«Я ВЖИЗНЬ ПРИШЕЛПОЭТОМ…»
Брюсовна своем примерепоказал, чемможет бытьвыпрямленныйчеловек.
А. В. Луначарский
13 декабря1973 года исполняется100 лет со днярождения ВалерияЯковлевичаБрюсова, а 9 октября1974 года — 50 лет содня его смерти.Чуть большеполувека отмериласудьба этомуудивительномучеловеку, но,эти 50 лет пришлисьна напряженнейшуюэпоху в историиего народа иродины и вместилив себя такоебогатство дум,чувств, стремлений'и поисков, творческихсвершений, чтоих с лихвойхватило бы нанесколькочеловеческихжизней.
Москва70-х годов. Яузский,потом Цветнойбульвары. Детствов доме деда,купца, в недавнемпрошлом крепостногоКостромскойгубернии.Патриархальныйбыт, знакомыйнам сегоднятолько по пьесамОстровского,в странномсочетании свеяниями 60-хгодов. Над столомотца портретыЧернышевскогои Писарева, отеории Дарвинамальчик узнаетраньше, чемвыучивает,таблицу умножения.Вместо сказоки страшныхисторий — ЖюльБерн, Брем,путешествияЛивингстона,популярнаякнига Г. Тиссандье«Мученикинауки». В шестьлет он уже увлекаетсяастрономией,в восемь начинаетписать стихи,как ему кажется,в духе Некрасова,единственногопоэта, которогопризнают в ихдоме.
В гимназиюего отдаютсразу во второйкласс. Он сближаетсяс товарищами,интересующимисялитературой,участвует вгимназическихжурналах. Всебольше пишетсам: стихи, драмы,проза, рефератыпрочитанныхкниг, средикоторых — запрещенная«Азбука социальныхнаук» В. Берви-Флеровского.Учитель П. Мельгуновоткрывает передним мир истории:«Ни одна наукане произвелана меня такоговпечатления...это впечатлениеимело значениедля всей моейжизни».
Брюсов пробуетсилы в переводе— Шиллер, отрывкииз «Энеиды»Вергилия, впервыесерьезно интересуетсяПушкиным, страстноувлекаетсяСпинозой, «Этику»которого читаетв подлинникеи комментирует.И тут же — первоезнакомствос французскойпоэзией последнихдесятилетий:Верленом, Малларме,Бодлером. Впечатлениесовершенноошеломляющее:оказывается,развитие поэзиине остановилосьна великихромантиках,существуютновые формы.Так зарождаетсяу Брюсова интереск символизму,понимаемомуим как высвобождениелирическойосновы поэзии,как средствоне столькоописать предметили событие,сколько передатьвызванные имиощущения ипробудить вчитателесоответствующеенастроение.Символизмкажется емуязыком, способнымвыразить новыечувства и переживания«конца века»,в нем он видитближайшеебудущее русскойпоэзии.
Но пока этоеще будущее.1893 год. Оконченагимназия. Экзаменыв университет,на математический.Но — четверкапо геометрии,и уязвленнаягордость приводитпервого математикагимназии,самостоятельноосвоившегоряд разделоввысшей математики,на историко-филологическийфакультет.
Студенческиегоды. ЖизньБрюсова развиваетсякак бы в двухпланах. 1894 год.Дебют в литературе— выходят двавыпуска коллективногосборника «Русскиесимволисты»,в основномзаполненныхстихами Брюсова(частично — подпсевдонимами,чтобы создатьвидимостьбольшой школы),и его перевод«Романсов безслов» Верлена.Для нас, знающихпозднейшиедебюты Маяковского,Есенина, литературныхгрупп 20-х годов,дерзость этихкнижечек кажетсяочень умеренной— и них никогоне обзывают«академиками»,никого не сбрасывают«с пароходасовременности»,утверждаетсятолько, чтосимволизм имееттакое же правона существование,как и прочиенаправления.Да ,и новизнабрюсовскихстихов зачастуюотносительна,среди них многоявных подражанийдаже не французам,а Фету и Гейне.Но застои впоэзии и поэтическихвкусах тех летбыл настольковелик, что книжкиэти, вышедшиетиражом 200 экземпляров,возбуждаютрезонанс совершеннонеслыханный.Вся пресса —от толстыхжурналов добульварныхлистков, отБуренина доВладимираСоловьева —упражняетсяв остроумиипо адресу Брюсова.Для широкойпублики егоимя надолгостановитсясинонимом«декадента»,«ниспровергателяоснов», не тошарлатана, нето помешанного.
Эта скандальнаярепутациянастолькоукореняется,что когда в1895 г. поэт собираетв отдельнуюкнигу свои«несимволическиестихи», в основном— довольноумеренную итрадиционнуюлюбовную лирику,до самих стиховуже никому нетдела — достаточноназвания «Chefsd’Oeuvre»(«Шедевры»),чтобы расценитьсборник какочереднуювыходку символистов.Тогда поэтпринимает вызови начинаетвести литературнуюборьбу «по всемправилам».Выходит второе,полностьюперестроенноеиздание «Шедевров»,в котором напервый планвыдвинуты вещимаксимальноэкзотические,эпатирующие.А в конце 1896 г.выходит «Meeumesse»(«Это — я»), вкоторой, начинаяс заголовка,последовательнои сознательноконструируетсямаска — лирическийобраз тогопропащего«декадента»,циника и гордеца,которого хочетвидеть в немокололитературнаяпублика. Этакнига — «желтаякофта» Брюсова,в которую «душаот осмотровукутана», смыслвысказыванийв ней частоопределяетсяне столько ихпрямым значением,сколько ихпротивоположностьюходячим, обесцененнымвзглядам имнениям.
