Смекни!
smekni.com

Становление и развитие музейного дела в России (стр. 9 из 22)

После Первого Всероссийского музейного съезда, провозгласившего переход от показа вещей к показу идей и объявившего войну «вещивизму», в деятельности исторических музеев усилились схематизм и социологизирование. В экспозициях история трактовалась в духе «Краткого курса истории ВКП(б)» (1934); повсеместно наблюдалось увлечение научно-вспомогательным материалом (таблицы, графики, цитаты классиков марксизма-ленинизма и т.п.) в экспозиционно-выставочной работе; фонды исторических музеев мало пополнялись подлинными историческими реликвиями.[31]

В 1930-е гг. созданы мемориальные музеи, посвященные событиям и деятелям революции и Гражданской войны. В 1936 г. в Москве был открыт Центральный музей Ленина, к которому присоединили в качестве филиалов ранее созданные музеи в Горках, Смольном, Разливе, Шушенском. Центральный музей В.И.Ленина основан по решению 13-го съезда РКП(б) 31 мая 1924, в момент создания являлся одним из отделов Института В.И.Ленина при ЦК РКП(б), задачей которого были сбор материалов и документов о В.И.Ленине и ознакомление масс с его жизнью и деятельностью. Большую помощь в создании музея, пополнения его экспозиции оказали родные и близкие Ленина – его жена Н.К.Крупская, сестры А.И.Ульянова-Елизарова, М.И.Ульянова, брат Д.И.Ульянов. В 1924-35 гг. музей неоднократно менял адреса: располагался в здании Института В.И.Ленина на ул.Б.Дмитровка, затем – в помещении Революционного музея на Б.Дмитровке, позднее – в помещении Музея К.Маркса и Ф.Энгельса. В сентябре 1935 ЦК ВКП(б) принимает постановление о создании Центрального музея В.И.Ленина (ЦМЛ), а СНК СССР в октябре 1935 выделяет для музея здание бывшей городской думы. По распоряжению И.В.Сталина за 70 дней здание было переоборудовано под экспозицию музея. 15 мая 1936 г. ЦМЛ принял посетителей в новом качестве самостоятельного центрального учреждения в создаваемой системе ленинских музеев страны. Было положено начало созданию сети музеев Ленина, которая развивалась отдельно от музейной сети государства. Эти музеи составили самостоятельную систему, управление которой принадлежало ЦК ВКП(б).

С этого времени в его жизни наступил принципиально новый этап. Музей все более жестко вписывался в систему идеологических учреждений партии, выполняя определенный политический заказ, становится инструментов идеологического влияния. Центральный музей Ленина был лидером по количеству посетителей – в 1939 г. с его экспозицией ознакомились более 1 млн. человек.[32] Его экспозиция, как и экспозиция любого историко-революционного музея в 1930-40-е гг. строится на основе сталинской периодизации истории большевистской партии, в соответствии с главами «Краткого курса истории ВКП(б)», служит пропаганде идеи, что «Сталин – это Ленин сегодня».

В 1936—1940 гг. были созданы музеи И.В. Сталина, Г.К. Орджоникидзе, Я.М. Свердлова, В.В. Куйбышева, М.Ф. Фрунзе, В.И. Чапаева и др.

Если в 1920-е гг. мемориальные музеи рассматривались как уникальные памятники, которые нужно сохранить в неприкосновенности (так в декрете о национализации Ясной Поляны содержались четкие указания хранителю: сохранять в неприкосновенности бытовую обстановку и территорию усадьбы, где жил Л.Н.Толской) и экспозиция, как правило создавалась на основе сохраненного мемориального комплекса, то в начале 1930-х гг. пропаганда марксистского мировоззрения, которую взяли на себя музеи, не могла не сказаться на судьбе мемориальных музеев: экспозиции утрачивали мемориальность, подменялись «историческими». Так, экспозиция музея И.С.Тургенева в Орле пополнялась разделами, отражающими эпоху крепостничества, дореволюционной и послереволюционной жизни Орловского края, жизнь и творчество писателей-орловцев, включила в себя даже макет тюремной камеры Н.Г.Чернышевского в натуральную величину. Негативное отношение к мемориальным музеям начало изживать себя к середине 1930-х гг., однако на этом процессе всё активнее сказывается культ личности И.В.Сталина: мемориальные музеи прямо или косвенно использовались для прославления «вождя народов». Яркое свидетельство тому – многочисленные музеи Сталина (закрыты или перепрофилированы после его смерти). Парадоксально, но явление культа личности имело для мемориальных музеев и положительную сторону – вопрос о создании ряда музеев видных деятелей искусства, любимых Сталиным, был решен незамедлительно, сразу после их смерти, что способствовало максимальной сохранности мемориально-бытовой обстановки (Дом-музей К.С.Станиславского, Музей-квартира В.И.Немировича-Данченко в Москве и др.). Всего за 1930-е гг. в РСФСР открыто около 90 мемориальных музеев.[33]

Управление музеями во второй половине 1920-х гг. претерпевало реорганизацию, связанную с коренной перестройкой идеологических учреждений в условиях начавшейся реконструкции народного хозяйства, обострения внутрипартийной борьбы, усиливавшегося влияния командно-административной системы руководства; побеждает тенденция превращения музеев в политико-просветительные учреждения, структурную часть идеологического, пропагандистского аппарата. В 1927 г. музейный отдел Наркомпроса был реорганизован: ликвидированы подотделы, сокращены штаты, функции учета архитектурных памятников переданы в центральные государственные реставрационные мастерские, археологических – в Академию истории материальной культуры.

