Смекни!
smekni.com

Борьба идей в русской политологии XVII века (стр. 1 из 2)

.

Начатое при Иване Грозном «возрождение Руси» (Феофан Прокопович) держалось исключительно на его «тиранстве» и, естественно, не могло быть долговечным. После смерти царя все скоро сызнова вернулось в прежнее состояние. Осложнению ситуации способствовало и пресечение царской династии: два сына Ивана Грозного - Иван и Дмитрий - трагически погибли еще при жизни отца, а третий сын Федор не оставил потомства. Начался период Смуты и самозванства, затянувшийся более чем на два десятилетия. В 1613 г. созывается Земской собор, на котором совершается избрание на царство Михаила Федоровича Романова, ставшего родоначальником новой династии.

Трехсотлетняя история династии Романовых, в контексте развития политической идеологии, распадается на два периода. Первый охватывает время от царя Алексея Ми- хайловича до императора Александра I, когда сама власть выступает органом прогресса, и с ней сопрягает свои судьбы новообразованное ученое сословие - интеллигенция. Острота борьбы идей этого периода отмечена противостоянием традиционного православного консерватизма и зарождающегося либерализма.

Проблемы, обсуждавшиеся на этом этапе, переходят и в следующий период. Время от Николая I до Николая II - почти целое столетие! - характеризуется стремительным размежеванием общественных сил, отпадением интеллигенции от власти. Отныне она берет в собственные руки инициативу «освободительного движения», выражая все оттенки и разновидности политической идеологии. Борьба партий и направлений окрасила политическую атмосферу России XIX - начала XX в. Победа оказалась на стороне русского марксизма, или большевизма, и это обусловило сущность советского периода русской истории.

1. Реформы царя Алексея Михайловича и церковный раскол. Итак, после смерти Ивана Грозного, как было сказано, на Руси снова проросли удельные тенденции, и церковь, в обстановке начинавшейся Смуты, добилась учреждения патриаршества (1589). Пришедшей на смену Рюриковичей династии Романовых предстояло заново решать старые проблемы. Между тем новый царь Михаил Федорович с самого начала был связан «ограничительной записью», по которой он «без боярского совету не мог делать ничего». Со своей стороны и церковь добивалась возвышения над царством. Это облегчалось тем, что патриарх Филарет был родным отцом Михаила Федоровича. По словам одной летописи, он «не только слово Божие исправлял, но и земскими делами правил». Благо, сын его не отличался ни талантами, ни здоровьем - «скорбел ножками»! От него привычку к полновластию переняли и другие патриархи, в том числе и наиболее знаменитый из них Никон.

Все это и начал решительно пресекать царь Алексей Михайлович, прозванный современниками Тишайшим. В изданном им Уложении 1649 г. отменяется всякий другой суд, кроме суда государева. По нему теперь предстояло «судить бояром, и окольничим, и думным люд ем, и дьяком, и всяким приказным людем, и судьям, и всякая расправа делать всем людем Московского государьства от болынаго и до менынаго чину въправду». Государеву же суду подлежали и церковнослужители: за «бесчестье», нанесенное патриарху, «по суду и по сыску» полагались батоги, другим духовным чинам - либо трехдневная отсидка в тюрьме, либо денежные штрафы. Таким образом, упразднялось особое церковное право - «Божий суд», существовавший на Руси с древнекиевских времен.

Вслед за этим последовали непосредственно церковные реформы. Их проведение Тишайший поручает своему ставленнику - патриарху Никону. Политической подоплекой этих реформ стал вопрос о присоединении Украины к России. Однако выявилось, что препятствием служат обрядово-вероисповедные различия. В то время как западнорусское православие, находившееся под юрисдикцией константинополького патриарха, придерживалось «греческой» ориентации, Московская Русь исповедовала собственное «правоверие», сложившееся после обретения церковной независимости от Византии (1448). Так, московиты крестились двумя перстами вместо трех, Сына Божия надписывали именем Исус, поясным поклонам предпочитали коленные, аллилуйю пели сугубую, а не трегубую и т.д. Украинская сторона потребовала привести все это в соответствие с греческим оригиналом, поставив в зависимость от «восстановления истинной веры» переход «под высокую руку» московского государя. Алексею Михайловичу не оставалось ничего другого, как согласиться с выдвинутыми условиями и приняться за исправление «древлеотеческих преданий».

Действия власти вызвали открытое недовольство не только в церковной среде, но и в массах закабаленного крестьянства. Связывая церковные преобразования с системой крепостничества, закрепленной Уложением 1649 г., они толпами снимались с насиженных мест и уходили в глухие леса Севера и Зауралья. Год от года возрастал психоз массовых самосожжений. В огне нередко гибли сотнями и тысячами. Сила стала против силы, изматывая и озлобляя друг друга. Русское общество надолго погрязло в глубоком и трагическом расколе.

