Прежде чем принять решение о согласии с планом Роджерса, покойный Насер проконсультировался с советским руководством. Если бы в Москве считали, что все, исходящее от Соединенных Штатов - зло, то у нашей страны в тот период было достаточно возможностей и надежных способов, чтобы сорвать принятие Египтом этого американского плана. Но Москва подчеркнуто не пошла по такому примитивно-конфронтационному пути; мы всегда исходили из того, что любые шаги, направленные на уменьшение опасной напряженности на Ближнем Востоке, как-то приближающие достижение ближневосточного урегулирования на сбалансированной основе, не должны отвергаться "с порога", откуда бы они не исходили.
Кратковременное сближение позиций Советского Союза и США, имевшее место на базе одобрения обеими странами резолюции 242, сменилось длительным периодом откровенного дипломатического маневрирования, во время которого Москва и Вашингтон внимательно следили за "ходами" друг друга и проявляли откровенную "ревность", если кто-то из них получал хоть малейшую возможность "переиграть" партнера. Позиции двух стран опять существенно разошлись. Более того, советско-американские переговоры на высшем уровне в мае 1972 г. и в июне 1973 г. показали, что положение на Ближнем Востоке не являлось приоритетным направлением во внешней политике США, что негативное воздействие израильской оккупации арабских территорий на внутриполитическое положение в ряде арабских стран расценивалось американской стороной как реальная возможность оказания давления на эти страны в желательном для Запада направлении.
В период, последовавший сразу же за окончанием Октябрьской войны ("войны Судного дня"), по инициативе СССР и США и в результате переговоров в Москве государственного секретаря Киссинджера с советскими руководителями было принято еще несколько важных резолюций по Ближнему Востоку, в том числе резолюция Совета Безопасности 338. Одним из ее пунктов был призыв к незамедлительному созыву международной конференции по Ближнему Востоку. В ходе визита Киссинджера в Москву была достигнута и договоренность о "соответствующей эгиде", под которой должно было проходить ближневосточное урегулирование и, в частности, МКБВ, которая вскоре собралась в Женеве. Смысл "соответствующей эгиды", т.е. в данном случае советско-американского сопредседательствования на МКБВ, заключался в том, что СССР и США взяли на себя обязательство и проявили готовность влиять на развитие ближневосточной ситуации и на ход женевской конференции совместными и параллельными усилиями с тем, чтобы стороны в конфликте смогли достигнуть разумного, сбалансированного, взаимоприемлемого решения всего комплекса вопросов ближневосточного урегулирования.
Сближение позиций Советского Союза и США в ходе Октябрьской войны и на ее завершающей стадии было недолгим, уже в январе 1974 г. были сделаны первые шаги киссинджеровской "дипломатии шаг за шагом", что было расценено Москвой как откровенная попытка исключить Советский Союз из числа участников ближневосточного урегулирования. Такие попытки предпринимались всегда, но они усилились в последний год пребывания Никсона на посту президента, хотя именно Никсон говорил в сентябре 1970 г. в своей речи на юбилейной, XXV сессии Генеральной Ассамблеи ООН: "Существенно важно, чтобы мы и Советский Союз объединили наши усилия для того, чтобы избежать войны на Ближнем Востоке и чтобы установить атмосферу, в которой государства ближнего Востока смогли бы научиться жить вместе и давать жить другим"8.
Как готовность американской стороны к совместным с Советским Союзом поискам выхода из кризисной ситуации в указанном регионе могло быть расценено совместное советско-американское заявление по Ближнему Востоку, инициированное американцами 1-го октября 1977 г. по результатам переговоров в Вашингтоне Громыко с президентом Картером и государственным секретарем Вэнсом. Но администрация Картера предпочла отступить перед израильским давлением и официально дезавуировать содержание указанного документа через четыре дня после его появления.
Многие эксперты по Ближнему Востоку отмечали, что, начиная с весны 1977 г., в американской позиции по вопросам ближневосточного урегулирования появились два новых момента, которые свидетельствовали о медленном "дрейфе" в сторону сближения с советской позицией: стремление к возобновлению Женевской конференции и постепенная подготовка американского общественного мнения к согласию с тем, что Организация освобождения Палестины является вполне подходящим партнером на возможных переговорах о создании "отечества" для палестинцев, что палестинская проблема должна быть "решающим элементом" на любых переговорах по ближневосточному урегулированию. Правда, "холодным душем" для американской стороны явился официальный комментарий результатов переговоров Вэнса и главы израильского правительства Бегина в августе 1977 г., с которым выступил советник главы израильского кабинета по вопросам информации Кац. Он открыто заявил, что "если американская сторона будет настаивать на участии ООН в Женевской конференции, то никакой Женевской конференции просто не будет"9.
