Деревни наши бедные,
А в них крестьяне хворые
Да женщины печальницы,
Кормилицы, поилицы,
Рабыни, богомолицы
И труженицы вечные,
Господь прибавь им сил!
Не может быть счастливо духовенство, когда несчастлив народ, его поилец и кормилец. И дело тут не только в материальной зависимости. Несчастья мужика приносят глубокие нравственные страдания чутким людям из духовенства: "С таких трудов копейками живиться тяжело!" Выходит, напрасно противопоставляли мужики "счастливые" верхи "несчастливым" низам. Верхи оказываются несчастливыми по-своему: кризис, переживаемый народом, коснулся всех сословий русского общества. И вот мужики в финале главы "Поп" так отделывают Луку:
- Что, взял? башка упрямая!
Дубина деревенская!
Туда же лезет в спор!
"Дворяне колокольные -
Попы живут по-княжески".
. . . . . . . . . . . . .
Ну, вот тебе хваленое
Поповское житье!
Но, в сущности, так можно было бы отделать не только Луку, но и каждого из семи мужиков, и всех их вместе. За бранью мужицкой здесь снова следует тень автора, который подсмеивается над ограниченностью первоначальных представлений народа о счастье. И не случайно, что после встречи с попом характер поведения и образ мысли странников существенно изменяются. Они становятся все более активными в диалоге, все более энергично вмешиваются в жизнь. Да и внимание странников все более властно начинает захватывать не мир господ, а народная жизнь.
Перелом в направлении поисков
В "Сельской ярмонке" странники приглядываются к народной толпе, являющейся главным действующим лицом. Поэт любуется вместе с ними хмельным, горластым, праздничным народным морем. Этот праздничный разгул народной души открывается яркой картиной купания богатырского коня. Черты богатырства подмечаются Некрасовым и в собирательном образе "сельской ярмонки". Широка, многолика, стоголоса и безбрежна крестьянская душа. В ней нет середины и меры, в ней все на пределе: если уж радость - так безудержная, если покаяние - так безутешное, если пьянство - так бесшабашное. Поэт не скрывает здесь и ограниченность крестьянского сознания, находящегося в плену жестоких суеверий, и убогость эстетических вкусов народа: торговцы выбирают на потребу мужиков изображение сановника "за брюхо с бочку винную и за семнадцать звезд". Порой Некрасов не выдерживает, вмешивается в повествование, произносит обращенный к читателю монолог:
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Но здесь же рядом поэт восхищается народной отзывчивостью на чужую беду в эпизоде с пропившимся Вавилушкой, народной чуткостью к бескорыстной доброте Павлуши Веретенникова, выручившего деньгами беспутного мужика:
Зато крестьяне прочие
Так были разутешены,
Так рады, словно каждого
Он подарил рублем!
В "Сельской ярмонке" раскрывается не только душевная щедрость, но и природная одаренность народного характера. Как смотрят мужики комедию, разыгрываемую в балагане Петрушкой? Они не пассивные зрители, а живые участники театрального действа. Они "хохочут, утешаются и часто в речь Петрушкину вставляют слово меткое, какого не придумаешь, хоть проглоти перо!".
Пусть народный вкус размашист и не лишен безобразия, пусть народные верования подчас темны и не лишены изуверства,- но во всем, и в красоте, и в безобразии, народ не жалок и не мелочен, а крупен и значителен, щедр и широк:
Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется -
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли на пригорочек,
Что все село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой!
Яким Нагой. В третьей главе "Пьяная ночь" праздничный пир достигает кульминации. Атмосфера бесшабашного горласто-праздничного разгула постепенно становится драматически напряженной, взрывоопасной. То тут, то там вспыхивают ссоры:
Дорога стоголосая
Гудит! Что море синее,
Смолкает, подымается
Народная молва.