Глава «ревнителей правой веры» протопоп Аввакум (1621-1682) обвинял Алексея Михайловича в кощунственном похищении духовной власти, сравнивая его церковную реформу с насильственным введением язычества при Царе Манассии. «В коих правилах, - вопрошает он, - писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотреть и оборонять от волн, губящих ея, а не учить, как вера держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но православных архиереов и истинных пастырей...». Аввакум превращает вопрос о троеперстии в целую политическую философию: «...Всяк бо крестяйся тремя персты, кланяется первому зверю, па-пежу, и второму - русскому, творят их волю, а не Божию, или рещи, кланяяся жертвует душею тайно антихристу и самому дияволу. В ней же бо щепоти тайна тайнам сокровенная: змий, зверь, лжепророк, сиречь змий диявол, а зверь царь лукавой, яко бо пророк папеж римской, и по нем патер русский и протчии подобии им». Идеолог старообрядчества подходит к церковным преобразованиям («догматному пременению») эсхатологически, видя в них знамение конца света.

Особенно ярко религиозно-политическая сущность старообрядчества выразилась в учении дьякона Федора, духовного сына протопопа Аввакума, сожженного вместе с ним в пустозерском срубе. Его сознание воспалялось убеждением, что «время страдания приспе» и антихрист уже царствует в мире. «Во время се, - наставлял он братию, - ни царя, ни святителя. Един бысть православный царь на земли остался, да и того, не внимающаго себе, западнии еретици... угасили... и свели во тьму многия прелести». Дьякон Федор призывает всячески сопротивляться против никоновых нововведений и ни в чем не повиноваться царским повелениям. Таким образом, старообрядчество отвергло представление о Москве как третьем Риме, перенеся идею святости и спасения на собственное движение.

Недолго оставался союзником царя Алексея Михайловича и патриарх Никон (1605-1681). Его амбиции отнюдь не удовлетворялись назначенной ему ролью простого сокрушителя «древлеотеческих преданий»; он в душе совершенно определенно вынашивал идею «частного, национального папизма», ставя священство выше царства. Ему было непереносимо видеть умаление духовной власти, и он, побуждаемый надеждой на сочувствие «собинного друга», самовольно оставляет святительскую кафедру и удаляется в монастырь. Но царь словно этого только и ждал: обратного приглашения не последовало. Более того, теперь само поставление духовных лиц совершается «повелением государя царя». Никону оставалось лишь протестовать из своего монастырского уединения: «... Всем архиерейским рука твоя обладает - и судом, и достоянием, страшно молить, обаче терпеть не возможно, еже нами слышится, яко по твоему указу и владык посвящают, и архимандрит, и игуменов, и попов поставляют и в ставилных грамотах пишут равночестна и Святому Духу, аще по благодати Святаго Духа и по указу великого государя. Не доволен Святый Дух посвятити... без твоего указу...».

Но царя мало заботили подобные обвинения: его политика не предусматривала самостоятельности церкви. Сменилось и само окружение московского государя: вместо прежних «ревнителей благочестия» он приблизил к себе ученых мужей, таких как Артамон Матвеев, Федор Ртищев, Арсений Суханов. Все они были приверженцами образованности и просвещения, слыли покровителями наук и художеств.

2. Теория мудрого правителя: Симеон Полоцкий (1629-1680). В политическом обиходе укореняется теория мудрого правителя, заимствованная из западноевропейских источников. Ее проводниками становятся пришлые книжники - ученый монах из Белоруссии Симеон Полоцкий и хорват-славянофил Юрий Крижанич, оба прибывшие в Москву по приглашению царя Алексея Михайловича, но по-разному устроившие свои судьбы на новой родине. Первый достигает высших почестей и удостаивается звания воспитателя царских детей, второй по подозрению в прокатолической деятельности ссылается вскоре в Тобольск, где и пребывает в пятнадцатилетнем заключении. Впоследствии он обратно возвращается в Рим и принимает там постриг в одном из доминиканских монастырей. Из сочинений Симеона наиболее известны «Вертоград многоцветный» и «Рифмологион», Крижанича - «Политика», или, по другому названию, «Разговоры об владательству».

Все творчество Симеона пронизано жаждой познания и истины. В соответствии с духом своего времени он на первое место ставит изучение Священного писания, подчеркивая его нравственно обновляющую сущность. Вместе с тем, с его точки зрения, для всякого человека необходимы «свободные» науки, наставляющие в житейских делах. Лишь в единстве с ними вера способна привести к мудрости.

Мудрость добродетельна; мудрый человек всегда «ко правым делом... строится», его цель - «правость», общее благо. Симеон осуждает тех, кто, «мудрость имеяй», скрывают ее от других, «утаяют». Это самое большое преступление. От всякого человека он требует «научения», «слова послушания», т.е. приобщения к образованности, грамоте. Невежество плодит только зло, и люди невежественные подобны безобразным слонам и горбатым верблюдам, которые, прежде чем начать пить воду, стараются «первее нога-му ону возмутити», дабы не видеть в ней отражения своего «нелепия». Так и невежды «препинати слова обыкоша и книг не читати», страшась обличения своей «злобы».