Первые поэтическиеединомышленники— К. Балъмонт,И. Коневской,А. Добролюбов.Женитьба наИоанне МатвеевнеРунт, преданнойподруге и помощницевсей дальнейшейжизни поэта.И работа, работа,работа. Чтениевсей русскойклассическойи новейшейзападной литературы,изучение философии,русского летописанияи эпохи царяАлексея Михайловича,раздумья надметодологиейистории, подкрепляемыештудированиемисторическихработ и первым,еще не слишкомглубоким, знакомствомс марксизмом.Исследованиеглубинныхпроблем теориистиха и историилитературы,работа надфундаментальной«Историейрусской лирики»XVII—XIX веков. Извсех этих трудовсвет увидиттолько небольшаяброшюра «Оискусстве»(1899), но и ненапечатанные,и даже незаконченные,они формировалидуховный обликих автора, постепенносделав егоодним из самыхобразованныхлюдей своеговремени.
Следующаякнига «UrbietOrbi»(«Городу и миру»,1903) открываласьстроками:
По улицамузким, и в шуме,и ночью, в театрах,в садах я бродил,
И в явственнойдуме грядущеевидя, за жизнью,за сущим следил.
Я песни слагалвам о счастье,о страсти, овысях, границах,путях,
О прежнихстолетьях, обудущей власти,о всем, распростертом
во прах.
С презрениемотносится поэтко всем напуганнымразмахом революции,ко всем, ктонадеется, чтоистория остановитсяна полпути. Наследующий деньпосле опубликованияцарского манифеста17 октября 1905 г.Брюсов пишет«Довольным»:
Довольствоваше — радостьстада,
Нашедшегоклочок травы.
Быть сытым— больше вамне надо,
Есть жвачка— и блаженнывы!
Все написанноеим в это времяозарено отблескомреволюции —не только стихи«Венка», но идрама «Земля.Сцены из будущихвремен», с которойначинаетсяистория русскойнаучной фантастикиXX века, и следующиеодин за другимпереводы изВерхарна: «Верхарнвоистинуреволюционныйпоэт, и нужночтоб его узналисейчас». И начатыйтогда же роман«ОгненныйАнгел» из жизниГермании XVI века,эпохи, казавшейся-Брюсову особеннородственнойего времени.И оставшаясяв рукописипоэтическаяисповедь «Кнароду»:
...Но ты не узналмоего горькогоголоса,
Ты не призналмоего близкоюлика,—
В пестромплаще скомороха,
Под личинойплощадногопевца,
С гуслямисказителявечных времен.
…Я слушалтвой голос,народ!
...Без тебя я— звезда безсвета,
Без тебя я— творец безмира,
Буду жить,пока дышишь—тыи созданныйтобою
язык.
Втораяполовина 900-хгодов. Блистательнаякнига стихов«Все напевы»,в дни пораженияреволюции, вдни мрачнойреакции возносящая«хвалу человеку».Завершение«ОгненногоАнгела», книга«Французскиелирики XIX века»,в переводахи очерках дающаяпанораму целогостолетия. Знакомствои дружба с Верхарном,доверяющимБрюсову переводсвоей неизданнойеще трагедии«Елена Спартанская»:
Черногонебытия тытщетно просишьи молишь:
Этою нет нигдепод подвижнымзолотом тверди!
Все распадаетсяв мире, все всвой чередпогибает,
Но лишь затем,чтобы слитьсяс другим и житьбесконечно!
Ужасы, стоныи крики скользятпо земле мимолетно,
Словно туманпо скале, и, словнотуман, исчезают.
По остаетсяекала всегданеизменнойи твердой...
Статьио Пушкине. Пламеннаяречь на юбилееГоголя, прерваннаясвистом и топотомофициальнойпублики, нопринятаяспециалистамии привязавшаяк Брюсову сердцемолодого НиколаяАсеева.
И одновременно— все большееотдаление оттоварищей-символистов.Старые разногласия,когда-то отступавшиев тень передобщими задачами,теперь, послереволюции,выходят папервый план.Уже в 1906 г. Брюсовзаявляет, чтокруг задач«нового искусства»исчерпан инужно идтидальше. А в 1909—1910гг. происходитоткрытый иокончательныйразрыв. ОтнынеБрюсов связан,только с темиорганизациямии журналами,которые неносят узкогрупповогохарактера, затона него ориентируетсяи к нему тянетсяпоэтическаямолодежь.
Десятые годы.Учащаютсяболезни. Неустойчивоматериальноеположение. Нонесмотря нина что — работа.«Зеркало теней»(1912), книга, отразившаяпереживаемыестраной годыреакции:
И все труднеймне верить маю,
И все страшнеймой черныйсон...
Мировая война.Брюсов едетна фронт корреспондентом«Русских ведомостей».В Вильнюсезнакомитсяс еще неведомымв России ЯнкойКупалой и переводитего стихи. ВВаршаве завязываеттесные отношенияс прогрессивнойпольскойинтеллигенцией.Вернувшисьв Москву и неполучив возможностипродолжатькорреспондентскуюдеятельность,с удесятереннойэнергией принимаетсяза работу. Повести«Рея Сильвия»из римскойжизни и «ОбручениеДаши», воскрешающаяРоссию 50—60-х годовXIX века. Лекциив университетеШанявского,в том числеобширный курспо историиРимской империи,охватывающийи многие древнейшиецивилизации,и «Учителиучителей»,большое исследованиео легендарнойАтлантиде,опубликованноегорьковской«Летописью».Антивоенныестихи «Тридцатыймесяц» и написанныйв несвойственнойранее Брюсовусатирическойманере «Орелдвуглавый».
Главной егоработой техдней, его творческими гражданскимподвигом сталауникальнаяантология«Поэзия Армениис древнейшихвремен до нашихдней», равнойкоторой не былотогда не тольков русской, ноив мировойлитературе.