Ожидается грозовое разрешение, разрядка. И вот в финале "Пьяной ночи" это происходит. Самим движением народного мира подготовлено появление из его глубины сильного крестьянского характера, Якима Нагого. Он предстает перед читателем как сын матери - сырой земли, как символ трудовых основ крестьянской жизни: "у глаз, у рта излучины, как трещины на высохшей земле", "шея бурая, как пласт, сохой отрезанный", "рука - кора древесная, а волосы - песок". Яким уже не поддакивает барину, Павлуше Вере-тенникову. Он мужик бывалый, в прошлом занимавшийся отхожим промыслом, поживший в городах. У него есть свое, крестьянское представление о сути народной жизни, свое, крестьянское чувство чести и собственного достоинства. В ответ на упрек Веретенникова в народном пьянстве Яким гордо и дерзко обрывает барина:
Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Отстаивая трудом завоеванное чувство крестьянской гордости, Яким видит общественную несправедливость по отношению к народу:
Работаешь один,
А чуть работа кончена,
Гляди, стоят три дольщика:
Бог, царь и господин!
Но за этими словами стоит и крестьянское сознание значительности труда хлебороба как первоосновы и источника жизни всех сословий русского общества. Наконец, в устах Якима о народной душе звучит и грозное предупреждение:
У каждого крестьянина
Душа что туча черная -
Гневна, грозна - и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям.
Пока - все вином кончается, но Яким неспроста предупреждает, что "придет беда великая, как перестанем пить", что парни и молодушки "удаль молодецкую про случай сберегли". И народный мир отзывается на предостережения Якима удалой и согласной песней:
Притихла вся дороженька,
Одна та песня складная
Широко, вольно катится,
Как рожь под ветром стелется,
По сердцу по крестьянскому
Идет огнем-тоской!..
Так с появлением Якима Нагого уточняется провозгла-шенное попом понятие "честь". Оказывается, что честь чести рознь. Одно представление о чести крестьянское и другое - дворянское. Наконец, с Якимом Нагим случается история, которая впервые ставит под сомнение собственнический, денежный критерий счастья. Во время пожара Яким бросается в избу спасать любимые им картиночки, а жена его - иконы. И только потом крестьянская семья вспоминает о богатстве, скопленном в течение всей многотрудной жизни. Сгорел дом - "слились в комок целковики":
"Ой, брат Яким! недешево
Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?" -
"Повесил - есть и новые",-
Сказал Яким - и смолк.
Картиночки да иконы оказались дороже целковых, хлеб духовный - выше хлеба земного.
Ермил Гирин
Начиная с главы "Счастливые" в направлении поисков счастливого человека намечается поворот. По собственной инициативе к странникам начинают подходить "счастливцы" из низов. У большинства из них велик соблазн хлебнуть вина бесплатного. Но сам факт их появления знаменателен в эпопее. Внимание семи странников все более и более захватывает многоголосая народная Русь. Звучат рассказы-исповеди дворовых людей, лиц духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Все мужицкое царство вовлекается в диалог, в спор о счастии. Конечно, "счастливцы" эти таковы, что странники, увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают:
Эй, счастие мужицкое!
Дырявое с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!
Но в финале главы звучит рассказ о счастливом человеке, подвигающий действие эпопеи вперед, знаменующий более высокий уровень народных представлений о счастье. Ермил - "не князь, не граф сиятельный, а просто он - мужик!". Но по своему характеру и по влиянию на крестьянскую жизнь он посильнее и поавторитетнее любого. Сила его заключается в доверии народного мира и в опоре Ермила Гирина на этот мир. Поэтизируется богатырство народа, когда он действует сообща. Рассказ о Ермиле начинается с описания тяжбы героя с купцом Алтынниковым из-за сиротской мельницы. Когда в конце торга "вышло дело дрянь" - с Ермилом денег не было,- он обратился к народу за поддержкой:
И чудо сотворилося -
На всей базарной площади
У каждого крестьянина,
Как ветром, полу левую
Заворотило вдруг!
Это первый случай в поэме, когда народный мир одним порывом, одним единодушным усилием одерживает победу над неправдою:
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А все не устоять ему
Против мирской казны...
Подобно Якиму, Ермил наделен острым чувством христианской совестливости и чести. Лишь однажды он оступился: выгородил "из рекрутчины меньшого брата Митрия". Но этот поступок стоил праведнику жестоких мучений и завершился всенародным покаянием, еще более укрепившим его авторитет. Совестливость Ермила не исключительна: она является выражением наиболее характерных особенностей крестьянского мира в целом. Вспомним, как Ермил рассчитывался с мужиками за мирской их долг, собранный на базарной площади: