Первое знакомство с университетом произвело на Антона Павловича неблагоприятное впечатление. Известный литературовед, автор одной из биографических книг о Чехове академик Г.П.Бердников считает, что это настроение запомнилось Антону Павловичу на долгие 10 лет и выплеснулось на страницах «Скучной истории»: «…А вот мрачные, давно не ремонтированные университетские ворота; скучающий дворник в тулупе, метла, куча снега…На свежего мальчика, приехавшего из провинции и воображающего, что храм науки и в самом деле храм, такие ворота не могут произвести здорового впечатления…» [5, c.7, 8]
Антоша стал студентом-медиком и сотрудником юмористических журналов. Это произошло почти одновременно. И сразу установился строй жизни, наполненной непрерывным трудом.
Антон Павлович любил медицину, благоговел перед профессорами, среди которых были такие ученые, как Захарьин, Склифосовский, – имена, составляющие гордость русской науки. Чехов учился основательно, и совмещать учение с повседневной работой в журналах ему было очень трудно.
А между тем его сотрудничество в юмористических журналах скоро стало главным источником средств к существованию семьи. Забота о семье требовала много сил и труда. Эта забота вела к многописанию: гонорар был нищенский, надо было писать как можно больше, писать непрерывно, не разгибая спины, не зная отдыха. [4, c.9]
В круг пишущих для так называемой «малой прессы» – то есть для коммерческих изданий, а также для легкого семейного чтения – ввел Чехова брат Александр. С этими же изданиями сотрудничал как художник и Николай Чехов. К «малой прессе» относились журналы «Стрекоза», «Зритель», «Будильник», «Сверчок», «Осколки», «Свет и тени» и многие другие.
Писатели с именем считали для себя позорным печататься в подобных изданиях. Исключение составлял разве что Н.Лесков, печатавшийся в «Осколках» небольшие рассказы. У студента-медика Антона Чехова не было ни литературного имени, ни денег, зато была зависящая от его доходов большая семья и – колоссальная творческая энергия. Он стал сотрудником «малой прессы» и начал писать во всех ее жанрах.
Первая его публикация состоялась 9 марта 1880 года в петербургском еженедельнике «Стрекоза». Это было «Письмо донского помещика Степана Владимировича N. к ученому соседу д-ру Фридриху». В этом произведении ничего еще нет не только от великого писателя Антона Павловича Чехова, но даже от прекрасного юмориста Антоши Чехонте (этим псевдонимом – по своему гимназическому прозвищу – Чехов чаще всего подписывал публикации тех лет; всего же у него было тогда более 50 псевдонимов). Но именно в «Письме к ученому соседу» появился первый чеховский афоризм, до сих пор цитируемый во всех случаях, когда надо обозначить «точную меру невежества, абсолютный интеллектуальный нуль, ниже которого уже нет – ни логики в мыслях, ни смысла в словах» (М.Громов): «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
В 1880 и 1881 годах Чехов опубликовал в «малой прессе» по двенадцать произведений; начиная с 1882 года у него бывало более ста публикаций за год. Из своих ранних рассказов Чехов составил сборник «Шалость». Брат Николай сделал к книге иллюстрации, она была набрана, но вышла в свет лишь в количестве двух экземпляров. В 1882 – 1883 годах среди множества других были написаны такие шедевры, как «Толстый и тонкий» (в первой редакции), «Хамелеон», «Смерть чиновника», «Дочь Альбиона». [3, c.20, 21]
Весной 1884 года Антон Павлович успешно выдержал выпускные государственные экзамены, которых так боялся.
Давно ждал он этого момента. Чуть ли не за год просил Александра Павловича позаботиться о даче под Таганрогом: «…Врачом приеду и проживу с вами целое лето. Деньги будут, и поживем», – мечтал он.
Но дачу на родине почему-то не снял, а поехал отдыхать в Воскресенск, где уже седьмой год в приходской школе учительствовал брат Иван, у которого обычно летом собиралась семья. [5, c.26]
По окончании университета Чехов работает врачом в Воскресенске, Звенигороде; там он не только лечит больных, но и ездит на вскрытия, выступает экспертом в суде и т.д. Много наблюдений продолжает давать ему работа постоянного московского корреспондента «Осколков» (фельетоны «Осколки московской жизни»). Летние месяцы с семьей он проводит в подмосковной усадьбе Бабкино; расширились знакомства Чехова среди молодых художников, литераторов; окрепла его дружба с И.И.Левитаном. [2, c.384]
Работая в Воскресенске, Чехов познакомился, например, с семьей артиллерийского полковника Маевского, с бытом офицеров артиллерийской батареи. Многое из того, что он тогда узнал, воплотилось в пьесе «Три сестры».
