Смекни!
smekni.com

Станиславский репетирует "Каина" Байрона (стр. 1 из 4)

Станиславский репетирует “Каина” Байрона

Худящев Валерий

ХТ-23

Самарская Государственная Академия

Культуры и Искусств

Станиславский репетирует «Каина»

Публикация и вступительная статья И. Виноградской

Романтическая мистерия Байрона на тему ветхозаветной легенды об убийстве Каином своего брата Авеля была написана в 1821 году, когда поэт принимал активное участие в освободительном движении итальянских карбонариев, потерпевшем поражение.

Байрон в своем новом произведении очень смело ставил вопросы о смысле жизни человека на земле, о познании им мира, в котором он должен жить, преодолевая все трудности, о том, что такое добро и зло. Каин, по Байрону, не может принять власть бога Иеговы, требующего рабской покорности, без рассуждений, без мысли. Каин стремится к освобождению человеческого разума от постоянного гнета как со стороны бога, так и его противника — Люцифера.

Объясняя замысел «Каина», Байрон писал своему издателю Джону Меррею: «Неужели чтение поэмы способно кого-либо совратить?

... Каин горд; если бы Люцифер посулил ему царство и пр., он возликовал бы; но Демон хочет как можно более унизить его в собственных глазах, показывая ему бесконечность мира и собственное его ничтожество, пока он не приходит в то состояние духа, которое приводит его к катастрофе;

это у него — внутреннее раздражение, а не обдуманное намерение или зависть к Авелю (иначе он был бы презренным ничтожеством); это — ярость при виде несоответствия между его возможностями и замыслами. И ярость эта направлена более против Жизни и ее Творца, чем против живущих. Раскаяние его приходит естественно, едва он видит следствие своего внезапного поступка. Если бы поступок был намеренным, раскаяние пришло бы позднее».

Каин оказывается первым бунтарем, недовольным «политической обстановкой в раю, из-за которой все они оказались оттуда изгнаны», и по существу невиновным в убийстве брата. Всю вину за это кровопролитие поэт возлагает на несправедливость бога, то есть существующего порядка.

Не случайно после выхода в свет «Каина» реакционная пресса, как и служители церкви, подняла травлю на Байрона. Духовенство в церковных проповедях подвергало жестокому осуждению автора и его произведение. Оно вызвало взрыв дискуссий и споров в широких кругах английского общества.

О постановке «Каина» руководители Художественного театра мечтали давно. В 1907 году пьеса была включена в репертуар и у Станиславского-режиссера уже вырисовывалось решение спектакля. Вероятно, он намеревался в постановке использовать свое новое декоративное открытие—черный бархат, с помощью которого можно было достигать на сцене ощущение беспредельности пространства и другие до тех пор неизведанные сценические эффекты. Но 5 августа того же года Немирович-Данченко сообщил Станиславскому, находившемуся в Кисловодске, что «Каина» в ответ на ходатайство театра «весь синклит Синода единогласно запретил».

Вполне вероятно, что острый интерес к «Каину» пробудили у деятелей МХТ два обстоятельства: выход в свет мистерии Байрона в замечательном переводе И. А. Бунина и статья А. В. Луначарского об этом произведении, напечатанная в 1905 году в журнале «Правда».

Будучи в Италии, Луначарский видел «Каина», впервые осуществленного на мировой сцене молодым актером и режиссером Джиованни Скарнео. В своей статье по этому поводу Луначарский писал о великой реформаторской заслуге Скарнео, сумевшем выявить несомненную внутреннюю ценность мистерии и верно интерпретировать образ самого Каина.

Подвергая критике философские мотивы мистерии, присущую ей «фантастическую и безотрадную метафизику», Луначарский тем не менее называет произведение Байрона шедевром в отношении поэтической образности и, что самое важное, в отношении совершенно нового, отличного от Библии, психологического раскрытия фигуры Каина и каинова преступления. «Благородный страдалец, мятущийся мыслитель» Каин Байрона (как объясняет Луначарский) — жертва обстоятельств, и вина за его преступление падает на тех, кто создал несправедливые, тяжкие условия существования. Луначарский ищет и находит не только психологические, но общественно-социальные корни в преступлении Каина. Он прямо называет виновниками преступлений, зла консервативных представителей общества, сторонников капитализма. «Путь Каина — путь бунта» против рабства, против Авелей, которые являются хранителями установленных законов, обычаев, как бы они ни были нелепы и несправедливы. По Байрону, источник преступления Каина заключается в его протесте против лишений, неоправданных ограничений, против неравенства и унижения. Луначарский подчеркивал также, что у Байрона Каин и Люцифер—это люди с присущими им качествами и психологией, а не отвлеченные персонажи библейской легенды.

Концепцию Луначарского мы сегодня не можем считать во всем безупречной, но она отражает дух времени — атмосферу первой русской революции.

