Смекни!
smekni.com

Апология рабовладения на Юге США в первой половине XIX века (стр. 7 из 10)

В письмах к единомышленникам Нотт хвастался, что его идеи разделяет все большее количество южан и что, в конце концов, они станут всеобщим убеждением в южных штатах. Действительно, число оппонентов Нотта имело тенденцию постоянно уменьшаться. Большинство из них отказались от библейского догмата о едином источнике происхождения человечества и приняли ту идею, что негры среди прочих низших существ были сотворены раньше "белокожих" Адама и Евы.[101]

В 40-50-е годы XIX века возникает особая школа расистской антропологии. Одним из ее признанных лидеров был Самюэль Картрайт, председатель медицинской ассоциации штата Луизиана. Его заключения и наблюдения стали достоянием всей "новой" антропологической школы и влились в рабовладельческое мировоззрение.

Вещество, определяющее цвет кожи негров, утверждал Картрайт, содержится также в их мозгу, нервной системе, мышечной ткани. Оно детерминирует все поведение чернокожих, в том числе их специфические болезни, к которым Картрайт относил, в частности, "мошенничество" и "склонность к побегам".[102]

Подобные "заключения" наводнили сочинения расистских авторов. В одном из романов, например, утверждения аболиционистов, что белый хозяин мог позволить себе ударом кулака сбить негра на землю и лишить его чувств, "опровергались" суждениями о том, что кожа и мышечная ткань негров обладают такими свойствами, что о них должен разбиться кулак любого белого.[103]

3.2. Литературная полемика вокруг вопроса о рабстве

Чувствительный удар по рабовладельческому мифу о господстве в южных штатах "земли обетованной" для черных невольников был нанесен в 1852 г. книгой Гарриет Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома". Однако случай, описанный в романе – убийство полевого раба, каким был Том, да еще во время уборки урожая, маловероятен, поскольку после запрета 1808 г. внешней работорговли рабы были очень дороги. Чрезмерно жестокое обращение с рабами, а тем более их убийство, уже не могли носить массового характера даже на нижнем Юге. «Было время, - писал плантатор из Миссисипи в 1849 г., - когда, отбрасывая гуманность, фермер мог убить раба, изнурять его до предела, чтобы потом купить другого. Но сейчас не так. Цена на негра слишком высока в пропорции к цене хлопка и это заставляет тех, кто ими владеет, сохранять их так долго, как только возможно».[104] Английская актриса Ф. Кэмбл, жившая в 1838- 1839 годах на плантации в Джорджии, поддержав антирабовладельческую позицию писательницы, признала, что история смерти Тома не является «правдоподобной, поскольку цена раба как собственности защищает его жизнь от страстей хозяина»[105].

Протестанты-южане, конечно, умели ценить свою собственность, хотя это не исключало случаев жестокости по отношению к рабам. Бичер-Стоу собрала документальные материалы к своему роману, опубликовав их в 1853 году под названием «Ключ к «Хижине дяди Тома».

Опасность книги была в полной мере осознана защитниками рабства, тут же предпринявшими мощную контратаку. Только в 1853-1854 гг. на Юге появилось 14 контрпропагандистских романов, ставивших целью ниспровергнуть книгу Стоу. Их названия говорят сами за себя: «Хижина тетушки Фелиции», «Дядюшка Робин в своей хижине в Виргинии и Том без хижины в Бостоне», «Хижина и особняк, или рабы и хозяева», «Южная жизнь как она есть» и т.д.[106] На целое десятилетие художественная литература Юга подчинила себя описанию патриархального единения белых хозяев и черных рабов. А ее главным представителем неизменно был Уильям Симмс, литературно одаренный писатель, получивший даже имя "Лопе де Вега южных штатов".[107] Но литературные различия между писателями-южанами, разделение их на художественные таланты и посредственности не отменяло единого знаменателя их творчества - грубой фальсификации истинного положения черных рабов и беззастенчивой апологии "добродетелей" белых хозяев.

Рабовладельцы в этой литературе изображались как воплощение духовной утонченности и доброты, культуры и воспитанности, по всем статьям превосходившие грубых и жадных капиталистов «янки». Впрочем, рабовладельческая пропаганда наделила особыми качествами не только рабовладельцев, но и белое население южных штатов в целом. Все настойчивее в ней проводилась мысль о господстве среди белого населения Юга социальной гармонии, которой не было и не могло быть в северных штатах. А фундаментом ее объявлялось все то же черное рабство.[108] Так в рабовладельческой литературе формировался тезис о черном рабстве как первооснове и главном условии сохранения и успешного развития демократии среди белой расы.

