и семинары, стали оплотом антиреспубликанской оппозиции. Они отвергали попытки веймарской администрации увеличить число лояльных профессоров путем создания новых кафедр. Лишь с большим трудом властям удалось, например, создать в Берлинском университете в 1922 г. кафедру истории социализма, демократии и политических партий, руководителем которой стал близкий к социал-демократии Г. Майер.
Поддержавшие республику историки, кроме Берлина, имели достаточно прочные позиции также в университетах Гейдельберга, Лейпцига, Франкфурта и Киля. В большинстве других, куда в число прочих входили знаменитые университеты Бонна, Фрейбурга, Галле, Гёттингена, Йены, Кенигсберга, Мюнхена, Тюбингена, тон задавали консервативно-национа-листические противники Веймара, несмотря на то, что властям удалось отправить в начале 20-х годов на пенсию самых открытых и агрессивных врагов республики - пангерманских профессоров Д. Шефера, Г. Белова, Р. Фестера.
В методологическом отношении большинство историков оставалось на позициях идеалистического немецкого историзма с его культом индивидуального и абсолютизацией идиографического метода. Они по-прежнему с подозрением и недоверием относились к социологии и стремились воспрепятствовать ее утверждению в университетах. Тем не менее, в 1919 г. первые кафедры социологии появились в университетах Кёльна и Франкфурта, в 1923 г. кафедра социологии была организована и в Берлине.
Среди крупных историков старшего поколения лишь Отто Хинтце и Курт Брейзиг стремились использовать социологические теории и метод типологизации в историческом исследовании. Однако Хинтце после войны не создал крупных произведений, а обосновал необходимость сближения истории и социологии в целом ряде блестящих рецензий и статей, где разобрал взгляды М. Вебера, Э. Трёльча, М. Шелера, Ф. Оппенгеймера, О. Шпенглера. Что же касается Брейзига, в 1923 г. получившего в Берлинском университете, несмотря на сопротивление факультета, профессуру по "социологии и всеобщей исторической науке", то его многотомные работы по глобальной истории становления человечества были встречены академической историографией гробовым молчанием. Историки отвергали политическую левизну социологов и с негодованием воспринимали позитивистские и, тем более, материалистические черты их концепций. Созданный в 1919 г. Кёльнский институт социальных наук воспринимался ими как рассадник марксизма и материализма.
После войны увеличилось количество исторических и историко-политических журналов, ведущим среди которых оставался мюнхенский "Исторический журнал" (Historisсhe Zeitschrift), руководимый Ф. Мейнеке. Наряду с ним известное влияние завоевали новые издания - "Архив политики и истории" (Archiv für Politik und Geschichte), "Немецкий квартальник литературно-духовной истории" (Deutsche Vierteljahresschrift für Literatur - und Geistesgeschichte), библиографические "Годовые отчеты по немецкой истории" (Jahresberichte für Deutsche Geschichte), "Немецкая политика" (Deutsche Politik) и "Журнал политики" (Zeitschrift für Politik).
Старые и новообразованные исторические учреждения и комиссии осуществили в эти годы публикации важных источников. Специально для издания источников по новой истории Германии в 1928 г. была организована Имперская историческая комиссия, выпустившая до 1939 г. восемь томов документов по внешней политике Пруссии[1]. Активную работу по изданию источников вела Историческая комиссия Баварской Академии наук, под эгидой которой вышло 28 томов документов по немецкой истории XIX-XX вв[2]. Видный либеральный историк Г. Онкен издал источники по рейнской политике императора Наполеона III и документы по предыстории и созданию немецкого Таможенного Союза[3]. Обработав архив Ф. Лассаля, Г. Майер опубликовал шесть томов его неизвестных произведений и писем[4]. Много шума наделала обнаруженная и изданная Майером переписка Лассаля и Бисмарка, со всей определенностью показавшая, что между ними имелась договоренность о совместных действиях в деле объединения Германии.
Но самой значительной публикацией источников стали изданные министерством иностранных дел дипломатические документы "Большая политика европейских кабинетов, 1871-1914[5]. В удивительно короткое время, за шесть лет, в свет вышла огромная публикация из 40 томов (54 книги), включавших почти 16 тысяч документов. Важным психологическим преимуществом было и то, что германское правительство первым открыло столь большое количество документов из тайных дипломатических архивов. Выход первых томов был встречен яростными нападками правых группировок, опасавшихся ущерба престижу Германии. Но вскоре стало очевидно, что избранный издателями "Большой политики" принцип публикации документов не по хронологическому, а по тематическому плану не столько проясняет, сколько затушевывает агрессивную политику Германии. Многочисленные купюры и целенаправленные обширные комментарии вели к оправданию внешней германской политики и стремились доказать невиновность Германии в развязывании мировой войны.