Но значениекниги и лекцийоб армянскойлитературе,с которымивыступал Брюсовво многих городахРоссии, выходилодалеко за рамкилитературы.В дни глубокойскорби, национальноготраура Армениипо жертвамкровавой армянскойрезни, учиненнойв Турции, Брюсовнапомнил одревней славеи великом путиармянскогонарода. Патриархармянскойпоэзии ОванесТуманян такоценил значениесделанногоБрюсовым:
Явился изснегов, издалека,
Призвал квеличью духаи любви
И стала такчиста и глубока
Надежда,овладевшаялюдьми.
(Перевод Б.Ахмадулиной)
В 1923 г. Брюсовупервому былоприсвоенозвание народногопоэта Армении,и до сих порего имя — средисамых близкихи дорогих армянскомународу. А созданнаяим книга сталаобразцом длявсех изданныхв годы Советскойвласти антологийбратских литератур.
И когда ВеликийОктябрь размежевалпредставителейтворческойинтеллигенции,став мериломих совести,историческогочутья, любвик Родине, Брюсов—гуманист,демократ, труженикостался с народоми Родиной. Конечно,принятие революциине было длянего простыми безболезненным— нужно быломногое осмыслить,со многим расстатьсяи со многимсвыкнуться,но эти трудностилишь подчеркиваютвсю значимостьи важностьсделанногопоэтом бесповоротноговыбора. И главное—как бы сложныи трудны нибыли раздумьяпоэта, их конечныйитог был определенвсем его жизненными особеннотворческимпутем, которыйзакономернопривел его вряды строителейнового общества.
Не мог небыть близокБрюсову и самыйпафос революционнойломки отжившего,прогнившегостроя: «И песняс бурей вечносестры» («Кинжал»,1903). Еще в дни своегошумного дебютаБрюсов писал:«Наши выпускислужили новомув поэзии... Inturannos(против тиранов.— С. Г.)— вот каков былнаш девиз....Крайностиотпадут впоследствииот обновленнойпоэзии, смеемдумать, что вдни борьбы онимогли иметьтолько самоеблагодетельноевлияние». Идаже в годынаибольшегосвоего консерватизма,считая, чтообщественныевыступленияне дело поэта,Брюсов полагал,что «дробяразмеры и заветы»(слова из письмак М. Горькому,1901 г.), он в своейсфере, в поэзии,служит томуже общему делу— разрушениюстарого мира.И как бы нипреувеличивалпоэт своюреволюционность,как бы ни былаузка областьее приложения,все же в конечномитоге он былправ в своейсамооценке.Недаром П. Г.Смидович, выступаяот имени ПрезидиумаВЦИК на юбилееБрюсова в 1923 г.,сказал: «Когдамы работалив подполье,когда мы разрушалифундаментсамодержавия,то мы слышали,что то же самоеделает историяи по другимруслам. Мы слышалитогда приветствующийнас голос Брюсова».
И когда в дниОктября, новое«хлынуло в нашужизнь целымпотоком, резкоизменив весьее строй, все; сознание человека»(«Смысл современной поэзии», : 1921), могли Брюсов изменитьделу всей своейжизни и не принятьего? «Тому «новому»,что вырастаетиз европейскойвойны и Октябрьскойреволюции,суждено развиватьсяцелые столетия»,— писал поэт,и в его собственномтворчестветема революциисвязываласьпрежде всегос категориямибудущего, тогопути, которыйоткрываетсячеловечеству.Верность этомупути, мужествоперед лицомбудущего — нотчего требовалпоэт от себяи своих современников:
Крестят насогненной купелью,
Нам проба— голод, холод,тьма ..
Что ж! Ставка— мир, вселеннойсудьбы!
Наш век свеками в бойвступил.
Тот враг, ктоскажет: «Отдохнутьбы!»
Лжец, кто,дрожа, вздохнет:«Нет сил!»
(«Нам проба»,1919)
Лето 1924 г. Отдыхпосле трудныхи напряженныхлет. Крым, Коктебель,гостеприимныйдом Волошина.По возвращенииБрюсов заболелкрупознымвоспалениемлегких. Последниеслова его были:«Мои стихи...».
Три дня прощаласьс ним столица,а 12 октября траурныйкортеж направилсяот здания ВЛХИна, ул. Воровского(теперь Союзписателей СССР)по улицам Москвы.У памятникаПушкина, у Моссовета,во дворе университета,у Академиихудожественныхнаук возникаютновые и новыемитинги. ВыступаютА. В. Луначарский,О. Ю. Шмидт, П. Н.Сакулин... Лишьк вечеру многотысячнаяпроцессиядостиглаНоводевичьегокладбища. Вышедшийв день похоронпоследнийсборник поэтаназывался «Меа»— «Спеши».
«ТВОЯ ДНЕВНАЯПРЕЛЕСТЬ, МИР»
Я волю пронесусквозь темноту:
Любить, искать,стремитьсяв высоту!
В. Брюсов.
Брюсовзнал на своемжизненном итворческомпути немалопоражений изаблуждений.И все же настроенияуныния, отчаяния,растерянностивладевшие инымииз его товарищейи современников,проповедь тщетыжизни всегдаоставалисьему чужды. Определяяконтуры и идеюбудущей книги«Семь цветоврадуги», Брюсовписал, что «утомлениюот жизни ипренебрежениюею», свойственным«определенномукругу» егосовременников,он хочет противопоставить«ненасытнуюжажду жизни».И на всем еепротяжениипоэзия Брюсовахарактеризуетсястрастнойлюбовью к вещному,многоликомуи неисчерпаемомув своем богатствеземному миру,мужественнымпринятиемреальной жизниво всей ее пестротеи сложности.Горести, беды,тяжелые переживания,через которыедовелось пройтипоэту, мрачные«декадентские»соблазны иискушения,которым он инойраз подвергалсвою музу, немогли истребитьмощной, победительнойинтонации,рвущейся состраниц егокниг:
Мои дух неизнемог во мглепротиворечий,
Не обессилелум в сцепленьяхроковых,
(«Я», 1899)
Вам всем, этойночи причастным,
Со мной в этубездну глядевшим,
Искавшимза поясом млечным
Священнымвопросам ответ,
Сидевшимна пире беспечном,
На лоне предсмертномнемевшим,
И нынче, вбреду сладострастном,
Всем зачатымжизням — привет!