Только профессиональный медик мог создать образы врачей Астрова, Дымова, Соболя, Рагина, Старцева, написать «Палату № 6», «Скучную историю», «Случай из практики», «Ионыча», «Черного монаха». Точнее говоря, Чехов мог написать эти рассказы, только будучи врачом.
В год окончания университета вышел в свет первый сборник Чехова «Сказки Мельпомены. Шесть рассказов Антоши Чехонте».
В декабре 1885 года состоялась его первая поездка в Петербург, важность которой для дальнейшего творческого пути Чехова трудно переоценить.
2.2 Переломный год
Чехова привез в Петербург Лейкин, издатель петербургского журнала «Осколки». В его доме он и остановился, получив «пару лошадей, отменный стол, даровые билеты во все театры» и будучи принужден выслушивать, какой должна быть литература. В этот приезд Чехов впервые встретился с людьми другого круга – не «малой прессы», а большой литературы.
С этой поездки начались многолетние дружеские отношения с Алексеем Сергеевичем Сувориным – публицистом, беллетристом, драматургом, крупным издателем. Чехов сотрудничал в его газете «Новое время» до начала 1890-х годов. Суворин издал чеховские сборники «В сумерках» (1887), «Хмурые люди» (1890), «Пьесы» (1897) и другие.
Ощущение того, что его литературная деятельность воспринимается всерьез, усилилось после письма Д.В.Григоровича 25 марта 1896 года. В этом письме литературный патриарх впервые признался Чехову в том, что видит у него «настоящий талант, – талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения». Это было первое признание чеховского таланта.
Чехов понимал, что выбиться из колеи срочной работы будет нелегко – в том числе и по материальным причинам. Но понимание того, что переломить свою писательскую судьбу необходимо, постепенно укреплялось в Чехове.
Переломным в его судьбе стал 1888 год. К тому времени Чехов был весьма известным писателем, автором не только «малой прессы», но и престижной суворинской газеты «Новое время». Вышли его сборники «Пестрые рассказы» (с указанием авторства «А. Чехонте (Ан. П.Чехов)»), «В сумерках» (за него годом позже будет присуждена высшая литературная награда – академическая Пушкинская премия) и «Невинные речи». Состоялась премьера его комедии «Иванов» в московском театре Ф.А.Корша.
В 1888 году Чехов написал повесть «Степь (История одной поездки)» – рубежное произведение, отделившее раннее творчество Антоши Чехонте от прозы Антона Павловича Чехова. Разумеется, говорить о раздельности этапов жизни крупной творческой личности можно лишь условно, да и не все чеховские рассказы до 1888 года были юмористическими. Но, возможно, именно в «Степи» Чехов начал в полной мере воплощать то, в чем признался как-то Григоровичу: «Писал я и всячески старался не потратить на рассказ образов и картин, которые мне дороги и которые я, Бог знает почему, берег и тщательно прятал».
Образы и картины «Степи» связаны с первыми детскими впечатлениями Чехова. Мальчиком он навещал деда, управляющего имениями графов Платоновых в Приазовье. Путешествие десятилетнего мальчика Егорушки по степи во многом автобиографично. Некоторые эпизоды повести – например, сцена на еврейском постоялом дворе – напрямую повторяют события чеховского детства, которые, по его словам, врезались в его память как «Отче наш». Но художественные обращения, сделанные Чеховым в «Степи», выводят ее далеко за рамки автобиографии.
Чехов назвал свою повесть «странной» и, чувствуя ее единый поэтический тон, боялся сорваться на него. «Степь» полна чудесных пейзажных картин («Пока я писал, я чувствовал, что пахло коло меня летом и степью»), но очарование ее, связанное с красотой пейзажа, не исчерпывается им.
«Какова будет эта жизнь?» – такими словами завершается повесть. И вместе с тем она уже содержит в себе глубинную, сущностную картину будущей жизни мальчика Егорушки и человеческой жизни вообще. Егорушка впервые задумывается о том, как связаны между собою пространство и время: «Казалось, что с утра прошло уже сто лет…Не хотел ли Бог, чтобы Егорушка, бричка и лошади замерли в это воздухе и, как холмы, окаменели бы и остались навеки на одном месте?»
Большинство тогдашних критиков восприняло «Степь» как набор этнографических наблюдений, связанных друг с другом не более чем картинки в калейдоскопе. Произведение рассматривалось в той системе ценностей, в которой художественное новаторство Чехова считалось неудачей.
Чехов не стремился дать определение человеческим типам и жизненным явлениям, которые предстали перед его героем Егорушкой. В «Степи» он словно попробовал еще один вариант найденного и принятого им для себя творческого метода, который получил название «объективного»: когда автор «растворяется» в героях и картинах, не стремясь делать прямых обобщений и выводов, а предоставляя это читателю. [3, c.26 – 32]