Именно после августовского (1977 г.) визита Вэнса в Израиль у президента Картера возникла мысль подготовить совместное заявление, в целом приемлемое для советской стороны и не расходящееся с "новыми идеями" американской администрации в вопросах урегулирования, которые, однако, не воспринимались, по свидетельству израильской прессы, двумя третями израильского общества. Картер счел подготовку совместного советско-американского заявления по Ближнему Востоку своевременным шагом и оправданным риском, но он явно недооценил масштабы израильского влияния на официальную ближневосточную политику Вашингтона, что в конечном итоге оказалось решающим фактором для судьбы совместного заявления. После того, как этот документ "приказал долго жить", в советско-американских усилиях по достижению ближневосточного урегулирования долгое время не было никакого проблеска хотя бы потому, что самих усилий (совместных) в этом вопросе предпринято не было, советско-американские контакты, в том числе и на высоком уровне, по вопросам положения на Ближнем Востоке не принесли сколько-нибудь весомых результатов.
Завершение "холодной войны", процесс улучшения советско-американских отношений давали основание надеяться на прогресс в деле урегулирования конфликтной ближневосточной ситуации, на успешность поисков компромиссной и сбалансированной основы такого урегулирования. Внешне могло создаться впечатление, что и американская сторона преследует те же цели. Однако содержание переговоров Горбачева и Дж. Буша на Мальте и ряд других советско-американских, а позднее и российско-американских встреч и переговоров аналогичного характера показали, что американская сторона готова к согласованию позиций двух стран, в том числе и по вопросам ближневосточного урегулирования, исключительно на американских условиях и под американскую диктовку. США считали и считают, что ими одержана полная победа в "холодной войне", и этого, по их мнению, достаточно для того, чтобы Россия "спрятала подальше" свои амбиции и перестала претендовать на проведение на Ближнем Востоке самостоятельной политики.
Как по команде, авторитетные американские СМИ стали в благожелательном тоне комментировать те внешнеполитические действия, предпринимавшиеся нашей страной в последние месяцы существования СССР, равно как и последующие акции России как правопреемницы СССР, которые отвечали интересам США; равным образом нарочито замалчивались, искажались и показывались в ложном свете те действия России, которые "не одобрялись" Вашингтоном. Американская сторона откровенно стремилась представить дело так, что Советский Союз (Россия) проявляет полную солидарность с США в отношении их действий в кувейтском кризисе, в их стремлении "примерно наказать" Ирак. Об этом, в частности, публично заявил Дж. Буш после его хельсинкской встречи с Горбачевым.
В западной печати широко комментировалось сделанное Бушем в ходе бесед с Горбачевым в Хельсинки предложение стать полноправным членом некоего "долгосрочного стратегического союза", целью которого было бы "удержание" Ирака и других "потенциально воинственных" стран ближневосточного региона от "необдуманных и опрометчивых" акций. Согласие руководства нашей страны с идеей такого альянса и на вступление в него предусматривало бы направление наших "символических" воинских подразделений на Ближний Восток; этот шаг, равно как и отзыв военных специалистов из Ирака и согласие с американскими силовыми действиями против него могли быть соответствующим образом "оплачены" широкой экономической помощью западных государств. К счастью, у Горбачева хватило здравого смысла, чтобы отказаться от столь "лестного" предложения.
Американские политические наблюдатели быстро заметили смену ближневосточных ориентиров политики нашего государства. В частности, было высоко оценено в США активно развивавшееся сближение России с Израилем, тот факт, что Россия "отошла от своей прежней роли поддержки неконструктивной ООП, вступила в широкие отношения с Израилем, активно противостоит Ираку, способствует сдержанности Сирии и предоставила Израилю такое богатство, которое ему не дала вся огромная американская помощь - еврейскую эмиграцию. Американцы и израильтяне были бы сумасшедшими, если бы не использовали открывающиеся в связи с этим широкие возможности"10.