Это было время, когда резко усилилась угроза возникновения войны в Европе. Германия захватила и расчленила Чехословакию. Эти агрессивные действия вызвали тревогу во многих странах, однако, пути обеспечения своей безопасности они видели по-разному. Усиливавшаяся агрессивность Германии, которая уже непосредственно угрожала интересам Великобритании и Франции в Европе, и нараставшее недовольство общественности этих стран политикой умиротворения Гитлера оказали влияние на эволюцию внешнеполитической - линии глав их правительств—Н. Чемберлена и Э. Даладье. Правда, менялась она непоследовательно, но все же это не было тактическим приемом, за которым скрывалось сознательное продолжение попустительства Гитлеру.
Перемены в политике Англии и Франции состояли в следующем: во-первых, со второй половины марта 1939 г., когда Англию и Францию постигло горькое разочарование, так как Гитлер, оккупировав Чехословакию, перешел тот рубеж, непосредственно за которым лежали интересы этих держав, Чемберлен и Даладье предприняли шаги к началу переговоров с Советским Союзом, как по политическим, так и по военным вопросам. Подобное развитие событий свидетельствовало о том, что Англия и Франция перестали игнорировать, как делали это до Мюнхена, роль СССР в европейской политике и вынуждены были считаться с ним как с важным политическим фактором в Европе. Во-вторых, 31 марта 1939 г. Чемберлен заявил в парламенте, что в случае возникновения угрозы независимости Польши и если последняя окажет при этом сопротивление, английское правительство “будет считать себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю находящуюся в его силах помощь”. Эти односторонние гарантии вскоре приобрели взаимный характер, что и было зафиксировано в англо-польском коммюнике от 6 апреля 1939 года. Позже подобное заявление сделало и французское правительство. Летом того же года эти документы были оформлены в международно-правовые обязательства о гарантиях.
Казалось Сталину следовало бы в полном объеме использовать сложившуюся исключительно благоприятную ситуацию для углубления контактов с Лондоном и Парижем для внешнеполитической изоляции Берлина. В какой-то мере он так и поступал, хотя, по-прежнему не доверяя политике Англии и Франции, продолжал двойную игру. Он улучшал отношения с Германией, не учитывая того, что в диалоге с Советским Союзом Гитлер преследовал цель сорвать наметившиеся тройственные переговоры. Столкнувшись с первыми затруднениями на переговорах с западными державами. Советское правительство стало терять веру в возможность серьезного сотрудничества с ними. Задолго до начала военных переговоров секретарь ЦК ВКП (б) А. А. Жданов в статье “Английское и Французское правительства не хотят равного договора с СССР” утверждал, что затягивание переговоров вызывает сомнение в искренности и подлинных намерений.
11 августа 1939 г, когда еще не было ясно, как пойдут начавшиеся в Москве военные переговоры с Англией и Францией, Политбюро ЦК ВКП (б) приняла окончательное решение в пользу приоритета переговоров с Германией. Молотову было предложено вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов. 15 августа его встречей с послом Германии ё СССР Ф. фон Шуленбургом начались официальные советско-германские переговоры. Поначалу обсуждались проблемы, решение которых привело бы к нормализации германо-советских отношении: о совместных гарантиях независимости прибалтийских республик о посредничестве Берлина в нормализации отношении между СССР и Японией в частности о прекращении боев на Халхин-Голе, о развитии советско-германских торговых отношений и некоторые другие. Вопросы, связанные с территориальными изменениями в других странах, не поднимались. Как докладывал в Берлин Шуленбург, Молотов с интересом выслушал предложение о краткосрочном приезде в Москву министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, а также спросил относительно идеи заключения договора о ненападении.
Таким образом, судьба “тройственных” переговоров была предрешена. По предложению Сталина советская делегация во главе с К. Е. Ворошиловым прервала переговоры, отметив при этом, что заключение советско-германского договора вполне совместимо с подписанием тройственного пакта между СССР, Англией и Францией. Французскому послу П. Наджиару Молотов заявил, что переговоры с англо-французской делегацией могли бы быть продолжены через неделю после заключения советско-германского договора ". Эти заявления, во-первых, были сделаны чтобы успокоить мировое общественное мнение: народам трудно было поверить что руководитель социалистического государства может пойти на переговоры с фашистским диктатором (о существовании секретного протокола они вообще не знали); во-вторых, они представляли собой элементарный блеф, ибо нельзя одновременно быть союзником агрессора и его жертв.
