К.Д. Ушинского, А.С. Макаренко, В.А. Сухомлинского.
Русская педагогика еще более ста лет назад отзывалась о сказках не только как о воспитательном и образовательном материале, но и как о педагогическом средстве, методе. Так, безымянный автор статьи "Воспитательное значение сказки" (1894) признает, что "если детям повторять хоть тысячу раз одну и ту же нравственную сентенцию, она для них все же останется мертвою буквою, но если рассказать им сказку, проникнутую той же мыслью, - ребенок будет взволнован и потрясен ею" [22, с.47].
Вся самоотверженная деятельность Я.А. Коменского определялась желанием помочь своему народу в его стремлении к светлому будущему. Ему очень дороги народные традиции и обычаи, он печется о том, чтобы народ имел хороших и мудрых правителей, “связанных со своими подданными узами крови" [5, с.13]. Я.А. Коменский добивался того, чтобы учителя детей народа были подлинно народными. Первое и главное требование к ним - изучать, любить устное творчество народа.
О высокой оценке педагогических традиций народа можно судить и по содержанию образования, которое Я.А. Коменский предлагал для пансофической школы. По его мнению, учащимся следует предлагать рассказы на моральные темы, которые могут быть заимствованы из устного народного творчества, изучать обычаи народа.
К.Д. Ушинский считал, что система воспитания порождается историей народа, его потребностями и бытом, его материальной и духовной культурой, она не может существовать вне решения острых социальных проблем [5, с.15].
Прекрасно зная обычаи, обряды, традиции родного народа, К.Д. Ушинский глубоко проникал в его духовную жизнь. В поле его зрения были все сферы духовной жизни славянских народов, он восхищался преемственностью и общностью их культур.
Опора на совершенные знания существенных черт духовной жизни многих народов - один из основополагающих принципов педагогической системы Ушинского, свободной и национальной ограниченности и имеющей, поэтому огромную притягательную силу.
На основе сравнения народностей, их истории, обычаев, их духовных сокровищ, языков Ушинский приходит к оценке духовного своеобразия русской нации и связанного с ним своеобразия языка.
А.С. Макаренко призывает к критическому отбору народных традиций. Он не мог допустить пренебрежительного отношения к богатствам природы и народной души.
Последовательное проведение принципа народности в системе воспитания Макаренко исключает какое бы ни было диктаторство, ибо не может быть тоталитарной педагогика великого народа, народа-героя, народа - творца, таковой может быть педагогика, выросшая из народной и поставленная на службу народу [5, с. 20].
Макаренко утверждает величайшее значение народной педагогики в новых условиях. Он призывает внимательно изучать не только коллективный педагогический опыт народа, но и чутко прислушиваться к голосу талантливых педагогов из среды трудового народа. При этом никакая наука не в состоянии состязаться с педагогическим гением народа, личности, новые качества поведения; главным достоинством, главным качеством гражданина он считает единство, из которого возникает новая духовная общность людей.
Духовное богатство личности, как полагает В.А. Сухомлинский, - это, прежде всего часть духовного богатства нации. Сухомлинский решительным образом требует самого бережного отношения к духовным сокровищам народа, решающими из которых он считает традиции воспитания подрастающих поколений [5, с.21].
В последних книгах Сухомлинского, во всех его последних статьях красной нитью проходит мысль о необходимости возрождения прогрессивных педагогических традиций народа, о широком внедрении их в семью и школу. Он рассказывает детям сказки, вместе с ними поет народные песни, организует проведение народных праздников.
Из всех средств воспитания наиболее значимым Сухомлинский считает родное слово. "Язык - духовное богатство народа", - пишет он. "Сколько я знаю языков - столько я человек", - гласит народная мудрость. Но богатство, воплощенное в сокровищах языков других народов, остается для человека недоступным, если он не овладел родной речью, не почувствовал ее красоты.
Принцип народности в воспитании у Сухомлинского глубоко гуманистичен и интернационален.
Единые цели, общность интересов всех народов были предметом постоянного внимания Сухомлинского. В младшем школьном возрасте, используя характеристики национальных героев, воспитанники создают в своем воображении как бы собирательный образ идеального героя, общее для всех народов, образ-символ для всего человечества.
Основоположник российской этнопедагогики Г.Н. Волков, анализируя роль сказки в формировании личности ребенка, делает вывод, что "духовный заряд, накопленный народом тысячелетиями, может служить человечеству еще очень долго. Более того, он будет постоянно возрастать и станет еще более могучим. В этом - бессмертие человечества. В этом - вечность воспитания, символизирующая вечность движения человечества к своему духовному и нравственному прогрессу" [22, с.47].
