Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам. Пришел он к Иртышу‑реке и не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись татары, бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку. Бросился он бежать к реке. Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер.
На другой год пришло царское войско, и татары замирились.
СУХМАН
(Стихи‑сказка)
Как у ласкова князь Владимира
Пированье шло, шел почестен пир
На бояр, князей, добрых молодцов.
На пиру‑то все порасхвастались:
Один хвастает золотой казной,
Другой хвастает что добрым конем,
Сильный хвастает своей силою,
Глупый хвастает молодой женой,
Умный хвастает старой матерью.
За столом сидит, призадумавшись,
Богатырь Сухман Одихмантьевич,
И ничем Сухман он не хвастает.
Тут Владимир‑князь, красно солнышко,
Сам по горенке он похажива(е)т,
Желтыми кудрями он потряхива(е)т,
Одихмантьичу выговарива(е)т:
"Что, Сухмантьюшка, ты задумался?
Что не ешь, не пьешь и не кушаешь,
Белой лебеди ты не рушаешь,
И ничем в пиру ты не хвастаешь?"
Взговорил Сухман таковы слова:
"Если хвастать мне ты приказываешь,
Привезу ж тебе я, похвастаю,
Лебедь белую не кровавлену
И не ранену, а живьем в руках".
И вставал Сухман на резвы ноги,
Он седлал коня свого доброго,
Выезжал Сухман ко синю морю,
Ко синю морю, к тихим заводям.
Подъезжал Сухман к первой заводи,
Не наезживал белых лебедей.
Подъезжал Сухман к другой заводи,
Не нахаживал гусей‑лебедей,
И у третией тихой заводи
Нет серых гусей, белых лебедей.
Тут Сухмантьюшка призадумался:
"Как поеду я в славный Киев‑град?
Что сказать будет князь Владимиру?"
И поехал он к мать Непре‑реке:
Глядь, течет Непра не по‑старому,
Не по‑старому, не по‑прежнему,
А вода с песком в ней смутилася.
Тут Непру‑реку Сухман спрашивал:
"Что течешь ты так, мать Непра‑река,
Не по‑старому, не по‑прежнему,
А вода с песком помутилася?"
Испровещится мать Непра‑река:
"Я затем теку не по‑старому,
Не по‑прежнему, по‑старинному,
Что стоят за мной, за Непрой‑рекой,
Сорок тысячей злых татаровей.
Они мост мостят с утра до ночи.
Что намостят днем, то в ночь вырою.
Да из сил уж я выбиваюся".
Взговорил Сухман таковы слова:
"То не честь‑хвала молодецкая
Не отведать мне сил татарскиих".
И пустил коня свого доброго.
Чрез Непру‑реку перескакивал,
Не мочил копыт его добрый конь.
Подбежал Сухман ко сыру дубу,
Ко сыру дубу, кряковистому,
Дуб с кореньями выворачивал.
А с комля дуба белый сок бежал;
Ту дубиночку за вершину брал
И пустил коня на татаровей.
Стал Сухмантьюшка поворачивать,
Той дубиночкой стал помахивать.
Как махнет вперед ‑ станет улица,
Отвернет назад ‑ переулочек.
Всех побил татар Одихмантьевич,
Убежало ли три татарчонка,
Под кусточками, под ракитовыми
У Непры‑реки схоронилися.
Подъезжал Сухман к мать Непре‑реке,
Из‑под кустиков в Одихмантьича
Три татарчонка стрелки пустили
Во его бока, в тело белое.
Свет Сухмантьюшка стрелки выдернул
Из своих боков, из кровавых ран,
Листьем маковым позатыкивал
И спорол ножом трех татарчонков.
Приезжал Сухман к князь Владимиру.
Привязал коня на дворе к столбу.
Сам входил Сухман во столовую.
Тут Владимир‑князь, красно солнышко,
Сам по горенке он похаживает,
Одихмантьичу выговаривает:
"Что ж, Сухмантьюшка, не привез ты мне
Лебедь белую не кровавлену?"
Взговорит Сухман таковы слова:
"Гой, Владимир‑князь, за Непрой‑рекой
Доходило мне не до лебедей.
Повстречалась мне за Непрой‑рекой
Сила ратная в сорок тысячей:
Шли во Киев‑град злы татаровья,
С утра до ночи мосты ладили,
А Непра‑река вырывала в ночь,
Да из сил она выбивалася.
Я пустил коня на татаровей
И побил их всех до единого".
Володимир‑князь, красно солнышко,
Тем словам, его не уверовал,
Приказал слугам своим верныим
Брать Сухмантия за белы руки,
В погреба сажать во глубокие;
А Добрынюшку посылал к Непре
Про Сухмантьевы сведать заработки.
Встал Добрынюшка на резвы ноги,
Он седлал коня свого доброго,
Выезжал в поле к мать Непре‑реке,
Увидал ‑ лежит сила ратная,
В сорок тысячей, вся побитая.
И валяется дуб с кореньями,
На лучиночки весь исщепанный.
Дуб Добрынюшка подымал с земли,
Привозил его ко Владимиру,
Так Добрынюшка выговаривал:
"Правдой хвастает Одихмантьевич:
За Непрой‑рекой я видал ‑ лежат
Сорок тысячей злых татаровей,
И дубиночка Одихмантьича
На лучиночки вся исщепаиа".
Тут велел слугам Володимир‑князь
В погреба идти во глубокие,
Выводить скорей Одихмантьича,
Приводить к себе на ясны очи;
Таковы слова выговаривал:
"За услуги те за великие
Добра молодца буду миловать,
Буду жаловать его до люби
Городами ли с пригородками,
Еще селами да с приселками,
Золотой казной да бессчетною".
В погреба идут во глубокие
К Одихмантьичу слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
"Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир‑князь тебя милует,
За твои труды за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли с пригородками,
Еще селами 67b да с приселками,
Золотой казной да бессчетною".
Выходил Сухман во чисто поле,
Говорил Сухман таковы слова:
"Гой, Владимир‑князь, красно солнышко,
Не умел меня в пору миловать,
Не умел же ты в пору жаловать,
А теперь тебе не видать будет,
Не видать меня во ясны очи".
И выдергивал Одихмантьевич
Из кровавых ран листье маково,
Свет Сухмантьюшка приговаривал:
"Потеки река от моей крови,
От моей крови от горючие,
От горючие, от напрасные,
Потеки Сухман, ах Сухман‑река,
Будь Непре‑реке ты родна сестра".