Смекни!
smekni.com

Формирование книжной культуры сибирских народов в условиях многонационального Российского государства (стр. 2 из 3)

На фоне этих широких общеполитических задач русская православная миссия и проводила свою кропотливую работу по просвещению коренных народностей Сибири, орудием которого должно было стать миссионерское печатное слово. В первые периоды миссионерской деятельности (XVII - XVIII вв.) необходимых для этого изданий еще не было. Миссионеры несли коренным жителям "слово Христово" на русском языке, одновременно пытаясь обучить их русскому языку и грамоте. Однако очень скоро миссионерская проповедь на русском языке зашла в тупик, и возникла необходимость перевода основных догматов веры, священных и богослужебных книг на языки просвещаемых народностей. За эту работу и принялись миссионеры, жившие в самых разных уголках Сибири. За Уралом возникает и действует большое число православных духовных миссий - Алтайская, Киргизская, Обдорская, Забайкальская, Камчатская, Иркутская, Амурская, Гольдская и др. На протяжении XIX - начала ХХ вв. миссионерами издаются книги на алеутском, алтайском, бурятском, казахском, мансийском, нанайском, ненецком, ороченском, селькупском, татарском, хантыйском, чукотском, эвенкийском, эвенском, якутском и других языках. Выпускаются азбуки, грамматики, словари, материалы для первоначального чтения, молитвенники, богослужебная и религиозно-нравственная литература, переводы основных священных книг. Для татар, приобщенных к исламу, выходят книги на арабском и русском алфавитах, для бурят - в старомонгольской и русской графике. Одновременно накапливаются многочисленные письменные и печатные тексты фольклорных произведений, фиксируемые учеными и миссионерами, переписка этнографов и лингвистов с грамотными представителями коренных народов на их языке, переводы работ с одного языка на другой. Все это способствует накоплению того "культурного пласта", который необходим для возникновения и функционирования национальной книги.

Однако взаимодействие "книжного пласта", привнесенного в инонациональную среду православными миссионерами и русскими исследователями, с самой народной средой протекало медленно и слабо, что было обусловлено как свойствами самой книги, так и особенностями этносов. Миссионерская книга при своем продвижении в массы коренного населения испытывала явное "сопротивление материала". Сам дух христианского вероучения не соответствовал особенностям социального сознания большинства сибирских народов. Отсюда и огромные трудности при переводе христианских книг на их языки, тесно связанные с укладом жизни населения и мало приспособленные для выражения абстрактных религиозно-этических категорий. Нельзя не учитывать и условий бытования миссионерской книги среди коренных народов, мизерного количества самих изданий, находящихся в обращении. Никакие самые энергичные усилия миссионеров не могли насытить огромные пространства Сибири с ее кочующим населением ощутимым количеством книг. Издания доходили до миссионерских станов иногда в единственном экземпляре. К самим представителям коренных народов религиозные и учебные книги на их языках попадали крайне редко [13].

О том, насколько книга и чтение вошли в быт коренного населения зауральских территорий, можно судить по степени распространения грамотности. На начальных этапах развития письменности именно этот показатель является основополагающим при оценке жизнеспособности книги в конкретной этнической среде.

Анализ данных "Первой всеобщей переписи населения Российской империи, 1897 г." позволяет обнаружить большой разброс показателей грамотности среди различных сибирских народов. К концу XIX в. наименьшие успехи в этой области наблюдались у народностей Севера и Северо-Востока. Чукчи, юкагиры, коряки, эвенки, ненцы, а также якуты, усвоив в очень незначительной степени русскую грамотность, оставались почти полностью неграмотными на своих языках. Русская грамотность наиболее привилась у эвенков Забайкалья (5,9% грамотных), ненцев Томской губернии (3,8%), якутов, проживающих в областном центре (4,5%). Мало распространялась грамотность (русская и тюркская) среди казахского населения Акмолинской области, хотя по другую сторону Урала она была довольно значительной. Из ранее бесписьменных народов наибольшие успехи в овладении русской и национальной грамотой обнаружились у алтайцев, живущих вблизи миссионерских центров (в городах Томской губернии - 11,9% - русская грамотность, 12,3% - национальная грамотность. В целом у алтайцев соответственно - 3,2% и 2,5%).

