Смекни!
smekni.com

Христианство (стр. 1 из 4)

Возникновение христианства. В отличие от ранних религиозных систем, складывавшихся в процессе фор­мирования древних очагов цивилизации на Ближнем Востоке, христианство появилось сравнительно поздно, в условиях уже развитого общества с острыми социаль­ными, экономическими и политическими противоречия­ми. Появляющаяся в таких условиях новая религия, претендующая на широкое внимание и распростране­ние, должна была откликнуться на запросы своего времени и предложить какие-то, пусть иллюзорные, но достаточно весомые в глазах миллионов людей пути и способы разрешения раздирающих общество противоречий, сглаживания их, направления их в иное русло. Новой религии следовало также решительно отказаться от этнической ограниченности, свойственной ранним религиозным системам. Это было необходимое условие, так как в противном случае она не смогла бы овладеть умами людей, независимо от их происхождения и соци­ального положения. И, наконец, еще одно: новая рели­гия должна была быть достаточно интеллектуально развитой и насыщенной, включать в себя все то, чего достигли уже существовавшие до нее религиозные сис­темы обширного ближневосточно-средиземноморского региона.

Удовлетворить всем этим условиям было непросто. И все-таки «вызов» эпохи, потребности времени вели к тому, что на рубеже нашей эры в антично-эллинисти­ческом мире уже формировались системы, способные дать ответ на этот вызов. Среди них стоит упомянуть занесенный из Персии митраизм, получивший широкое распространение в Римской империи и явно повлияв­ший на последующее формирование христианства. Ви­димо, при благоприятных условиях в такого рода систе­му мог вырасти и неоплатонизм, сложившийся на осно­ве религиозного осмысления идеалистической филосо­фии Платона. Возможно, такой системой могла стать какая-либо из восточных религий, в первую очередь иудаизм — при условии разрыва ограничивавших его возможности национальных рамок. Однако ни один из возможных «кандидатов» так и не преуспел в своем стремлении достичь всеобщего признания. Этот успех выпал на долю христианства — учения принципиально нового, но впитавшего в себя из концепций соперничав­ших с ним учений все то, что могло его обогатить и уси­лить.

Итак, христианство, как наднациональная «вселен­ская» религиозная система, возникло в условиях, когда почти весь ближневосточно-средиземноморский мир был объединен в рамках наднациональной Римской империи. Но первоначальные очаги этой религии возни­кли отнюдь не в центре этой могущественной империи: они появились на ее периферии, причем на восточной и юго-восточной периферии, в тех издревле освоенных человечеством очагах цивилизации, где пласты куль­турной традиции были особенно мощными и где всегда сосредоточивались центры пересечения различных идейных и культурных влияний. Это было влияние и иудейских сект, и греко-римской философии, и рели­гий Востока.

Иудаизм и христианство. На рубеже нашей эры иудаизм, как упоминалось, переживал глубокий кризис. Несмотря на то, что число иудеев, по подсчетам совре­менных специалистов, исчислялось в ту пору нескольки­ми миллионами (цифра весьма заметная для той эпо­хи) и что солидные иудейские колонии распространи­лись уже по всему Средиземноморью, включая Египет и Малую Азию, конкретная историческая ситуация и реальное соотношение сил все более очевидно вели иудейское общество к кризису. Кризис усилился после подчинения Иудеи Риму. Светская власть династии Ирода не пользовалась авторитетом. Жрецы иеруса­лимского храма и близкие к ним партии и группировки (фарисеи, саддукеи, зелоты) также теряли власть и влияние, чему способствовала и их явная зависимость от наместников Рима в Иудее. Неудивительно, что это состояние перманентного политического и социально-религиозного кризиса вело к оживлению эсхатологиче­ских пророчеств, активизации деятельности различно­го рода сект с их ожиданием мессии, который вот-вот придет и от имени великого Яхве спасет запу­тавшийся в противоречиях, но все же богоизбранный народ. Мессию (греческий эквивалент этого иудей­ского термина — Христос) ждали почти все со дня на день.

Столь напряженно ожидавшийся мессия просто не мог не появиться. И он появлялся, причем неоднократ­но. Все чаще то в одном, то в другом районе Иудеи, а то и вне ее, на периферии, среди евреев диаспоры, руково­дители отдельных сект, бродячие проповедники или экстравагантные странники объявляли себя мессиями, призванными спасти заплутавшихся иудеев. Обычно власти болезненно реагировали на проповеди подобных деятелей. Все самозванцы сразу объявлялись лжемес­сиями, и их деятельность пресекалась. Это, однако, не могло приостановить процесс. На смену неудачникам приходили новые, и все повторялось снова. Иногда главы влиятельных сект оказывались достаточно могу­щественными, чтобы бросить вызов всесильному Риму. В результате следовавших за этим восстаний и войн (иудейские войны) Иудея как государство, а вместе с ней Иерусалим и иерусалимский храм во II в. н. э. перестали существовать.

