При «движении без светофоров» власть берет на себя полную ответственность за происходящее, максимально лишив людей свободы и творчества. Какого типа конфликты могут возникать в обществе при такой организации власти?
Любая неудача в «планировании» будет восприниматься как дискредитация власти, чего она допустить не сможет. Самый образ правления зиждется на догмате ее непогрешимости и полной компетентности. С. Л. Франк писал: «Простая убежденность, уверенность в своей правоте не дает обоснования деспотизму: ибо убежденность не противоречит признанию за другими людьми права иметь другие убеждения. Только та вера, которая состоит в сознании безусловного, сверхрационального, мистического проникновения в абсолютную истину, устраняет равноправие между людьми и дает верующему человеку внутреннее право на деспотическое господство над людьми».
Любой сбой в правлении может поколебать веру. Поэтому даже самая малая неудача должна быть списана на какого-либо врага. Защита своей идеологической чистоты осуществляется милитаризацией страны в двух направлениях: готовятся к обороне против происков соседних держав и ищут предателей, двурушников или заговорщиков среди своих. За семь веков существования инквизиции в Европе было казнено более 10 миллионов ведьм и колдунов. И чем жестче, чем авторитарнее была власть, тем сильнее лилась кровь. Например, в деспотической Испании жертв было намного больше, чем в Англии, где постоянно укреплялась правовая система (даже в самые мрачные годы там инквизиция не могла использовать пытку). Опричный террор в России привел страну в запустение, породил «смутное время», проторил путь польской интервенции.
Словом «нет» объединить легче, тем более, что оно ориентирует на уничтожение, изъятие, устранение. Люди, которые не могут найти себя в серьезном и полезном деле, свое чувство неполноценности легче всего могут облегчить протестами и разрушением. Впоследствии названия этих «героев» своего времени по справедливости обретают зловещий смысл: опричник, фашист, чекист, хунвэйбин. Дело даже не в том, что таких людей становится больше, а в том, что они начинают играть активную роль, заглушая голоса более благоразумных. Начинается нравственное одичание, излечение от которого проходит очень медленно. Конфликт экстремизма и сознательности разделяет страну, захватывая все социальные слои. Так тоталитарная власть демонстрирует «общественную поддержку» своим крутым мерам.
Не менее парализует страну и возникающий конфликт должного и сущего. Все государственные информационные средства работают только в поддержку своего безгрешного правительства. Значит, сведения о недостатках устраняются из официальной картины жизни. Но ведь информация о какой-либо неполадке — это только ее симптом, а замалчиванием симптома не излечишь болезнь. Просто она будет развиваться неконтролируемо. Обладая полнотой власти, высший правительственный эшелон меньше всего связан с почвой, с реальными процессами жизнестроительства. Отбирая информацию по критерию должного, власть все больше слепнет, все сильнее погружается вены наяву. Но «низы» не могут создать богатой и связной картины происходящего, ибо находятся под неусыпным контролем власти. Они опираются скорее на свой эмпирический опыт и не доверяют официальному мифу. Информационные потоки в социальных структурах становятся дезорганизованными. Терпеливая и сложная работа по выработке рациональных идей заменяется безнадежным отмахиванием от официальной брехни. В литературе эта проблема иллюзий и реальности является одной из ведущих. Чего только стоит одно высказывание Чичикова о мертвых душах, которые он хочет приобрести: «не живые в действительности, но живые относительно законной формы»!
Реально работающие сословия, лишенные нормальной информации об общественной жизни, все равно вынуждены делать свое дело и не могут укусить локоть, даже если это им прикажут. Но и отказаться не могут. Поэтому приказы начальства должны казаться исполненными, для чего изыскивается изощренный и извращенный путь отчетности. Любая же проверка вскрывает подлоги и приписки. Растет взаимное ожесточение. Начальство во всех исполнителях начинает видеть помеху их административным стремлениям. Низшие же сословия призывают чуму на голову «бояр». А в фольклоре все больше появляется пословиц пессимистического или циничного свойства: «Плетью обуха не перешибешь», «Не подмажешь – не поедешь», «Высоки пороги на мои ноги», «Правда хорошо, а счастье лучше».
Общество авторитарного типа очень медленно обретает материальные и культурные блага. Правительство занято самосохранением и самооправданием. Труженики прижаты к черте бедности. Но и властные структуры не лишены специфических для этого типа правления конфликтов.