(«Приветствие»,1904)
Я сознаю, чтопостепенно,
Душа истаивает.Мгла
Ложится вней. Но неизменно
Мечта свободная— светла!
(«В горнемсвете», 1918)
Многиевещи Брюсоваотносятся клучшему, чтонаписано овечере, сумерках,ночи в русскойпоэзии. Но мыне встретим,у него возникшегоеще у романтиковпредпочтенияночи дню, и темболее — воспеваниясумерек и ночикак защиты отвраждебнойи непонятнойдневной жизни,которое мывстречаем умногих поэтовначала века.Ночь и день дляБрюсова — «дваравных мира»(«Раньше утра»,1903), день, дневнаядеятельностьнеобходимы,без них жизньзаснет, остановится.И днем мир прекрасен,но не тишиной,и полумглой,а светом и грохотом,не покоем, адвижением.Поэтому в поэзииБрюсова пробуждение,рассвет ненесут с собойуныния и отчаяния.Пусть ночьюон «был странноблизок раю»,рассвет входитв сердце «победновозраставшимзвуком».
Полюби ж втолпе все дневной
Шум ее, и гул,и гам,
Даже грубый,даже гневный,
Даже с браньюпополам!
(«Толькорусский»)
Чтобы ощутитьпрелесть мираи полноту жизни,Брюсову нетребовалисьдальние страныили кругосветныепутешествия.Напротив, дажеговоря об иныхмирах и прекраснопредставляя,какие совершенноневероятныедля нас событиямогут происходитьв них, он всеже полагал, чтоосновная радостьи прелестьжизни и тамкроется в тольже простых икоренных вещах,что на Земле:
В просторномокеане неба,
Как в жизнинашей,— тот жекруг;
Там тот жебодрый труддля хлеба,
Та ж радостьпесен и наук...
(«Когдастоишь ты взвездном свете»,1920)
Брюсов умелчувствоватьприроду, в егопейзажнойлирике немалоподлинно вдохновенныхстраниц.
Но все большаячасть людейживет в городах,этот процесснеобратим, ипоэзия, претендующаяна охват иутверждениевсей жизни, неможет отворачиватьсяот города. Пустьворчат нытики,что город убиваетпрелесть жизни,вглядись—иты поймешь, чтои здесь, «подсерым сводомсвисших внизнебес, меж тусклыхстен, мир яроки роскошен»(«День», 1920). Пустьгородская веснакажется скромнойи невзрачной,надо уметьувидеть еескрытую и негромкуюкрасоту:
В борьбе свесной редеетзимний холод,
Сеть проволоксвободней инежней,
Снег потемневшийсложен в кучи,сколот,
Даль улицыисполнена теней
Вдали, вблизи— все мне твердито смене:
И стаи птиц,кружащих надкрестом,
И ручеек,звеня, бегущийв пене,
— И женщинас огромнымживотом.
Брюсовусвойственноуважение ктайне смерти.Но
привсем обилииего произведенийо смерти, нипрославлениясмерти, ни ужасаперед нею в нихпет. И дело тутне только ввере поэта вразумную победучеловечестванад смертью:
...Так что жне встать бойцом,смерть, передтобой нам,
С природойвласть по всемконцам двоя?
Ты к нам идешь,грозясь ножомразбойным;
Мы — судия,мы — казнь твоя
(«Как листьяв осень», 1924)
Ведь такаяпобеда в любомслучае - делодалекого будущего.Важнее то, какотношение ксмерти утверждалпоэт в сегодняшнейжизни.
«Я К ВАМ ВЕРНУСЬ,О ЛЮДИ...»
...имеющийприйти великийчитатель егопоймет, оценити отбросит всеобвинения вхолодности,услышит в бронзовойгруди стиховБрюсова глубокоебиение живогосердца.
В предыдущейглаве мы впервыевстретилисьс очень характернойчертой поэтическойличности Брюсова— динамизмом,непрестаннымстремлением«все вперед»(«Братьямсоблазненным»,1899). Это выглядитдовольно мирнои общо, пока мырассматриваемпоэта на фонетаких общихкатегорий, какжизнь, смерть,покой, обновление.Но в обыденнойжизни все гораздосложнее. Поиск,борьба, стремлениевперед, к неизведанномутребуют новыхи новых сил, авозможностичеловека небеспредельны.Наступаетусталость, поэтуже не можетидти, и тут жев мозгу возникаетковарное желаниеоставить свойтяжелый путь,сбросить взваленноена себя бремя,зажить простои бездумно.Брюсов был бырядовым доктринером,а не поэтом,если б, призываяк борьбе, онобошел этитрудности,отмахнулсяот них. Но вовсех его книгахрядом с темойпути, движеньявсе времяприсутствуеттема бремени,которое наваливаетсяпа выступающегов путь. В книге«UrbietOrbi»появиласьвосхитившаяЛьва Толстогомаленькая1поэма «L'ennuidevivre»(1902), названиекоторой обычнопереводитсякак «Скукажизни», но можетбыть переведенои как «Отвращениек жизни»:
Я жить усталсреди людейи в днях,
Устал от сменыдум, желаний,вкусов,
От сменыистин, сменырифм в стихах.
Желал бы яне быть «ВалерийБрюсов».
...О, если б всезабыть,
...Идти своимпутем, бесцельными широким,
Без будущихи прошлых дней.
Срывать цветы,мгновенныекак .маки,
Впивать лучи,как первуюлюбовь,
Упасть, иумереть, и утонутьво мраке,
Без горькойрадости воскреснутьвновь и вновь!