Нетрудно заметить, что в случаях, когда необходимость грамотности осознавалась коренным населением прежде всего при взаимоотношениях с русскими, она в большей степени прививалась на русском языке, чем на собственном. Грамотность же на национальных языках преобладала над русской и вообще более значительна лишь у народов, имевших многовековой опыт письменности и книжной культуры (7,2% грамотных у бурят, 21% - у татар Тобольской губернии).

При всем различии условий формирования книжной культуры у ранее бесписьменных народов Сибири нельзя не отметить идентичности форм ее зарождения и существования. К концу XIX в. младописьменные народы в целом еще не были готовы к созданию собственной книги и ее использованию. Книга пришла к ним извне, по инициативе православной церкви, не вписываясь в круг их насущных потребностей. Поэтому она еще долго оставалась книгой для данной народности, а не ее собственной. Важнейшее условие формирования национальной книжной культуры - это включение в процесс создания произведений печати собственного духовного потенциала народа, появление стабильного круга интеллигенции, способной их создавать, использовать и распространять. Важность этого качественного скачка - от потребления книги к ее созданию - хорошо понимали алтайские миссионеры. "История свидетельствует, - отмечается в "Отчете об Алтайской духовной миссии за 1895 г.", - что духовное развитие народов только тогда достигало полного своего процветания, когда развитие совершалось собственными естественными силами народа, хотя, может быть, первый толчок развитию и был дан извне" [14].

XIX век делал первые шаги в этом направлении. Он выдвинул из среды коренных жителей Сибири первых национальных писателей - алтайца М.Чевалкова, шорца И. Штыгашева, казаха Ч. Валиханова, якута А.Уваровского, чуванца А. Дъячкова и некоторых других. Впервые среди аборигенов края появились люди со средним и даже высшим образованием. С вхождением в состав Российского государства северных и восточных народов началось их приобщение к русской, а через них и европейской книжной цивилизации. На волне российского общественного и революционного движения начала ХХ в. усилились поиски наиболее сложившимися сибирскими этносами своей национальной идентичности. В отдельных случаях, например у якутов, это уже в данный период привело к рождению собственной литературы и книги [6].

Вместе с тем подавляющая часть коренных народов Сибири и в начале ХХ в. оставалась неграмотной и бескнижной, продолжая жить категориями докнижной культуры (фольклор, непосредственное слово носителя религиозного культа, устная передача информации и т.д.). В целом по отношению к ранее бесписьменным народам можно говорить лишь о начальности книжно-культурной традиции.

Более сложно и многоаспектно складывалась книжная культура у бурят, испытывавших на протяжении столетий перекрестное воздействие христианской и буддийской книжности. К началу ХХ в., по мере включения бурят в общественную жизнь России, понятие "грамотный человек" уже не так однозначно, как прежде, связывалось с получением монастырского (буддийского) образования. С помощью книги происходит активное взаимодействие русской и бурятской культур, а приобщение части бурятского общества к русскому языку и книжности позволило его отдельным представителям выйти на просторы европейской образованности.

Во второй половине XIX - начале ХХ вв. бурятская книга, в отличие от книги других сибирских народов, с трудом прививающейся на ранее бесписьменной почве, быстро набирает силу, реализует творческий потенциал местной интеллигенции, становится основой духовного развития нации [15]. В то же время на протяжении обозреваемого периода так и не удается решить важнейшую для национальной книжной культуры проблему - создание единого бурятского письменного языка и единой графической основы для книгопечатания. Поэтому книги для бурят на протяжении XIX - начала ХХ столетий выходят чаще всего в монгольской графике на старомонгольском литературном языке и в кириллице на наречии северобайкальских бурят. Многовариантность развития бурятского книгоиздания - это результат не только внешнего (административного) на него воздействия, но и внутренних противоречий, присущих самому процессу формирования национальной книги (как и нации в целом) в условиях полиэтнического государства. Говоря в целом о состоянии книжной культуры коренных народов Сибири XIX - начала ХХ в., нельзя не отметить элементарный уровень ее развития. За этот период на языках ряда сибирских народов была создана письменность, появились зачатки грамотности, накопился определенный "книжный пласт", необходимый для дальнейшего самостоятельного развития книжной культуры. В XIX - начале ХХ вв. закладывались основы того языкового и книжного строительства, которые предопределили дальнейшую судьбу многонациональной книжной культуры региона. Процесс овладения младописьменными народами грамотой, навыками чтения, формирование самих книжных потребностей всегда сложен и длителен. XIX - начало ХХ вв. лишь обозначили начало этого пути.