Мысль о создании типографии в Москве вышла из кругов, близких к митрополиту Макарию, главе русской церкви, ближайше заинтересованному как в расширении производства церковных книг, так и в их исправлении.
Среди сторонников введения книгопечатания был просвещённый старец Артемий. О нём известно немного. Одни источники утверждают, что он принял постриг в Вологде, другие – в Псково-Печёрском монастыре. В 1553 году Артемия обвинили в ереси, осудили и сослали в Соловецкий монастырь. Некоторое время спустя он бежал оттуда в Великое княжество Литовское.
Свои взгляды Артемий излагал в Посланиях к разным лицам; рукопись посланий ещё в середине прошлого века нашёл библиограф и собиратель древних книг Вукол Михайлович Ундольский.
Два Послания, по единодушному мнению историков, адресованы царю Ивану Василевичу, хотя имени царя в них нет. Написаны они около 1551 года, когда практически решался вопрос: быть в Москве книгопечатанию или нет. Артемий излагает достаточно чёткую гуманистическую программу, защищая «книжное учение». Противники просвещения, говорит Артемий, заявляют, что книга есть причина недугов человека. Есть у обскурантов и другой аргумент: «Не чти много книг, да не во ересь впадеши!» Артемий отрицает какую-либо связь ересей с просвещением. Более того, он считает, что в ересь впадают те, кто незнаком с книжной премудростью. Еретики, по его словам, «не от книжного чтения прельщают себя, не буди то, но от своего неразумия и зломудрия».
Идёт в посланиях речь и об учебниках, которых на Руси было мало. «Зело нужна, - пишет Артемий царю, - божественная сия Азбука к научению детям».
Вопрос о том, как наладить систему образования, также решался на Стоглавом соборе. «И мы о том по царскому совету, - говорилось в одном из разделов Стоглава, - уложили в царствующем граде Москве и по всем городам… избрати добрых духовных священников, и дьяконов, и дьяков женатых и благочестивых… могущих и иных пользовати и грамоте бы и чести и писати горазди. И у тех священников и у дьяконов, и у дьяков учинити в домах училища, чтобы все православные хрестьяне предавали им своих детей на учение грамоте и на учение книжного письма». [2]
Впервые на Руси создавалась система школьного обучения. Появление же сети училищ и школ с неизбежностью ставило вопрос об учебных пособиях, которых должно было потребоваться немало. Решить этот вопрос могло книгопечатание.
К этому начинанию отнесся сочувственно и царь Иван IV, человек просвещенный, имевший собственную библиотеку, в состав которой входили и западноевропейские печатные книги. На первых порах делались попытки привлечь для заведения книгопечатания в Москве иностранных печатников. В этой связи в источниках упоминаются имена Шлите, которому в 1547 году было поручено доставить в Москву несколько специалистов книжного дела, Варфоломея Готана. Однако ни Шлите, ни Готан до Москвы не добрались. Велись переговоры с германским императором Карлом V. В 1552 году в Москву приехал Ганс Миссенгейм, по прозванию Богбиндер, посланец датского короля Христиана III, с предложением напечатать Библию и две другие книги. Однако, это предложение было продиктовано стремлением Христиана III распространять лютеранскую веру в России. В своём послании к «Государю Иоанну, императору всея Руси» датский король, указав на распространение им лютеранства во многих странах, откровенно писал: «С такою целью посылаем к тебе, возлюбленный брат, искренне нами любимого слугу и подданного нашего Г. Миссенгейма с Библией и двумя другими книгами, в коих содержится сущность нашей христианской веры»[3] — конечно, в её лютеранском понимании. Поскольку основание типографии в Москве открыто связывалось с попыткой пропаганды лютеранства, в то время широко распространявшегося по всей Европе, то эта попытка была обречена на неудачу.
II. АНОНИМНЫЕ ИЗДАНИЯ
1.Происхождение анонимных изданий
Немало людей потрудилось над тем, чтобы четко определить дату начала книгопечатания в нашей стране. Библиографам издавна было известно несколько старопечатных книг (среди них три «Евангелия»), не имевших ни предисловий, ни послесловий. Эти книги историки называют «анонимными изданиями». Техника их воспроизведения — несовершенна; шрифт, которым они напечатаны, напоминает древнерусский почерк. Считалось, что они напечатаны не в Московском государстве, а где-то в Сербии или Черногории.
В 40-х годах девятнадцатого столетия историк М. П. Погодин, копаясь в старых книгах в лавке московского букиниста И. Тареева, наткнулся на древнее «Евангелие», напечатанное, как о том говорилось в предисловии, «не доктором, не священником, но простым человеком» Василием Тяпинским на Украине в 70-х годах ХVI века. На полях своего издания Тяпинский не раз ссылался на «Евангелие» московское, недавно «друкованное», приводя из него пространные выписки.
Эти ссылки привели в замешательство историков книги и библиографов. Самым древним «Евангелием», напечатанным в Москве, они считали издание 1606 года.