С уваженьем,с любовью относилсяБрюсов к труду,к тяжёлой работе.Он сам былтружеником,как пахарь,только в другойпрофессии, ипотому Пахарьдля него ненепосвященный,а «брат» («Признание»,1918). Это чувствобратства слюдьми, ощущениеобщности судеб— давний мотивего поэзии, ещес «Люблю вечернийсвет..,», 1899. И потомуглубоко неслучайно, чтоименно Брюсов,как бы в творческомспоре с бунинскимсонетов, создалпроизведение,глубоко отражающеесложную диалектикутворчества,взаимоотношенийпоэта с людьми,с обществом.Мы имеем в видуего маленькуюпоэму «Inhaclacrimarumvalle»,название которой,переводимоеобычно «Здесь,в долине слез»лучше было бы,в согласии страдициямирусской поэзиии «высокимштилем» латыни,передать как«Здесь, в юдолислез». Как и всонете Бунина,поэт в этойпоэме уходитот людей. Позадиостается бранныйстан, пройденаи пустыня, гдезастряли «безумцыи пророки».Поэт идет дальшеи вот он ужесовсем один;перед ним «горныйкряж веселостии смеха» (неотсюда ли —позднейшееблоковскоепротивопоставление«заколдованнойобласти плача»и «тайны смеха»?).В самом факте«ухода» ещеникакогоиндивидуализманет, это лишьпроявлениенеизбежногои вполне объективногопротиворечия,коренящегосяв самой природетворчестваи состоящегов том, что писателю,какой бы он нибыл коллективист,для творчестванужно одиночество,уединение.Пусть это уединениеу некоторыхнатур на каких-тоэтапах творческогопроцесса можетпроисходитьпосреди шумнойтолпы, сам факттакого уединения,самоуглубления— несомненен.Вопрос лишьв том, для чегоэтот уход, этоуединение. УБунина поэтуходил, чтобыутаить от людейсвой сонет,поэме Брюсова– чтобы вернутьсяк ним с новымипеснями.Одиночество– временно,обновленныйи преображенный,поэт сновавозвращаетсяк людям, в «долинуслез», чтобыпеть для них:
Я к вам вернусь,о люди, - вернусьпреображен,
...Я к вам вернусьвоскресшим,проснувшимсяот сна...
Дано мне петь,что любо... вникатьв напевы вам!
Не личностьилиобщество, аличность дляобщества — такразрешаетсяБрюсовымпротиворечие.
Чтобы несдаться, неизменить своемупризванию,своему народуи идеалам, поэтдолжен привыкнутьк непониманию,научитьсяпренебрегатьпосулами иугрозами, полагатьсятолько на своисилы. Тольков своей душе,в своих убежденияхможет он поканайти доказательствасвоей правоты.Так рождаетсяпушкинское:
Ты царь: живиодин. Дорогоюсвободной
Иди, кудавлечет тебясвободный ум,..
...Ты сам свойвысший суд;
Всех строжеоценить умеешьты свой труд.
Ты им доволенли, взыскательныйхудожник?
Доволен? Такпускай толпаего бранит...
(Пушкин. Поэту)
И так рождаетсябрюсовское:
Забудь обутренней росе,
Не думай оночном покое!
Иди по знойнойполосе,
Мои верныйвол,— нас толькодвое!
(«В ответ»)
Поэт и егомечта, толькодвое. Все остальное— пустяк:
Что славанаших дней? –случайнаязабава!
Что клеветадрузей? – презрениехулам!
(«Памятник»,1912)
На первойстранице рабочейтетради Брюсоваза октябрь 1896г. находим следующеюзапись: «Довольно!Я боролся итеперь я побежден.Я долго боролся...Вы не хотитеменя — я ухожу.Я не напишубольше ни однойстроки ни прозы,ни стихов —исключая разведеловой записки.Я смолкаю, чтобыжить для себя.Я один будулюбоватьсясвоими вспыхивающимимечтами и никтоиз вас не повторитих. Я ухожу».Самая лексикаи образы этойзаписи напоминают«...И покинувлюдей» и другиестихи «Meeumesse»,но есть здесьи существенное,отличие—осознаниетого, что уходот людей, путьаристократическогоиндивидуализмаесть поражение,творческаясмерть. И Брюсоввыбирает встихах 1897 г. другойпуть,—тот, чтобыл назван выше«индивидуализмомнезависимости».Пусть его юношескиемечтания несоответствуютдействительности,поэт все же неизменяет им:«Да, я к людямпришел!.. Кругзаветный замкнулся».Пусть неверно,что «люди мнебратья, как этомне грезилосьв детстве»(«Нам руки свободныесвяжут...», 1905), ноя должен помочьим. Пусть онидаже проклянутменя, я долженпростить их,«забыть вражду»(«Я прежде боролся,скорбел...», 1897),быть выше личныхобид. Так возниклозамечательноестихотворение«Еще надеяться— безумие...»(1897), являющеесясвоего родасинтезом впоэтическомспоре «Поэти люди», начатомв русской поэзии«Пророком»Пушкина иподхваченномв «Пророке»Лермонтова.
Еще надеяться— безумие.
Смирись,покорствуйи пойми;
Часами долгогораздумья
Запечатленсоюз с людьми.
Прозрев вих душах благодатное,
Прости бессилиеминут:
Теперь унылонепонятное
Они, счастливые,поймут.
Так. Зная светобетования,
Звездоймерцающей вночи,
Под злобныйшум негодования
Смирись,покорствуйи молчи.
«Молчи», неотвечай набрань, «смирись»со своей участьюдумать о другихи за других,«покорствуй»своему призванию,ибо ты пришелв жизнь поэтом,и останешьсяим «даже противволи», тебе недано «остановить,что быть должно»(«Я прежде боролся,скорбел...»).