Поиски врагов не могут ограничиться выуживанием недовольных из низших сословий. Чтобы держать в узде правительственный аппарат, власть должна постоянно бросать на растерзание толпе и своих представителей, которые ее якобы порочат. В России самодержавие постоянно играло с низами в игру «плохие бояре» . Любое устранение негодного оппозиционера из знати обставлялось как забота царя об общей справедливости (а в народном сознании царь хорош, а бояре — железные клювы). Но не менее действенным является уничтожение невиновного в приписываемом преступлении функционера. Если он виноват, то его наказание можно объяснить рационально. А это нежелательно, так как в таком случае может зародиться крамольная идея соучастия во власти и стремление улучшить положение дел, что дискредитирует начальство, которое как бы недосмотрело.
Полезный для дела диалог лучше вести рационально. Но послушание и беспрекословное подчинение возрастает на почве иррационального. Бойся и на всякий случай забегай вперед в услужливости перед начальством, в демонстрации преданности. И если кого-то из твоего окружения поразил гром немилости, а ты не знаешь причины, то тем лучше. Свое нынешнее положение ты можешь рассматривать как чудо, как благоволение власти. Можно представить, какие трудности испытывает в таких условиях честный и рационально мыслящий функционер. Он ведь попадает в зону конфликтов, протекающих по закону волчьей стаи: демонстрируй слабому свою силу, а сильному — покорность; обязательно участвуй в травле обреченного на гибель; не имей своего мнения; не упускай своего; не высовывайся.
Положение усугубляется тем, что при тоталитарной власти невиновных-то и не бывает. Послушание функционера достигается не только демонстрацией расправы над тем, чья вина непонятна. Требуется участие в расправе. Мало того, особенно важно заставить неоперившегося функционера продать или осудить того, в чьей невиновности он не сомневается (друга, близкого родственника). Затем сработает механизм когнитивного диссонанса: если я это сделал, значит, надо было. А рана на совести останется. И чтобы не заросла, нужно и впоследствии эксперимент повторить.
Так, большинство членов сталинского политбюро вынуждены были принести в жертву кумиру своих близких родственников:
Молотов и Калинин — жен, Каганович — брата. Поэтому даже у преуспевающего функционера сломан нравственный стержень. И если наступал черед этого «боярина» идти на эшафот по липовому обвинению, то у жертвы уже не было сил сопротивляться. Она не находила должных оснований призывать своих «соратников» к справедливости, потому что ранее сама поддерживала такой же произвол. Если посмотреть на долю погибших от руки «своих» (опричников или членов «ленинской гвардии»), то не останется сомнений в том, что эти террористические группы власти были группами самоуничтожения. Та же история повторилась и в «ночь длинных ножей», когда Гитлер избавился от штурмовиков Рема. Так же был уничтожен по приказанию Мао актив хунвэйбинов. Так же расправился со своим окружением Нерон после поджога Рима.
Поскольку в тоталитарном обществе управление осуществляется не на основе незыблемых законов, а по воле правителя, то коррекция ошибок очень затруднена. Когда возникает критическая ситуация, исправить ее при сохранившем власть правителе почти невозможно. Он уже живет в мире своего мифа. Поэтому наиболее часто при отчетливом понимании неизбежного краха власти обострившийся конфликт решается методом заговора и дворцового переворота. Риск же настолько велик, что переворот совершается с отчаянностью и жестокостью. До сих пор историки щадят чувства читателей, когда описывают в массовых изданиях убийство Павла I, которого лишь удавка из офицерского шарфа избавила от страданий. И историческая правда не дает покоя ныне правящим диктаторам. Они знают, что не была естественной смерть Калигулы, Нерона, Ивана Грозного, Гитлера, Сталина. Об абсолютистской власти в России мадам де Сталь однажды сказала: «Самодержавие, ограниченное удавкой».
Теперь обратимся к другому образу Хайека – «обществу светофоров». Там водители сами выбирают маршрут, т. е. определяют цели и способы своей предметной деятельности в соответствии со своими интересами. Согласованность совместной жизни заключается в том, что достижение своих выгод оказывается возможным через согласование своих действий с действиями другого в рамках принятых «правил движения». В идеальном варианте сами эти правила устанавливаются путем волеизъявления всех участников движения. Затем избираются контролеры за выполнением правил, обязанные наказывать их нарушителей. За всеми водителями остается право возбуждать расследование за любое нарушение правил движения другим водителем и обжаловать действия контролеров. Кроме того, избирается обществом орган, который проводит плановую проверку работы контролеров.
Итак, каждый водитель участвует в выработке правил, в их защите, в создании контрольного органа. Он, этот водитель, осознает свою прямую причастность к тому порядку, который установлен. Нетрудно расшифровать приведенную аналогию: водитель — это гражданин, корпус контролеров — орган власти, правила движения — законы. Общество в своей жизни опирается на правопорядок и законность.