Яков Штелин рассказал и о том, как царь, проработав как-то раз целый день в кузне, получил за выкованные им железные полосы 18 алтын (по расценкам, установленным хозяином кузни,) и сказал: "На эти деньги куплю я себе новые башмаки, в которых мне теперь нужда". Он и в самом деле купил себе башмаки и потом хвастался: "Вот башмаки, которые выработал я себе тяжелою работою".
Медицина, а точнее, хирургия, пользовалась особым уважением и даже любовью русского царя. Эта любовь приводила нередко его приближенных в трепет, так как Петр часто предлагал им свои услуги: футляр с хирургическими инструментами он всегда носил с собой, а вырванные зубы аккуратно складывал в мешочек. Понаблюдав, как делают операции, он счел себя авторитетом в этой области и решил, что вполне может и сам их делать. Случалось, он рвал не только больные, но и здоровые зубы. Уже знакомый нам Берхгольц в 1724 году записал в своем дневнике, как племянница Петра "находится в большом страхе, что император скоро примется за ее больную ногу: известно, что он считает себя великим хирургом и охотно сам берется за всякого рода операции над больными."
Степень риска и мастерство Петра мог - или уже не мог - оценить только сам пациент. Впрочем, если операция оказывалась неудачной и заканчивалась, как мы сказали бы, летальным исходом, Петр с не меньшим энтузиазмом и знанием дела препарировал труп в анатомическом театре: он был неплохим патологоанатомом и увлекался анатомией
Измерительные инструменты Петра.
Петр интересовался многими отраслями знаний, но предпочтение отдавал точным наукам, к тому же имеющим практическое значение. Мы бы назвали его типичным технократом. Коллекционировать инструменты в эпоху Петра было модно, и царь с удовольствием предавался этой страсти. Глядя на эти инструменты, можно представить себе, с каким увлечением он измерял все, что только можно измерить! Это вполне соответствовало неуемному оптимизму эпохи, в которую он жил, когда человеческий разум начал упиваться своим торжеством над силами природы. Представление об этом чувстве дают строки поэта А. Поупа, современника И.Ньютона:
Взвесь воздух, в гордых замыслах паря,
Измерив землю, измеряй моря...
Петр боролся с ненавистной ему с детства "стариной", вводя "регулярство" во все сферы жизни, в том числе и в одежду. 1700-й год открывался указом, в котором предписывалось "носить платья венгерские, кафтаны: верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием..." Видимо, тогда же вышел указ о бритье бород. Длиннополые кафтаны, однорядки, ферязи, охабни и бороды уходили в прошлое. На одной из старинных гравюр изображен человек, стоящий на коленях в грязи, у которого солдат овечьими ножницами отрезает полу "запрещенного" кафтана вровень с землей.
Самого же Петра привыкли видеть вечно спешащим, со знаменитой палкой в руке, в потертом кафтане, стоптанных грубых башмаках и чулках, заштопанных его коронованной супругой, царицей Екатериной, которая в шутку сама себя называла "старой портомоей". Простота облика и демократическая манера общения с людьми разных сословий больше всего поражала тех, кто знал царя. Один из его современников писал: "Его величество бывает обыкновенно в таком простом платье, что если кто его не знает, то никак не примет за столь великого государя."
"Скелет огромный, что французом был когда-то..." Эти стихотворные строки взяты из поэмы Иоганна Тремера из Данцига "Прощание с Петербургом". Они относятся к скелету Буржуа, до сих пор хранящемуся в Кунсткамере. Мода XVIII века предписывала правителям иметь при дворе карликов и великанов: первые использовались для потехи, а вторые имели большой спрос как гайдуки, т.е. выездные лакеи, и как личная охрана. Петр тоже отдал дань этой моде. В 1717 году во Франции в городе Кале он увидел на ярмарке великана Буржуа ростом 2 метра 27 сантиметров. Петр его нанял к себе на службу и привез в Россию. Ему нравилось, когда Буржуа при выездах стоял на запятках царской кареты. Через семь лет Буржуа скончался. Его труп препарировали, кости выварили и скрепили в скелет. А череп пришлось заменить: настоящий череп Буржуа сгорел при пожаре 1747 года.
В). Мюнц-кабинет
Культура Кореи и Японии развивалась под сильным влиянием Китая. Форма и функции корейских и японских монет также были заимствованы из Китая
Китайский даосский меч из старинных монет, для изгнания злых демонов.