Это абсолютнозрелый, выбор,поэт не обманываетсебя, он знает:перед ним крестныйпуть, многолетнейодинокий труд.Но выбор егоокончателен:
Облитый светомпредзакатным
Еще до входая стою,
Но в сердцезнаю невозвратно
- Дорогу скорбнуюмою.
…Пусть сужденамне смерть игибель
Здесь, в глубине,где я стою; —
Она — моя, ясердцем выбрал
— Дорогускорбную мою!
Сам Брюсовв сонете «Кпортрету М.Ю.Лермонтова»(1900), написанномзадолго доуспехов научноголермонтоведения,преподал намурок такогопроникновенияв поэзию:
Но не былоответа. И угрюмо
Ты затаил,о чем томиласьдума,
И вышел к намс усмешкой наустах.
И мы тебя,поэт, не разгадали,
Не понялимладенческойпечали
В твоих какбудто кованыхстихах!
И еслимы столь жевнимательновчитаемся вего собственныестихи, то сумееми здесь отличитьзащитную маскуот живогочеловеческоголица. Вдумчиво
прочтяхотя бы стихотворения«Подруги» или«В прошлом»,написанные,казалось бы,в самый «декадентский»и «индивидуалистский»период еготворчества,мы поймем, сколькоискреннегосостраданияи сочувствияк людским бедамбыло в сердцепоэта. В «ЖрецеИзиды» (1900) онпокажет, какдаже невольноеравнодушиек судьбе случайновстреченногочеловека можетперевеситьцелую человеческуюжизнь, хотя быжизнь эта ябыла в остальномабсолютно чистаи заполненасамоусовершенствованием.И пусть его «Meeumesse»нарочито, вызывающехолодна, вспомнимстихи, не предназначавшиесядля печати ипотому Свободныеот эпатажа:
На каждыйзов готов ответить,
И открывая.душу всем,
Не мог я вмире другавстретить,
И для людейостался нем.
Поймем же,сколько выстрадалпоэт на своемпути, и, поняв,будем ему благодарны.
В поэзии 90-х— 900-х головдиалектическийвзгляд на человека,завоеванныйнекогда длярусской поэзииДержавинымв оде «Бог»:
Я телом впрахе истлеваю,
Умом громамповелеваю,
Я царь — я раб— я червь — ябог! —
был восновном утерян.Сологуб ещеупоминает «Я— только Бог»,но бог самоказываетсяпорабощенным:
...Но я и Мал,и слаб.
Причины создаля
В путях моихпричин я вечныйраб
И пленникбытия.
(Сологуб.«О жалобы намножестволучей...»)
Ведь даже,если твой голоспрорвется кТаинственной,то что толку,кто ты для нее?
Ты — .толькосмутное виденье
Миров далекихи глухих.
Смотри, тымногого льдостоин?
Смотри, какжалок ты и слаб,
Трусливыйи безвестныйвоин,
Ленивый илукавый раб!
(Блок. «Вглубоких сумеркахсобора...»)
Практическимвыводом изтакой философиисплошь да рядомоказываласьпроповедьсмирения ипокорности— человекуследует примиритьсясо своим уделом,отдаться наволю судьбыили творца:
Надо веритьи дремать
И хвалитьв молитвахтихих девственнуюМать.
(Сологуб)
«РАДОСТЬПЕСЕН И НАУК»
…я чувствую,что если я писатель,то я обязанговорить онароде…об егобудущем, говоритьо науке…
Научную поэзиюБрюсова обыкновенноставят в связьтолько с естественныминауками. Междутем она не меньшимобязана всемирнойистории.
Послеоктябрьскаяисторическаяпоэзия Брюсовакоренным образомотличаетсяот дооктябрьской— главенствующееместо в нейзанимают ужене образыисторическихдеятелей, анапряженныепопытки охватитьи показатьисторию человечествакак единый изакономерный,при всем обилиислучайностей,процесс. И еслив венке сонетов«Светоч мысли»(1918) история представалаеще все же какпоследовательностьили совокупностьотдельныхкартин, то встихах последнихсборниковБрюсова преобладаетстремлениек синтетическому,целостномуотображениюсамого движенияистории, в которомлишь высветляютсявремя от времени,то тут, то тамотдельныеучастки, и сближениеи сопоставлениеличностей исобытий проводитсяв соответствиине столько схронологией,сколько с ихсмыслом и функцией.
Октябрьскаяреволюция встихах Брюсовакак бы собиралав едином фокусе«волны времен»и представалакак веха напути к грядущемуединствучеловечества:
Мир раскололсяна две половины:
Они и мы! Мы— юны, скудны,—но
В века скользимс могуществомлавины,
И шар земнойсплотить намсуждено!
(«Магистраль»,1924)
В этих стихахдана перваянаметка темы,которая потомстанет в советскойпоэзии (например,в заграничныхстихах Маяковскогои в творчествеАнтокольского20-х годов) однойиз ведущих.
Но и естественнонаучнаяветвь брюсовскойнаучной поэзиине в меньшейстепени былапорождениемреволюционныхдней. В молодыегоды, на рубежестолетий, Брюсовпри всех егонаучных устремленияхи жажде познанияотносился кнауке Нескольконастороженно:
его смущалиее претензиина монопольноевоплощениевсего человеческогознания и наполное и окончательноеобъяснениемира. И такоеотношение имелопод собой известноеобъективноеоснование. Вовсяком случае,развитие физикив конце XIX векадаже многимфизикам казалосьзавершенным,а картина мирав основномпостроенной.Лишь где-то наперифериинезначительнымоблачком белелопыт Майкельсонапо определениюскорости света.Но это облачкопредвещалогрозу. В 1900 г. МаксПланк формируетидею квантов,и этот год становитсядатой рожденияфизики XX в. Этостало началомлавины: Эйнштейн,Минковский,Бор, Резерфорд,позднее Борн,Гейзенберг,Де-Бройль наносятудар за ударомпо позицияммеханистическогои позитивистскогоестествознания.Действительностьснова оказаласьглубже продуманныхи законченныхсхем. Ощущения,вызванныеновыми открытиями,хорошо переданызамечательнымсоветскимфизиком С. И.Вавиловым:
«Современномуфизику пороюкажется, чтопочва ускользаетиз-под ног ипотеряна всякаяопора. Головокружительноеощущение,испытываемоепри этом, схожес тем, котороепришлось пережитьастроному-староверувремен Коперника,пытавшемусяпостичь неподвижностьдвижущегосянебесного сводаи солнца».
