Также по «Уложению», что все гражданское судопроизводство, а также церковная экономика переходят в ведение государственного Монастырского приказа. Это говорило о том, что Никон судил народ в пределах своей митрополии своим церковным судом. А также ему было дано исключительное право руководить, проверять, следить за самим судом государственным. В то время как дьякам было запрещено вмешиваться в дела Никона.
Он тратил большие деньги на благотворительность. Все это только увеличивало популярность митрополита не только в народе, но и признательность царя и правительства. Алексей еще более утверждался в своей любви к Никону. Царь в переписке с Никоном наделял его самыми восторженными комплиментами: «Избранный и крепкостоятельный пастырь, наставник душ и телес, возлюбленный любимец и содружебник, солнце, светящее во всей вселенной, особенный («со-бинный») друг душевный и телесный»[17].
Но Никон неспроста все больше и больше увлекал за собой царя, все это делалось с расчетом на достижение своей цели.
Когда было принято решение перевезти останки Филиппа (Колычева) из Соловков в Москву, Никон убедил Алексея написать грамоту. Не в привычках Никона было приноравливаться к сильным мира сего и, нисколько не считаясь с симпатиями царя Алексея, Никон заставил его написать покаянное письмо святому Филиппу как бы от имени Грозного[18].
Пока Никон ездил в Соловки в Москве умер митрополит Иосиф. И царь предложил ему принять на себя опустевшую кафедру.
Прямо во время проведения церемонии посвящения Никон объявил вдруг, что отказывается от патриаршества, но не просто так, он хотел получить не просто патриаршеский сан, но и особые полномочия для осуществления своих идей. В Успенском соборе со слезами на глазах, стоя на коленях, царь и боярская дума уговаривали Никона принять на себя роль патриарха, он в свою очередь требовал от них обещаний и клятв.
25 июля 1652 года Никон стал патриархом.
Со своей стороны, и Никон приносил на патриарший престол собственную программу, далеко выходившую из рамок обрядовых вопросов. По установившемуся в Москве ранее порядку, церковное управление находилось под постоянным и непосредственным надзором государственной власти: царь назначал и смещал патриархов, созывал духовные соборы, направлял их деятельность, даже изменял их решения, а иногда и сам издавал церковные законы. Никон
считал такой порядок ненормальным и находил необходимым освободить церковь от господства над ней светской власти, даже вовсе устранить ее вмешательство в церковные дела. В то же время он представлял себе организацию церковной власти по аналогии с государственной и вместо царя хотел видеть во главе церкви патриарха, облеченного такими же неограниченными полномочиями[19].
Попав под влияние Никона, царь всецело поощрял вмешательство патриарха в дела государственные, а потом и вовсе пожаловал патриарху титул «великого государя». Пример деда вдохновлял юного монарха.
Еще до патриаршества Алексей советовал Никону быть помягче с боярами, однако Никон не внял этим разговорам. Он обращался с ними без всякого уважения, часто их бранил. Во время войн 1654-1655 годов во время отсутствия государя, Никон все больше возвышался над боярами и приучал их к полному послушанию. Во время войны с Речью Посполитой царь учредил Приказ тайных дел. В это время влияние Никона на Алексея достигло пика. Это было скорее личное учреждение государя для надзора за деятельностью Боярской думы. Он стоял особняком.
Получив титул «великого государя», Никон фактически стал выполнять функции правителя государства, не свойственные главе церкви. Патриарх не одобрял решений Земского собора 1648 г., а новый свод законов называл «беззаконной книгой», «проклятым законоположением». Никон категорически отвергал любые покушения казны на церковное имущество, и при нем конфискации городских слобод у патриаршего дома и иерархов прекратились. Нимало не считаясь с законами, Никон добился от царя пожалования патриаршему дому богатых земель и угодий. На Никона негодовали царица с Милославскими, знать и духовенство. «Великий государь» патриарх заставлял бояр часами ждать приема на патриаршем дворе. Противников Никона из числа священнослужителей ждали побои, тюрьма или ссылка в Сибирь[20].
Возвышение церкви над государством стала навязчивой идеей, он этим жил. Боярам было за что невзлюбить его, у них вызывало возмущение тот факт, что ими помыкает крестьянин, они не желали делиться с главой церкви своими политическими правами. И никакие его высокие цели не могли их в этом разубедить. Они поставили себе целью свергнуть патриарха, как из сердца царя, так и с лица страны.
Для них все шло как по накатанной – царь рос, становился более самостоятельным, более умудрены, опытным. Бояре стали настраивать царя против патриарха и это подействовало.