Конечно, западные партнеры не проявляли активности и должной заинтересованности в заключение военного соглашения с Советским Союзом и поэтому несут свою долю ответственности, за срыв “тройственных” переговоров. Но советское руководство также не все сделало, чтобы добиться такого соглашения. Следовательно, всем участникам переговоров.
Утверждение, что Сталин пошел на сближение с Германией лишь за несколько дней до 23 августа, находясь в безвыходной и опасной ситуации, не соответствует действительности. Советско-германский договор не был экспромтом. Он стал итогом эволюции, которую советская внешнеполитическая линия претерпела за несколько предшествующих месяцев при пассивности западных держав и энергичном подталкивании с немецкой стороны, действовавшей весьма инициативно. 22 августа, выступая перед высшим командным составом вермахта, Гитлер заявил, что решение “идти со Сталиным” он принял с осени 1938 года. Интересное признание сделал 27 августа и немецкий военный атташе генерал Э. Кестринг, приехавший в отдел внешних сношений Наркомата оборот, с поздравлением по случаю подписания советско-германского договора, В ходе беседы он сказал, что еще пять лет тому назад предлагал подписать подобный договор, а после доклада Сталина на XVIII партсъезде напомнил своему руководству об этом предложении, однако тогда Германия еще не была готова сделать такой шаг
На этом завершился важный этап предвоенного политического кризиса. Подписание советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. и секретного протокола к нему стало решающим событием накануне второй мировой войны и одним из самых крупных политических просчетов Сталина, хотя сам он считал это “победой” (удалось обмануть Гитлера!). В свою очередь, гитлеровская верхушка с большим основанием рассматривала договор как свою великую победу. Гитлер заявил, что отныне весь мир в его кармане.
Почему Сталин предпринял столь рискованный шаг и пошел на договор с гитлеровской Германией? По-видимому, он опасался, что Англия и Франция совместно с Германией образуют единый антисоветский фронт. Однако реалистическая оценка международной ситуации того периода, которую, в частности, давал Литвинов, показывает, что в центре европейской и, в конечном счете, мировой полкики были противоречия между англо-французским блоком и Германией. В то же время опасность нападения Германии на СССР в 1939 г. Сталиным сильно преувеличивалась. К такой войне Германия не была готова. Впоследствии заместитель начальника оперативного управления ОКВ генерал В. Варлимонт подтвердил, что германская армия никогда не была так плохо подготовлена к войне, как в 1939 г.: не хватало боеприпасов, тяжелых танков, автомашин, средств связи и железнодорожных войск, плохо обстояло дело с подготовкой резерва, особенно офицерского состава 14. В 1938—1939 гг. Гитлеру удавалось добиваться успеха в своих внешнеполитических авантюрах преимущественно путем шантажа, что признавали и его генералы.
Япония также не была готова к большой войне, что показали события на Халхин-Голе. Ее правящие круги не рискнули напасть на СССР даже в гораздо более благоприятный для них период — в 1941 и 1942 гидах. Нельзя не согласиться с выводом, сделанным В. И. Дашичевым в одном из его выступлений: в 1939 г. военно-стратегические планы Японии были связаны, прежде всего, с экспансией в Юго-Восточной Азии, Китае и южной части Тихого океана.
В литературе встречаются утверждения, что и при отсутствии советско-германского договора Германия напала бы на Польшу и разгромила ее, и тогда вермахт оказался бы непосредственно у границ Советского Союза, который находился бы к тому же в международной изоляции; что в подготовке агрессии Гитлер зашел слишком далеко, чтобы отказаться от своих планов 16. Но такое развитие событий было маловероятным, Не исключено, что в то время Германия не рискнула бы прибегнуть военной авантюре против Польши. Необеспеченность стратегического; тыла на востоке, чреватая борьбой на два фронта, могла бы вызвать опасную для Гитлера оппозицию в немецких военных кругах: он, как {подтверждают последующие события, неоднократно откладывал свои агрессивные акции, если для их осуществления не было подходящих условий.