Стихотворение«Принципотносительности»передаетнепосредственныеощущения, вызванныенаучным открытием.В ряде другихстихов известныенауке фактыслужат Брюсовутолько отправнойточкой длясобственныхразмышлений.Если читателю«Принципаотносительности»не обязательнобыть знакомымс эйнштейновскойтеорией — они так пойметвыраженныев стихах ощущенияпоэта, то читатель«Мира электрона»должен все жезнать хотя быто, что электрон— это микроскопическималая частицаматерии. Требованиеэто для читателяне слишкомобременительно,а поэту онодает совершенноновые возможности.
Конечно,большинствоэтих гипотезтак и останетсятолько гипотезами.Но иначе и недолжно быть:искусство —путь познаниямира, равноправныйс наукой, ноотличный отнее. Гипотетическиеситуации интересуютБрюсова не самипо себе, а каксредство выявленияи постановкикоренных, глубинныхпроблем человеческогобытия, средикоторых естьи давно знакомыефилософии ипоэзии, и новые,возникающиев связи с проникновениемчеловека встроение мираи его выходомв космос. В концеконцов не такуже важно,действительноли на электронеесть разумноенаселение —эта гипотезапрежде всегоспособ художественнопредставитьантропоцентризмцивилизации.У нас, знающихразмеры электрона,крики его обитателей,«что бог свойсветоч погасил»,могут вызватьтолько улыбку,но и нам не стоитслишком гордиться— рядом с «Миромэлектрона»поэт ставитпредвосхищающее«Формулу Лимфатера»СтаниславаЛема стихотворение«Мир N измерений»,где показываетразвитую цивилизацию,рядом с которойжители Земли— только робкиедети. Так средствамипоэзии Брюсоввскрываетнеисчерпаемостья безграничноемногообразиемира. И не следуетбояться, чтопоказывая «МирN измерений»,поэт выражаетневерие в возможностичеловека, вценность человеческойжизни. Всейсвоей поэзиейБрюсов говорит,что вся бесконечностьи все величиемира не тольконе подавляети не обесцениваетчеловека и егостремления,но, напротив,лишь подчеркиваетсмелость егосвершений. Ещев 1907 г. писал он:
Пусть богисмотрят безучастно
На скорбьземли: их веченвек.
Но толькострастноепрекрасно
В тебе, мгновенныйчеловек!
(«Служителюмуз»)
И когда впоследние годыперед его поэзиейраспахнулисьдали времени пространстваВселенной,когда его стихивобрали в себяи путь, пройденныйчеловечествомна Земле, и путь,проделанныйим вместе сЗемлей в космосе,перед ним немогла не встатьснова проблемаценности жизнии всего человечества,и отдельногочеловека. Неисчезает лиона перед лицоммировых бездн?Как не растерятьсяперед лицомбесконечногодвижения, передграндиозностьюмира? Где найтиточку опоры?Недаром страхи растерянностьтак частосопутствовалиновым научнымоткрытиям. Ивот оказывается,что эту точкуопоры—«гдестать»—Брюсов,которого обвинялив релятивизме,в космизме, внедостаткечеловечности,находит наЗемле, в самомобычном окружениии в делах человека,в неповторимойиндивидуальностисуществования:
И поклонникамкинув легендыда книги,
Оживленный,быть может, какдракон на звезде,
Что буду я,этот — не бездонноель nihil.
Если памятьпомеркла наземной борозде?
(«Nihil— Ничто». 1922)
Смысл вековне броженьель во тьме пустой?
Время, место— мираж прохожий!
Только снег,зелень трав,моря мантия,
Сговор губк алтарю Селены—
Свет насквозьсмертных слов,пусть обмантая,
Нам наш путьв глубину Вселенной!
(«Poustф — Гдебы стать», 1922)
Пусть снисходительноулыбаютсяобитатели «МираN измерений»— для самихлюдей их жизньне обесценивается,не теряет смыслаи прелести. Такв последнийраз перед лицомбезграничногокосмоса признавалсяБрюсов в своейнеистребимойлюбви к мируи жизни.
«НО СТАНЕТЯСНО ВСЕМ, ЧТОЭТА ПЕСНЬ — ОНИХ»
Мы относимсяк миру, не какк мрачной тени,к тяжкому сну,к безысходнойтрагедии. Мыотносимся кмиру как к явлению,развивающемуся,летящему всевперед, в котороммы активно самиучаствуем икоторым мыникак не можемвдоволь налюбоваться.Пусть будетнашим лозунгомблагороднаяжадность кмиру, к новымтемам, к новымчеловеческимпереживаниям,к ненаписанному.
Вл.Луговской
Наша «экскурсия»в поэтическиймир Брюсоваподходит кконцу. Порапопытатьсясвести воединонаши разрозненныенаблюденияи ответить навопрос, в чемже пафос и вчем своеобразиебрюсовскойпоэзии.
Самоеосновное ивместе с темсамое общее,что можно сказатьо поэзии Брюсова— то, что этопоэзия пути,непрестанногостремленияи неустанногодвижения кновому, впереди выше. Путьпредстает приэтом не толькокак фирма жизни,но и как содержание,смысл жизнии отдельногочеловека (преждевсего — самогопоэта), и страны,и всего человечества.«Naviget,haecsummaest!»— «пусть онаплывет (вперед),в этом все!»—любил повторятьБрюсов словасвоего любимогоВергилия. Этотпафос одушевляли все его книги,и стихи, прижизни ненапечатанные:
Я дорожилминутой каждой,
И. каждый часмой был порыв.
