Смекни!
smekni.com

Поэма Э. По Ворон в творческой интерпретации К. Бальмонта (стр. 8 из 11)

Эдгар По неоднократно писал о слиянии «музыки с мыслью», т.е. с содержанием, поэтому звучание стиха у него невозможно отделить от его содержания.

Каждое поэтическое произведение По – это новый эксперимент в области строфики, рифмы, ритма; к числу таких экспериментов относится и поэма «Ворон». Он впервые в мировой поэзии вводит так называемую «внутреннюю» рифму: в каждой строфе его поэмы начальная строка содержит такую внутреннюю рифму: «dreary – weary”, “remember – December”, “uncertain – curtain” и т.д. В 3-ей строке каждой строфы также присутствует внутренняя рифма, которая сочетается с концевой и к тому же имеет пару в середине следующей, 4-ой строки; в результате получается тройной повтор одной и той же рифмы: «Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore…». При этом 1-ая и 3-я строки, имеющие внутреннюю рифму, не рифмуются между собой, чем вносят неожиданный диссонанс, зато все остальные строки, 2-ая, 4-ая, 5-ая и 6-ая, имеют общую концевую рифму: «before – Lenore – Lenore – more”, “ashore – implore – implore – Nevermore” и т.д. В той или иной форме рифма в поэме Э. По господствует в каждой из строф, создавая удивительную «текучую» мелодию («the force of monotone»), словно переливающуюся из фразы в фразу. При этом во всех строфах доминирует одна рифма: «door – bore – yore – store – Lenore – more – Nevermore», образующая протяжную мелодию, похожую на стон или тяжкий вздох. Причем здесь присутствует как ассонанс (рифмы, где совпадают гласные ударные звуки), так и диссонанс (совпадение согласных звуков). Изобретенная поэтом рифма, повторяющаяся, как эхо, была воспринята в Европе как «магия стиха» великого поэта.

Э. По использует здесь прием аллитерации, или созвучия (ассонанса): доминирующий долгий звук [ ] сочетается с сонорными звуками [l], [n], [r], [m], усиливающими воздействие рифмы на читателя, создающие дополнительную минорную мелодию.

Конечная рифма нередко является частью другого приема – рефрена, - когда повторяется целая фраза: «whom the angels name Lenore – whom the angels name Lenore». Своеобразная рифмовка в сочетании с единозвучием и рефреном создают особый монотонный скандирующий ритм и оказывают гипнотическое (суггестивное) воздействие, вводя читателя в некое состояние транса, отрешенности. Вот так и достигается «totality effect».

Еще более значительная роль в поэме принадлежит рефрену “Nevermore”, который является «ключом» к пониманию поэмы. Сам По писал, что слово «никогда» «включает предельное выражение бесконечного горя и отчаяния». Поэт говорил, что создание этого произведения он начал именно с повтора. Такой рефрен «сжимает сердце», а повторенный в конце каждой строфы, он приобретает неотвратимую убеждающую «силу монотонности», «представленную в звуке и мысли».

Поэту необходимо было выразить свое трагическое мироощущение, которое было результатом общественных разочарований и личного сердечного горя. Любимую Виргинию Эдгар По сделал героиней ряда поэм и новелл, возведя ее трагическую судьбу в некий поэтический принцип. «Смерть прекрасной женщины есть, бесспорно, самый поэтический в мире сюжет», «меланхолия является самым законным из всех поэтических тонов»,- утверждал он в «Философии композиции».

Вот почему «Nevermore» в «Вороне» было для него поэтическим словом, полным трагического смысла, словом, определяющим всю тональность поэмы – скорбной и возвышенной. Ворон – это символ безрадостной судьбы поэта. Этот «демон тьмы» не случайно и появляется «в час угрюмый». В мировой лирике немного произведений, которые бы производили столь сильное и целостное эмоциональное воздействие на читателя, как «Ворон» Эдгара По. О силе этого воздействия говорит, например, массовое восторженное увлечение «Вороном» после его появления в печати в январе 1845 г. у американского читателя. То был шумный, но кратковременный успех По-поэта.

«Текучая» музыка произведения По иногда прерывается резко акцентированными, ударными звуками, вроде: «tell me, tell me» или конце поэмы это отчаянное «still is sitting, still is sitting». Каждая строфа представляет собой шестистишие, в которой пять строк служат развитию темы, а последняя и самая короткая подобна резкому и категорическому ответу-выводу. Эти короткие отрывистые фразы также вносят диссонирующий момент в общую мелодию поэмы, однако и в диссонансах По есть своя гармония и соразмерность: в произведении 18 строф, каждая из которых заканчивается аналогичным предыдущей образом и на общем фоне эти «nothing more» и «Nevermore» создают свою музыкальную тему.

Э. По активно экспериментировал в процессе «ритмического создания красоты», он различными способами нарушал классически правильную поэтическую речь.