91Тем не менее именно постоянные гонения на спорадически появлявшихся харизматических лидеров и пророков, чьи деятельность и проповеди в условиях кризиса становились все более заметными и созвучны­ми общим ожиданиям, и привели в конечном счете к укреплению в умах поколений идеи о великом мессии, Христе, который пришел, не был узнан и понят, погиб (приняв на себя грехи людей) и, чудесным образом воскреснув, стал божественным спасителем человечест­ва. Эта идея и была взята на вооружение в тех ранних иудео-христианских сектах, которые стали появляться как в самой Иудее, так и в ближайших к ней районах расселения евреев диаспоры (Египет, Малая Азия и др.) на рубеже нашей эры.

Споры об Иисусе Христе. Легендарные предания о божественном спасителе были собраны и детально изложены в четырех евангелиях (от Марка, Матфея, Луки и Иоанна), составляющих основу христианского Нового завета, важной части текста Библии. В еванге­лиях подробно, хотя и противоречиво, говорится о жиз­ни Иисуса, его проповедях, деяниях, рассказывается о творимых им чудесах, о благоговевших перед ним последователях, о преследованиях Иисуса и о преда­тельстве его Иудой, о распятии его на кресте и о после­дующем воскресении и вознесении на небеса. В еванге­лиях вина за преследования Иисуса, который и был мессией, Христом, хотя и неузнанным и непризнанным, возлагается на иудеев (само имя предавшего Иисуса одного из двенадцати ближайших его учеников-апосто­лов — Иуда,— как бы призвано символизировать весь народ, не принявший и предавший пришедшего спасти его Иисуса). Римский наместник-прокуратор Понтий Пилат даже попытался было спасти Иисуса от казни, но под давлением иудейских жрецов и наученной ими толпы отступил, «умыл руки».

Евангельские жизнеописания Христа, хорошо извес­тные по вошедшим в обиход образам, фразам, по мно­гочисленным описаниям и изображениям, создали об­лик божественного спасителя, великий подвиг которого, потрясший человечество, будто бы и открыл людям глаза на истинную религию, христианство. Нет сомне­ний, что и сами евангелия, как сравнительно поздний документ (не ранее II в. н. э.), и вся евангельская традиция — это в основном образно воспетая, ярко расцвеченная и явно нарочито персонифицированная запись переинтерпретированных событий, явлений и бо­жественных деяний, уже встречавшихся ранее в других религиях. Вопрос лишь в том, все ли здесь заимствова­но и сочинено или же в основе записанных в евангелиях описаний жизни Иисуса есть какая-то реальная истори­ческая основа, пусть даже видоизмененная до неузна­ваемости.

Еще сравнительно недавно по этому вопросу шли ожесточенные споры в науке. Представители одной из авторитетных школ специалистов — мифологиче­ской— полагали, что никакого Христа не было, не было даже никакого схожего с ним судьбой его прото­типа, что в основе евангелической традиции лежат мифы, прежде всего хорошо известный ближневосточ­ным религиям миф об умирающем и воскресающем божестве. Здесь отражен и известный миф о непороч­ном зачатии (связь бога с женщиной), и множество других мифологических сюжетов и представлений, за­имствованных из других религий. Справедливость по­строений этой школы в том, что мифологическая основа евангелической традиции — вне всякого сомнения, что заимствования и переработка чуждых влияний в рам­ках нового синтеза действительно были важнейшей основой, фундаментом христианства. Однако слабо­стью мифологической школы, предопределившей ее не­удачи, было то, что эта концепция низводила христиан­ство до уровня эклектической системы и не признавала не столько даже оригинальности этой религии, сколько вообще какой-либо исторической реальности, лежав­шей в ее основе.

Вторая из признанных школ, историческая, ныне явно преобладающая в религиоведении, исходит из того, что в основе евангельской традиции лежат какие-то реальные события. Но какие? Был ли в реальной исторической действительности бродячий проповедник типа Иешуа Га-Ноцри, которого так талантливо описал в романе «Мастер и Маргарита» М. Булгаков? И если был, то где и когда? Что он проповедовал, кто за ним шел, к чему все это привело? На эти и многие другие связанные с ними вопросы сторонники исторической школы долгое время не могли дать достаточно убеди­тельного ответа. Положение изменилось лишь сравни­тельно недавно, в 40-х годах нашего века, после знаме­нитых кумранских находок.В, 1946—1947 гг. в горных пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, арабские бедуины нашли обрыв­ки древних свитков. Рукописи (среди них были библей­ские тексты, уставы общин, проповеди и т. п.) принад­лежали мистико-аскетической секте ессеев, общины ко­торой располагались на рубеже н. э. в этом районе, вдали от густонаселенных плодородных земель Палес­тины. Общины ессеев являли собой группы подвижни­ков, живших коммуной, по большей части в монаше­ском стиле, без женщин и детей. Их учение, основанное на принципах иудаизма, заметно отличалось от него. В текстах доминировали эсхатологические пророчества о скором конце мира, о грядущем суде над грешниками. Ессеи осуждали богатство и стяжательство, стремились к нравственному очищению и, главное, ждали мессию из рода Давида (заметим, что евангельский Иисус — из этого рода).