Первым толчком стал шведский поход, состоявшийся по настоянию Никона, и прошедший неудачно. Внушение бояр о вине в это патриарха возымело эффект и отношение Алексея к Никону уже в тот момент изменило свое направление, их дружбе пришел конец. Никон, не обращая внимания на присутствие царя, продолжал заниматься делами государства самостоятельно. Алексей перестал разделять идеи Никона.
Прежде чем поступать столь опрометчиво патриарх не подумал.
Однако главное событие произошло в начале июля 1658 года.
6 июля была встреча грузинского царевича Теймураза. В подготовительной суете заспорили представители по подготовке церемоний с двух сторон — царской и патриаршей. Царский окольничий Хитрово ударил ни больше, ни меньше как палкой по лбу Никонова представителя, кн. Дмитрия Мещерского. Царь не откликнулся как следовало бы, без проволочки, и не разобрал инцидента. Продолжал вести себя не как обидчик, а как будто обиженный. В ближайший праздничный выход 10 июля в день Положения ризы Господней царь отсутствовал на утрени, а после утрени через посланного им боярина Юрия Ромодановского открыто заявил Никону: «Царское величество на тебя гневен. Потому и к заутрени не пришел, не велел его ждать и к литургии. Ты пренебрег царское величество и пишешься Великим Государем, а у нас один Великий Государь — царь. Царское величество почтил тебя, как отца и пастыря, но ты не уразумел. И ныне царское величество повелел сказать тебе, чтобы впредь ты не писался и не назывался Великим Государем, и почитать тебя впредь не будет»[21].
Это события сильно ударило по Никону. Все его планы рушились, рассыпались на глазах.
Ответил патриарх на это равносильным поступком. После литургии в Успенском соборе он обратился к народу с речью о том, что он был плохим патриархом и, что боле это продолжаться не может, и он оставляет патриарший сан. Царь, скоро получивший об этом известие, велел не выпускать Никона. Тогда патриарх послал Алексею письмо, царь не хотел сразу его отпускать, но долго уговаривать не стал. Такой театральный конец был, вероятно, заранее продуман Никоном, чтобы с честью выйти из игры и отречься от власти.
Впоследствии, объясняя свой поступок, он говорил: «от немилосердия ево царева иду с Москвы вон, и пусть ему, государю, просторнее без меня». В течение года Никон не обнаруживал желания возвратиться и даже дал благословение на избрание нового патриарха. Созванный для обсуждения его дела в 1660 г. собор и постановил избрать нового патриарха, а Никона, как самовольно оставившего кафедру, приговорил лишить архиерейства и священства. Царь, ввиду возражений Епифания Славинецкого, не утвердил соборного приговора, и дело осталось в неопределенном положении. Эта неопределенность, особенно тягостная для Никона при его нетерпеливом порывистом характере, заставили Никона поколебаться в своем решении. Он пробует примириться с царем и, встретив с его стороны твердый отпор, начинает явно безнадежную борьбу. Терпя на каждом шагу поражения, он окончательно утрачивает душевное равновесие. Не раз еще он просил царя «перемениться» к нему "Господа ради", старается вызвать в его памяти подробности былой близости, жалуется на свое тяжелое положение, даже дважды делает попытку добиться личного объяснения. [22]
Затем были годы попыток примирения между царем и Никоном, но все это не увенчалось успехом. И «2 ноября 1666 г. прибыли в Москву патриархи александрийский Паисий и антиохийский Макарий, и вскоре созван был собор, которому предстояло судить Никона. Главным обвинителем на соборе был сам царь, со слезами на глазах перечислявший разнообразные "вины" бывшего патриарха. Собор признал Никона виновным в произнесении хулы на царя и на всю русскую церковь, в жестокости к подчиненным и в некоторых других проступках. Никон был приговорен к лишению святительского сана и к ссылке в Белозерский Ферапонтов монастырь».[23] 17 августа 1681 года Никон был погребен в Воскресенском монастыре как патриарх.
«Патриарха Никона обыкновенно обвиняют в чрезмерном возвеличении духовной власти; поистине следует упрекнуть его в противном; чрезмерно возвысить духовную власть нельзя, ибо она по существу есть высшая власть в мире. Соперничество и тяжба с царем составляли главную задачу жизни для патриарха Никона. Патриарх стал писаться «великим государем» наряду с царем, вмешивался в военные и дипломатические дела и во все подробности управления».[24]
«Невзирая на теократические тенденции, деятельность Никона способствовала возрождению самодержавных порядков, поколебленных Смутой. Современники отметили, что Михаил Романов «самодержцем писался, однако без боярского совету не мог делати ничего», зато его сын ныне «государство свое правит по своей воле». Царь Алексей добился цели. Столкновение между Боярской думой и руководством церкви способствовало его успеху»[25].