2). Переводческая интерпретация поэмы «Ворон» К. Бальмонтом

Перевод К. Бальмонтом поэмы Э. По «Ворон» по праву считается одним из лучших среди переводов этого произведения другими авторами. Бальмонт стремился максимально сохранить художественное и сюжетное своеобразие оригинала. Действие в русском варианте поэмы происходит в той же последовательности, с сохранением всех перипетий сюжета и композиционной структуры. Содержание каждой строфы вполне соответствует строфам оригинала.

То же самое можно сказать и о художественной стороне перевода. Так, например, Бальмонт полностью сохранил одно их поэтических открытий Э. По – его «внутреннюю» рифму: «Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой…» - в первых строках каждой строфы. Точно также он соблюдает тройную рифму в третьей и четвертой строках каждой строфы: «Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:

«Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне…»

Как и Э. По, Бальмонт соблюдает эту очередность в рифмовке до конца произведения. Сохраняет он и концевую рифму во второй, четвертой, пятой и шестой строках, в то время как первая и третья остаются нерифмованными.

Чередование внутренней и концевой рифм образует сквозную мелодию, подобную той, что сопровождает все произведение Э. По:

Но, постой, вокруг темнеет, и как будто кто-то веет,

То с кадильницей небесной Серафим пришел сюда?

В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье!

Это Бог послал забвенье о Линоре навсегда

Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда

Каркнул Ворон: «Никогда».

Поэт бережно отнесся к новаторским экспериментам Э. По в области ритма и рифмы, сохранив также и структуру строфы: пять длинных строк и короткая заключительная, шестая. Как и в оригинале, основное содержание заключено в пяти строках, последняя строка звучит отрывисто, как приговор, как удар судьбы. В основном переводчиком сохранены и приемы ассонанса и диссонанса в рифмовке.

В то же время К. Бальмонт творчески подошел к переводу поэмы. Он отнюдь не стремился следовать букве оригинала. Это отразилось, в частности, и на рифме. В приведенном выше примере четырежды повторяется одна и та же рифма: «упоенья-мученье-забвенье-забвенье». Прием тройной рифмы он использует чаще, чем она есть у автора. Так, во второй строфе тройная рифма употреблена Бальмонтом дважды:

«Ясно помню… Ожиданья… Поздней осени рыданья

И в камине очертанья тускло тлеющих углей…

О, как жаждал я рассвета! Как я тщетно ждал ответа

На страданье, без привета, на вопрос о ней, о ней,

О Леноре, что блистала ярче всех земных огней,

О светиле прежних дней.

То же наблюдаем в четвертой строфе и других. Подобная «вольность» со стороны переводчика вполне оправдана. Двойное использование этого приема усиливает тягостное настроение лирического героя, как бы предвосхищая этим трагический финал.

Бальмонт активно вводит в свой перевод прием повторов отдельных слов и фраз: «На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней…». Или: « «И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне».

Или: «Этой полночью ненастной я вздремнул, и стук неясный Слишком тих был, стук неясный, - и не слышал я его…»

Порой Бальмонт «нанизывает» рифму на рифму: «Вновь я в комнату вернулся – обернулся – содрогнулся». Таким образом, поняв замысел автора, Бальмонт достаточно свободно обращается с рифмой, но тем не менее подчиняет ее поставленной Э. По в этом произведении задаче – созданию эффекта впечатления.

Доминирующим звуком в поэме «Ворон» является долгий «о» [ :] или [ ], создающий определенную мелодию, настроение тоски и печали. В русском переводе этот важный компонент общей тональности произведения почти утрачен. Прием аллитерации, или единозвучия, пронизывающий всю поэму Э. По и создающий «force monotone» - эффект, вводящий читателя в гипнотическое состояние, Бальмонтом воссоздан лишь фрагментами, однако и в его переводе есть, несомненно, удачные созвучия, передающие печаль человеческого сердца: «Ясно помню… Ожиданья… Поздней осени рыданья… И в камине очертанья тускло тлеющих углей…» (звуки «н» и «о», «т» и «л», «у» образуют некую магически-грустную мелодию) или в том же ключе: «Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный…»; «И с печалью запоздалой, головой своей усталой, Я прильнул к подушке алой…» Или: «Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда» («с», «з», «р», «ц» ); или: «И сидит, сидит зловещий, Ворон черный, Ворон вещий» (звуки «с», «з», «р» и шипящие образуют трагическую мелодию финала поэмы).

Бальмонт, видимо, и сам понимал недостаток своего приема единозвучия и потому ввел дополнительные рифмы (о чем речь шла выше).

Э. По, как это было свойственно символистам, графически выделяет написание слов-символов, особо значимых для него. Например, такие слова, как «Disaster», «Night», «Hope»; К. Бальмонт сохраняет в своем переводе эту графику: «Беда», «Ночь», «Надежда», «Тоска». Сам подбор выделенных слов раскрывает всю гамму чувств, переживаемых лирическим героем однажды осенней ночью.