«На какое «Евангелие» эти ссылки?» — спрашивал библиограф И. П. Каратаев, автор «Описания славяно-русских книг». И отвечал: «Вероятно, на то, которое до настоящего времени не отыскано». Упоминая же в своей книге об «анонимных изданиях», он, следуя традиции, указал, что печатаны они в «южных типографиях».[4] Аналогичные указания можно найти и на страницах других капитальных библиографических справочников позапрошлого столетия.
В 1881 году ученый монах Леонид Кавелин, изучая старые книги, хранившиеся в Троице-Сергиевском монастыре под Москвой, заинтересовался древним «Евангелием», не имевшим выходных данных. Сличив отдельные места из него с выписками Василия Тяпинского, Кавелин убедился в том, что они полностью соответствуют друг другу. Так было впервые доказано тождество «Евангелия», на которое ссылается Тяпинский, и одного из «анонимных изданий». Впоследствии Кавелин и Викторов проанализировали язык и стиль первопечатных книг, не имевших послесловий, и установили, что они бесспорно московского происхождения. Их выводы подтверждены также А. А. Гераклитовым, М. Н. Тихомировым, А. С. Зерновой и Т. Н. Протасьевой.
Е.Л. Немировский предпринял анализ вкладных и владельческих записей на сохранившихся экземплярах узкошрифтного Четвероевангелия. В XVI в. сделаны семь записей и все — в пределах Московского государства. Это также косвенно доказывает московское происхождение издания.
На сегодняшний день известно семь анонимных изданий: узкошрифтное Четвероевангелие, Триодь постная, среднешрифтное Четвероевангелие, среднешрифтная Псалтырь, Триодь цветная, широкошрифтное Четвероевангелие и широкошрифтная Псалтырь. Данная терминология предложена М.Н. Тихомировым. В её основе лежит характер шрифта. Набор этих изданий довольно примитивный: правая сторона полосы представляет собой извилистую линию, что говорит о неумении наборщика производить так называемую выключку строки. Печать двухцветная, чёрной и красной краской, причём обе краски отпечатывались одновременно с одной наборной формы, которую вручную покрывали двумя красками и затем оттискивали в один приём (прокат). Эта своеобразная техника печатания хотя и замедляла процесс, зато давала отпечаток без малейшего смещения красок. Орнаменты и инициалы в этих книгах исполнены гравюрой на дереве.
При изучении данных изданий большое значение имел вопрос, составляют ли безвыходные первопечатные издания общую группу, вышедшую из одной типографии, или они должны быть приписаны разным мастерским. Некоторые исследователи выделяли среднешрифтное Четвероевангелие из московской группы и говорили о его украинском или белорусском происхождении. Было высказано и мнение о новгородском происхождении широкошрифтного Четвероевангелия.
Вопрос решался бы просто, если бы все многообразные признаки, характеризующие издание, а именно шрифты, орнаментика, бумага, приемы полиграфической техники и т. п., во всех безвыходных первопечатных книгах совпадали. Семь книг напечатаны пятью шрифтами. Отличительной особенностью среднешрифтного Четвероевангелия служит немецкая (точнее, силезская) бумага, остальные первопечатные книги оттиснуты на французской бумаге. Различна и полиграфическая техника безвыходных изданий. Говоря о приемах набора, необходимо выделить узкошрифтное Четвероевангелие — только здесь нет «перекрещивания строк». В семи безвыходных изданиях использовано по крайней мере три различных способа двухкрасочной печати.
Если обратиться к орнаментике безвыходных изданий, то можно заметить, что во всех трех Четвероевангелиях, в узкошрифтном, среднешрифтном и широкошрифтном, применена одна и та же заставка. Первое и второе издания дополнительно объединены заставкой и общим инициалом «земля», второе и третье издания — общей доской гравированной буквицы.
В стороне остаются Триоди. Связать их с другими первопечатными изданиями позволяют оттиски орнаментики в рукописных книгах. Гравированная буквица из Триоди цветной использована в рукописном Четвероевангелии одновременно с заставкой из среднешрифтной Псалтыри и общей заставкой из всех трех Четвероевангелий.
Применение орнаментики объединяет все безвыходные издания в одну общую группу, вышедшую из одной московской типографии. Изучение остальных признаков даёт дополнительные доводы. В шести безвыходных изданиях использована оригинальная, по происхождению московская, техника набора с эффектом «перекрещивания строк». Пять из семи первопечатных книг объединяет техника однопрогонной двухкрасочной печати с одной формы.
В чём причина различий безвыходных изданий? Нельзя забывать, что безвыходные издания были первыми в нашей стране печатными книгами. Основы печатной техники типографы осваивали сами. Поиски новых, по-своему оптимальных приемов в этих условиях естественны. Этим можно объяснить последовательное совершенствование полиграфической техники, смену шрифтов, пропорций и приемов набора.