Даосские маги и гадатели славились в Китае как специалисты, способные уберечь человека от влияния злых духов и неблагоприятного воздействия природных и сверхъестественных сил. Одним из мощных магических "инструментов" был меч, изготовленный из монет, скрепленных через отверстия. Монеты были включены в систему китайских магических символов и глубинно связаны с общекультурным контекстом. На их форму, название и легенды влияли нумерологические классификационные схемы. Все это определяло роль монет как амулетов, оберегов и обусловило их использование в магико-охранительных целях. Меч, сделанный из таких монет, обещал человеку охрану от злонамеренных воздействий и благоприятное существование не только в материальной, но и в духовной сфере.
Китайские монеты и орден "Двойного дракона" (голубой степени).
В Китае монеты были не обычным средством денежного обращения. Их облик, выбор материала и взаимоотношения между отдельными средствами денежного обращения были продиктованы в первую очередь мировоззренческими соображениями. Основным материалом для изготовления монет на протяжении почти всей истории императорского Китая была медь. К меди сохранялось особое отношение как к единственному металлу, стоимость которого всегда неизменна и не зависит от рыночной конъюнктуры как в случае с драгоценными металлами.
Форма монет утвердилась еще в III в. до новой эры: в основном их делали круглыми с отверстиями посередине, круглыми или квадратными. Легенда на лицевой стороне состояла обычно из четырех знаков: два первые, как правило, составляли девиз правления, а два другие - одно из самоназваний монеты, например, "ходячая драгоценность", "тяжелая драгоценность" и т.п. Монеты нанизывали на шнурок; связка монет и служила денежной единицей. Связки могли быть большими или малыми, от 1000 до 500 штук. При весе одной монеты 3,5 г одна связка весила от 3 до 1,5 кг.
Монеты использовались и как сакральные предметы - амулеты, талисманы, носители благой силы. Глубоко символично и изображение дракона на ордене: он вообще играл большую роль в жизни китайцев. Драконы почитались как божества рек и озер, как патроны местности и дома, а кроме того они были олицетворением императорской власти.
Г). Натур-кабинет
Аналог минералогической коллекции, купленной Петром I в Германии в 1716 году
В XVIII веке представления о строении земли были фантастическими. Известный минералог И.Г.Леман, например, утверждал, что "жилы, которые мы обнажаем во время горных работ, не что иное, как побеги огромного ствола, коренящегося в самой глубине земли". Молодая минералогия была наукой описательной. Она еще только пыталась систематизировать материал по сбивчивым внешним признакам. М.В.Ломоносов пытался поставить ее на прочное теоретическое основание.
Занимал его, в числе прочего, и вопрос о происхождении янтаря. Он был хорошо известен на русском севере: его называли там "морской ладан". Как декоративный материал янтарь привлекал внимание двора Елизаветы. В XVIII веке полагали, что янтарь произошел от соединения серной кислоты с "каменным маслом", т.е. нефтью. Ломоносов же пытался доказать, что это невозможно. Свидетелями своей геологической теории происхождения янтаря он сделал мух и других насекомых, заключенных в нем. Ломоносов же обратил внимание и на кристаллическое строение разных ископаемых. Он пытался увидеть связь между внешней формой минералов и их внутренним строением. Ученый выделил пять способов рождения минералов: затвердение, сгущение, зернование, наращивание и проницание. Интересно, что современная наука вполне признает эти процессы, но теперь они называются сложными научными терминами, например, диагенез или коагуляция.
В число курьёзов входили и так называемые модные "обманки" - вещи, которые "притворялись" не тем, за что себя выдавали, как, например, куски древесины, оформленные как книжные тома
Гербарий с подписью лейб-медика Арескина и датой 1709 г.
Лейб-медик Петра, шотландец Роберт Эрскин или, как его назвали в России, Арескин, сам с увлечением собирал российские природные диковинки, называемые naturalia. Когда в 1714 году музей разместился в Летнем дворце и для его обслуживания понадобился специальный штат, Арескину было поручено "главное смотрение" за коллекциями. Собирая травы и следя за их собиранием, он делал потом гербарии. Первый русский гербарий принадлежит именно ему. Оформлялись они в стиле барокко: каждая травинка помещалась в затейливо вырезанной подставке.
В 1716 году в Голландии было приобретено "Альберта Себы славное собрание животных четвероногих, птиц, рыб, змей, ящериц, раковин и других диковинных произведений Ост- и Вест-Индии". В Европе того времени было принято коллекционировать разные диковинки природы - они назывались naturalia - и искусные произведения человеческих рук, artificialia. Коллекционеры называли себя "любителями", и это было действительно так: движущей силой науки того времени было любопытство, а средства на жизнь "любители" зарабатывали иными способами.