Всю жизнья жил великойжаждой,
Ее в пути неутолив.
(«Я многолгал и лицемерил...»,1902)
Полнее всегоэто кредо Брюсовавыражено встихотворении«Братьямсоблазненным»:
Разве редков прошлом ставили
Мертвый идолКрасоты?
Но одни лишьмы прославили
Бога жаждыи мечты!
Подымайте,братья, посохи,
Дальше, дальше,как и шли!
Паруса развейтев воздухе,
Дерзко правьтекорабли!
Жизнь несчастье, нотомления,
Но прозренья,но борьба.
Все вперед— от возрождения
К возрожденью,сквозь гроба!
Поэтомукатегория путиоказываетсянеразрывносвязанной скатегорией«мужествапути». А потенциальнаябесконечностьпути и активныйхарактер движениялают возможностьпреодоления,победы надтрудностямии тяготаминастоящего.Так поэзияБрюсова становитсяпоэзией возможностичеловеческогодеяния, человеческогосвершения,поэзией победычеловека ичеловечестванад временными косным:
Где все сияньястарины,
Умножены,повторены,
Над жизньюнад пустымпровалом,
Зажгутсясолнцем небывалым,
Во все, сквозьвременныйущерб,
Вжигая свойпобедный герб!
(«Дом видений»,1921)
В стихотворении1915 г. «Долженбыл...», говоряо предопределенноститворчестваи поступковлюдей потребностямивремени и истории,поэт сказало себе:
Так и я немогу не слагатьиных, радостныхпесен,
Ибо однаждыони были должныпрозвучать!
«Радостная»— этот эпитетв применениик поэзии Брюсовамногим можетпоказатьсястранным. Ноне надо пониматьего слишкомузко. Как-то вбеседе с ЛуговскимГорький заметил,что самое горькоечувство, самоестрашное испытаниеможет служитьутверждениюжизни, еслитолько последнееслово не заними, а за человеком,который преодолеваетих. Именно вэтом смыслебыла «радостной»,т. е. жизнеутверждающей,поэзия Брюсова:
Когда твойполет отбит,не падай духом;
сброшенныйна землю, несознавайсяв бессилии.
Собери новыесилы, взлети— и ты пробьешьоблака и
взглянешьс высоты наземлю.
Так и познание...
(«Poиmes en prose», 1895)
Так, поэзияБрюсова с еепафосом движениявперед, с еепринятием жизни.и мира и утверждениемвозможностейчеловека, еготруда и мысли,стала непосредственнойпредшественницейсоветскойпоэзии, тойпоэзии, которой,по его замечательномупредвидению,предстояло«явить новыйпафос творчества»,неведомыйстарому миру.Именно этимпринципиальнымродством объясняютсямногочисленныебрюсовcкиепредвосхищениячастных теми решений советскойпоэзии, лишьнекоторые изкоторых былипрослеженынами выше.
Самое замечательноесостоит, однако,в том, что напротяжениидолгого периодасоветскаяпоэзия как быне ведала обэтом родстве.Молодые поэтыклялись именемБлока, Брюсовже казался имдалеким отжизни академиком.Не случайноНиколай Асеев,с истиннойпрозорливостьюопределившийв статье памятиБрюсова революционнуюсущность егопоэзии: «...имяреволюционногопоэта, поэта-революционеранеотъемлемоот Брюсова»,тут же нашелнужным оговорить:«Рабочим икрестьянамне мог бытьблизок Брюсовв его специфическойдеятельности...поэта-ученого...И юбилей Брюсоване мог бытьособенно популярным,как и юбилеивсякого кабинетногоученого». Кабинетнымученым Брюсовникогда не был,он был страстнымобщественнымдеятелем, строителемлитературы,и все же длясвоего времениАсеев был прав;И прав не толькобиографически,хотя молодыесоветские поэтыдействительно,и в прямом, и впереносномсмысле, былина более горячихфронтах, чемБрюсов.
Когда человечествовпервые прониклов космос, тонаписанные40—50 лет назадстихи Брюсовагораздо в большейстепени, чемпоэтическиеотклики иныхнаших современников,оказалисьадекватнычувствам имыслям, обуревавшимсовременноечеловечество.Кибернетика,биология иперспективымежпланетныхсообщенийпо-новому поставилицелый ряд вопросово человеческихценностях, овнутреннеммире и мужествечеловека, ипоэзия и литературав целом не могутостаться встороне от ихрешения. Брюсови здесь с нами.Бездны его непугают, черезполстолетияего стихи протягиваютруку наиболееострым и проблемнымкнигам и статьямученых, философови фантастовнаших дней. Емусвойственноистинно человеческоемужество, ненуждающеесяв утешительныхсказках. Наперекорстраданиями гибели утверждаетон величиеЧеловека, мысльи дело которогоне знают преград.И в стихах поэта,сжигаемогоненасытнойстрастью кпознанию мира,к творчеству,жизни, — одиниз несомненныхистоков нашегосегодняшнегодвижения:
Над поколениемпропела
Свой вызовпламенная медь,
Давая знак,что косностьтела
Нам должноволей одолеть.
Наш век вновьв Дедала поверил,
Его суровыйлик вознес
И мертвымциркулем измерил
Возможностьневозможныхгрез.
...Пустьторжествуя,вихрь могучий
Взрезаюткрылья корабля,
А там,внизу, в прорывахтучи,
Синеети скользитземля!
Мончегорскийполитехническийколледж
по литературена тему:
О поэтахи поэзии «Серебренноговека»
БрюсовВалерий Яковлевич
выполнилстудент группыЭПП-00
Федоров Семен
Преподаватель:Шляхова Т. М.
Мончегорск2001 г.