В своих трудах авторы нередко прибегали к еще одной излюбленной теме – «цивилизаторской миссии», нередко пытаясь обосновать ее историческими аргументами. В одном месте своего литературно-философского трактата «Мораль рабства», У. Симмс предположил, что «негры с помощью белых учителей добьются таких успехов в усвоении норм цивилизованных людей, что им вновь будет предоставлена свобода».(Но уже в следующем предложении он отверг эту крамольную идею).[109] Рабство, утверждал он, оказалось единственным

способом спасения для неполноценной черной расы: будучи вывезенными в Америку и оказавшись под опекой цивилизованной белой расы, дикие африканские негры были "одомашнены", стали все больше подражать своим хозяевам, превращаться в некие подобия человеческих существ.[110]

«Проследите за историей Африки и вы убедитесь, что, будучи предоставленными сами себе, черные варвары были обречены на один-единственный выбор: или поедать своих собратьев, или быть съеденными!»[111] Таким образом Симмс пытался доказать, что негры на протяжении всей истории человечества ни разу не проявили способности самостоятельно выйти из варварского состояния. Подобно другим идеологам расизма, Симмс сохранил веру в то, что превращение негров в высшую расу было бы возможно только при условии обращения их в белых людей, а это исключалось в силу законов природы.

3.3. Рабство – гарант демократии

Апология социальных отношений, сложившихся в южных штатах, и острая критика капитализма на северо-востоке оставались ведущей темой рабовладельческой идеологии. Господство частной собственности, разделение людей на эксплуататоров и эксплуатируемых рассматривалось как естественное состояние человечества, фундаментальная первооснова любого общества. Речь шла о том, какая из двух существующих эксплуататорских форм - капиталистическая или рабовладельческая - была наилучшей. При их сравнении идеологи рабства потребовали поставить во главу угла социальный критерий: жизненные условия рабов и рабочих, а также капиталистов и плантаторов.

Многие защитники рабства, впитав идеи Кэлхуна и Фицхью, доказывали, что наемные рабочие, по сути, те же рабы, но только находящиеся в гораздо худших жизненных условиях. При этом приводились такие аргументы: в отличие от черных рабов белые рабочие не имеют гарантированных источников существования, вынуждены наниматься под угрозой безработицы даже за "голодную" заработную плату; в случае болезни, инвалидности и по наступлении старости все они остаются совершенно без средств существования, в то время как черные рабы, их жены и близкие с момента рождения до смерти надежно защищены отеческой опекой хозяев. Указывалось также, что среди рабов, в отличие от наемных рабочих, нет бездомных, нищих, бродяг. [112]

Особое внимание уделялось сравнению черных рабов и свободных негров, при этом умело препарированная статистика призвана была доказать, что «свободные негры гораздо чаще совершают преступления, что в массе своей они бездомны, предпочитают, будучи поражены ленью, слоняться без работы, короче говоря, деградируют сами и усугубляют социальные проблемы общества в целом»[113]. Полемизируя с идеологами северо-восточных штатов по вопросу о положении свободных негров, защитники рабства приводили порой весьма изощренные аргументы, например такой: разве не по причине физической и умственной деградации свободных негров капиталистические штаты постепенно лишили их избирательных прав? (Свободные негры в северо-восточных штатах под воздействием Американской революции конца XVIII в. наделялись избирательным правом, но уже в первой четверти XIX в. большинство из них были этого права лишены.)[114]

Большинство апологетов рабовладельческого строя приходили в очевидное противоречие с таким защитником рабства, как Фицхью. В отличие от Фицхью, доказывавшего, что "естественным и неотчуждаемым правом" быть рабами обладает большинство рода людского, причем как черные, так и белые[115], они полагали, что рабство является уделом лишь черной расы. С точки зрения укрепления влияния рабовладельцев среди белого населения США, как высших, так и низших слоев, их позиция, конечно, была более дальновидной: она могла быть поддержана белыми бедняками, и, кроме того, не противостояла, а наоборот, провозглашала, хотя и цинично - на расистской основе, - идеалы демократии и республиканизма, укоренившиеся в сознании большинства белых американцев.

Профессор политэкономии из Виргинии Т. Дью настойчиво писал, что, с одной стороны, только черное рабство может гарантировать демократические права белого населения в целом. Ликвидация рабства, согласно его логике, приводит неизбежно к тому, что работу черных невольников должна выполнять часть белого населения. Эта часть оказывается в таком униженном положении, что воспринимает хозяев в качестве антагонистов и пытается оттеснить их от власти. Именно такая ситуация, доказывал Дью, складывалась в северных штатах. С другой стороны, в южных штатах выполнение самой трудной работы черными невольниками автоматически повышало социальный статус и чувство достоинства низших слоев белого населения, формировало в их сознании убеждение, что относительно рабов они и белые богачи составляют единое целое - правящий класс. Только благодаря черному рабству, настаивал он, политические права и свободы могли быть распространены на все белое население и, следовательно, утвердить подлинно демократическое правление. Демократия и республика, заключал Дью, располагают шансом сохраниться только в рабовладельческом обществе, причем, если белая раса хочет иметь их в качестве общего достояния, она заинтересована в увековечении рабства черной расы.[116]