Далее, в связи с очередной реорганизацией Наркомпроса РСФСР в 1930 была упразднена Главнаука и находившийся в её структуре музейный отдел. Вместо него в составе сектора науки Наркомпроса сформирована музейная группа. В 1933 отдел науки восстановлен (руководитель Ф.Я.Кон) и превращен в орган проведения в жизнь политических и организационных установок путем циркуляров и указаний. Во 2-й половине 1930-х гг. произошло разделение управления музеями: естественно-исторические, исторические музеи, краеведческие, литературные музеи остались в ведении музейного (с 1939 г. – музейно-краеведческого) отдела Наркомпроса РСФСР; художественные музеи, театральные музеи, а также музыкальные музеи перешли в подчинение созданного в 1936 г. всесоюзного комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР. Значительная часть музеев сосредоточилась в ведении Академии Наук СССР и союзных республик. Музеи В.И.Ленина, сеть которых начала формироваться в 1930-е гг. перешли в непосредственное подчинение ЦК ВКП(б). Разрушение централизованного аппарата управления музеями, закрепление отношения к музею как к политико-просветительному учреждению, игнорирование музейной специфики отрицательно сказались на развитии музеев в последующие годы.

В конце 1930 г. после очередной реорганизации Наркомпроса РСФСР, в нем осталась только небольшая музейная группа, которая осуществляла решения Всероссийского музейного съезда. В русле социологизма были проведены реэкспозиции в Эрмитаже, Третьяковской галерее, Русском музее. Так, в Третьяковской галерее произведения искусства распределились по темам: «Искусство придворного бюрократического дворянства», «Искусство аграрного (барщинного) дворянства» и т. д. Экспозиция сопровождалась диаграммами, цитатами, выдержками из документов, что препятствовало восприятию творчества представленного художника, осознанию его места в развитии искусства. В Русском музее появились щиты с цифровыми материалами по выполнению пятилетки, коллективизации сельского хозяйства, земельно-водной реформе в Средней Азии. В некоторых сохранившихся ансамблевых музеях экспозиции заменялись выставками, которые вступали с ансамблем в резкое противоречие. Например, во дворце-музее «Останкино» организовывались сельскохозяйственные выставки, в Новодевичьем монастыре — музей раскрепощенной женщины, в Донском монастыре — антирелигиозный музей. В антирелигиозные музеи были превращены Казанский и Исакиевский соборы в Ленинграде. В начале 30-х гг. реэкспозиции подверглись Музей антропологии, Политехнический музей и большинство других музеев РСФСР и союзных республик.

Можно также привести подробности истории Эрмитажа того времени. “В целях приближения музея к массам и увязки музейной работы с культурным строительством, а также методологически правильного осмысления музейных объектов на базе марксизма и ленинизма” в 1930–1931 годах в музее происходила перестройка выставок. В 1930 году В. Ф. Миллер делает доклад об основных принципах построения экспозиции европейской живописи XIX — начала XX века, отдав дань этой концепции развития культуры и искусства, которой не избежал тогда в своей работе ни один из сотрудников отдела. На заседании отдела 8 января 1930 года было выдвинуто положение, что экспозиции “необходимо будет строить по определенным культурным эпохам, но так, чтобы каждая культура стала понятна с точки зрения ее социологической необходимости, как определенная культурная формация”. Памятники искусства, картины должны были по этой схеме служить лишь иллюстрациями определенных исторических процессов. “Работники… до настоящего времени не дали марксистской экспозиции, то есть такой экспозиции, которая позволила бы на вещах усвоить основные положения диалектического материализма… Мы стали рассматривать музеи как собрания вещей, которыми пользовались в различное время и в различных условиях для различных целей классовой борьбы”.[34] Вот основополагающий тезис, на долгие годы предопределивший судьбу отечественного музееведения: музеи лишены права хранить и предъявлять овеществленную национальную культурную память, им отводится унизительная, “однобокая” функция инструмента идеологического воздействия. Эрмитаж общей участи также не избежал. Идеология становится определяющим принципом при создании выставок: так формируются экспозиции искусства Франции, Нидерландов и др. О политическом контексте научных исследований тех лет говорят и их характерные названия: “Мелкобуржуазное искусство предреволюционной эпохи в Нидерландах”, “Основные линии классовой борьбы в сиенском искусстве XIV века”, “Развитие ростовщической буржуазии во Франции XVII–XVIII веков…”. В угоду “политической реконструкции” музея перестраивается и издательская деятельность. На основе так называемой марксистско-ленинской методологии Б.В.Легран даже издал книгу “Социалистическая реконструкция в Эрмитаже”, вышедшую в свет в 1934 году. Уже упоминавшиеся “индивидуалистические тенденции” были искоренены до такой степени, что, например, в Рыцарском зале рядом с подлинными доспехами появились рисунки, изображающие средневекового крестьянина...