Люцифер — «бог утренней звезды», «великий критик», это «возможность иного, лучшего мира» — пояснял Луначарский. В конце своей статьи он выражал надежду, что «смелый шаг» Скарнео, поставившего пьесу Байрона, найдет последователей в театре России.

К постановке байроновской мистерии Художественный театр смог приступить только после Великой Октябрьской социалистической революции. Станиславский считал, что по своему внутреннему содержанию и общественному значению романтическая пьеса «Каин» вполне соответствовала переживаемому времени.

Лето 1919 года Константин Сергеевич проводил с группой актеров МХТ в селе Савелове на Волге, недалеко от города Кимры. Артисты, а также оркестранты театра обязались давать концерты для жителей Кимр и его окрестностей, за что получали продовольственные пайки, представляющие большую ценность в то голодное время. 6 августа Станиславский вместе с Москвиным, Вишневским и другими был вызван в театр на экстренное совещание. Немирович-Данченко сообщил, что значительная часть труппы во главе с Качаловым и Книппер-Чеховой, уехавшая 1 июня гастролировать на Украину, оказалась отрезанной от Москвы белогвардейскими войсками и не сможет вернуться к началу сезона. На совещании решались вопросы о срочной перестройке деятельности театра на ближайшее время;

Станиславскому было поручено безотлагательно начать готовиться к постановке «Каина».

Вернувшись в Савелово, Константин Сергеевич начал изучение произведения уже с конкретными целями и задачами. О его работе над пьесой мы узнаем из его собственных записей, которые здесь публикуются. Хотя эти записи, сделанные, как правило, во время репетиций, лишены последовательности, обрывочны, они дают представление, какими режиссерскими средствами пытался Станиславский выявить и обострить важнейшую для него тему поисков истины и справедливости, как он шел к осуществлению задач общественно-нравственного порядка, без которых искусство для него не существовало. В записях мы встречаем короткие, попутные заметки по части оформления спектакля, его музыкального сопровождения, световых и звуковых эффектов.

Следует учесть, что в записях Станиславского, ведущего репетицию, отдельные фразы в естественной спешке или в раздумьях недописаны;

смысл некоторых фраз и абзацев не ясен, не расшифровывается по причине дефектов сохранности. Поэтому записи публикуются с сокращениями.

В нашем распоряжении имеется также фрагмент из лекции Станиславского, прочитанной труппе МХТ 1 декабря 1919 года, где Константин Сергеевич довольно подробно рассказывает о работе над «Каином» и раскрывает общий смысл произведения. Этот фрагмент из лекции дается в начале публикации материалов о «Каине».

Непосредственно к репетициям «Каина» Станиславский приступил 28 августа.

Роль Каина репетировал Л. М. Леонидов, определявший и оправдывающий само обращение театра к мистерии Байрона. Остальные роли репетировали: Авеля — В. Г. Гайдаров, Адама — Н. А. Знаменский, Евы — Ф. В. Шевченко, затем А. А. Шереметьева, Ады — Л. М. Коренева, Селлы — Р. Н. Молчанова, Голос ангела—В. Л. Ершов, которого сменил А. С. Крынкин. В. Л. Ершову, совсем молодому актеру, но с прекрасными внешними данными и красивым, сильным голосом, Станиславский передал роль Люцифера, которого сначала репетировал А. Э. Шахалов. Режиссером-ассистентом у Станиславского был А. Л. Вишневский. Помощником режиссера, ведущим протоколы репетиций, — Ю. Е. Понс.

Знакомясь с записями Станиславского, мы убеждаемся, что в своих размышлениях над смыслом трагедии и поисках сути каждого образа он во многом шел по пути, проложенному Луначарским. Как и Луначарский, Константин Сергеевич находил в мистерии прежде всего бунт Каина против косных, отживших порядков, против несправедливости. Станиславский по возможности углублял и развивал тему богоборчества, тему протеста против слепого безоговорочного подчинения порядку, установленному несправедливым, карающим богом Иеговой.

В пьесе два противоборствующих лица, считал Константин Сергеевич, — бог и Люцифер. Каин находится между ними, связывает их и разъединяет. Он как бы служит материалом для борьбы Люцифера с богом. Но не пассивным материалом. Сам Люцифер—это создание Каина, одержимого познанием необъятного мироздания. В поисках подводных течений произведения, определяющих его суть, Станиславский говорил: «В ту минуту, когда явился первый человек с умственными вопросами, первый человек, который спрашивает «зачем?», в ту минуту является Люцифер (lux ferus — несущий свет). Люцифер—есть порождение самого Каина. Это есть «почему?», «зачем?».

Зерно роли Каина — «почему?» Почему есть зло, несправедливость? Почему один должен страдать за других, за грехи, не им совершенные? Почему одни должны трудиться в поте лица, а другие не должны? И т. д. Станиславский предложил Леонидову составить целый список подобных «почему?»