Познакомившись со взглядами В.А. Сухомлинского, А.С. Макаренко, Я.А. Коменского, К.Д. Ушинского, мы пришли к выводу: педагоги - классики полагали, что народная педагогика обогащает науку о воспитании, служит ее опорой и основой.
Русская народная сказка не раз подвергалась гонениям. Церковь боролась с языческими верованиями, а заодно и с народными сказками. Так в XIII веке епископ Серапион Владимирский запрещал “басни баять", а царь Алексей Михайлович издал в 1649 году специальную грамоту с требованием положить конец “сказыванию и скоморошеству”. Тем не менее уже в XII веке сказки стали заносить в рукописные книги, включать в состав летописей. А с начала XVII века сказки стали выходить в “лицевых картинках" - изданиях, где герои и события изображались в картинках с подписями. Но все же и этот век был суров по отношению к сказкам. Известны, например, резко отрицательные отзывы о “мужицкой сказке” поэта Антиоха Кантемира и Екатерины Второй; во многом не согласные друг с другом, они ориентировались на западноевропейскую культуру.
XIX век тоже не принес народной сказке признания чиновников охранительного направления. Так, знаменитый сборник А.Н. Афанасьева “Русские детские сказки” вызвал претензии бдительного цензора как якобы представляющий детскому уму “картины самой грубой своекорыстной хитрости, обмана, воровства и даже хладнокровного убийства без всяких нравоучительных примечаний” [2, с.32].
И не только цензура боролась с народной сказкой. С середины того же XIX века на нее ополчились известные педагоги. Сказку обвиняли в “антипедагогичности”, уверяли, что она задерживает умственное развитие детей, пугает их изображением страшного, расслабляет волю, развивает грубые инстинкты. Такие же, по существу, аргументы приводили противники этого вида народного творчества уже в нашем столетии, в советское время. После Октябрьского переворота педагоги - "леваки" добавляли еще и то, что сказка уводит детей от реальности, вызывает сочувствие к тем, к кому не следует - ко всяким царевичам и царевнам. С подобными обвинениями выступали и некоторые авторитетные общественные деятели, например, Н.К. Крупская. Рассуждения о вреде сказки вытекали из общего отрицания революционными теоретиками ценности культурного наследия.
В 20-е годы XX века детские книги выходили в детских редакциях крупнейшего государственного издательства, а также в ряде других государственных и частных издательств. Требовалось осмысление этой продукции, ее классификация, оценка.
Жизненно важной для детской литературы была дискуссия о сказке, возникшая в эти годы и перепрыгнувшая за пределы десятилетия. Возражения против сказок сводились в основном к следующему: сказка отвлекает ребенка от реальной жизни, она отражает идеологию буржуазного мира; заключает в себе мистицизм и религиозность. Сказочный антропоморфизм тормозит утверждение ребенка в его реальном опыте: ребенок не может создать устойчивые связи между собой и внешней средой, которые необходимы для его нормального развития.
Как уже говорилось выше, Н.К. Крупская также выступала против сказки. Особенно ее беспокоило несоответствие "чудесной формы" и "чуждого содержания". Она предлагала создавать современные сказки - продуманные, работающие на воспитание "горячих борцов". И советовала для этого изучить жанры старой сказки, по-новому перестроить их, учитывая современную действительность, и влить в эти обновленные сказочные формы новое, коммунистическое содержание.
А.В. Луначарский не разделял взглядов Крупской. Он считал ошибкой отказ от фантастического мира сказки, переход к "стопроцентному реализму". Препятствовать тяготению ребенка к волшебству, к фантастике, тайне и вымыслу - значит калечить его, мешать нормальному развитию личности, утверждал он.
М. Горький, также неоднократно выступавший в защиту сказки, считал, что для человека увлекательна и поучительна "выдумка - изумительная способность нашей мысли заглядывать вперед факта". Поэтому сказка благотворно воздействует на душевное и умственное созревание детей.
Совет детским писателям учиться у сказки давал С.Я. Маршак. Особенно возмущала его группа спорящих, по мнению которых для детей нельзя печатать вообще ни одной народной сказки.
У К.И. Чуковского есть издание “От двух до пяти”, где в главе “Борьба за сказку” он описывает детские истории и значимость народных сказок для детского круга чтения, о роли сказок вообще: "Как будто есть какая-нибудь принципиальная разница между той сказкой, которую сочиняет ребенок, и той, которую сочинил для него великий народ или великий писатель! Ведь все равно, дадите вы ему эту сказку или нет, - он сам себе сказочник, сам себе Андерсен, Гримм и Ершов, и всякая его игра есть драматизация сказки, которую он тут же творит для себя, одушевляя по желанию все предметы, превращая любую табуретку в поезд, в дом, в верблюда" [27, с.148].