Для социальной психологии крайне важно на каждой из этих стадий выделить два типа субъектов деятельности: личности (в данном случае личности руководителя) и группы (прежде всего трудовые коллективы). Что касается руководителя, то его позиция в отношении инновации определяется ее направленностью, т. е. тем, исходит ли она сверху, разработана самим руководителем или предложена подчиненными. На основании социологических исследований предложена типология руководителей с точки зрения их отношения к нововведениям: «консервативный», «декларативный», «прогрессивный», «колеблющийся», «одержимый» [6; 45]. Однако многое остается здесь для социально-психологического анализа.
Прежде всего встает вопрос, как соотносится выделенный параметр руководства с традиционно описанными в социальной психологии стилями руководства. В этой связи возникает сомнение: уместно ли давать типологию руководителей по этому параметру? На наш взгляд, целесообразнее говорить о типах «инновационной деятельности» руководителей, причем специальной задачей при этом останется исследование того, какую роль в выделении таких типов играет, с одной стороны, характер деятельности (ее содержание), а с другой стороны — индивидуально-психологические характеристики руководителя. Такое исследование не только обогатит общую разработку вопроса о руководстве и управлении в социальной психологии, но и позволит создать более детальные практические рекомендации, применимые в системе подготовки руководителей, например включение в разнообразные программы тренинга специальных занятий по формированию позитивной установки руководителей на «инновационную деятельность», особого типа мотивации. Предварительным условием разработки специальных программ тренинга должно быть проведение комплекса исследований, которые выявили бы оптимальную тактику поведения руководителя в рамках общей инновационной стратегии.
Другое направление социально-психологических исследований связано с изучением таких субъектов инновационной деятельности, как группы и коллективы, состоящие из непосредственных исполнителей, которым предстоит принять, освоить нововведение, а в ряде случаев выступить его инициатором. А.И. Пригожин отмечает, что, подобно руководителям, группы также могут иметь принципиально различные позиции относительно нововведений, зависящие, в частности, от их направленности [9; 30]. В том случае, когда нововведение предлагается «сверху», группы реализуют внешнюю стратегию; в том случае, когда нововведение разрабатывается в коллективе, реализуется внутренняя стратегия. Установлено, что заинтересованность работников, поддержка ими нововведения выше при внутренней стратегии, и, напротив, сомнения, возражения в большей мере присутствуют при внешней стратегии [6; 50].
В условиях этих двух стратегий развертывается различный набор социально-психологических феноменов. Так, принятие нововведения, предложенного сверху, может тормозиться разными причинами: трудностью ломки устоявшихся представлений, ложными стереотипами относительно новых методов работы, опасениями, связанными с необходимостью переучиваться, и т. п. Хотя результат во всех этих случаях может быть один и тот же — неприятие нововведения, психологическое содержание процесса остается весьма различным. А для преодоления возникшего сопротивления крайне важен анализ именно этого психологического содержания. Точно так же в ситуации внутренней стратегии необходима детальная разработка психологических механизмов формирования установки на продуцирование нововведения. По-видимому, на языке социальной психологии эта проблематика может быть обозначена как формирование установки на коллективную, особым образом мотивированную творческую деятельность. В более широком плане весь этот комплекс проблем должен быть привязан к исследованиям процесса коллективообразования. В частности, это вопрос о значении такого фактора в принятии инновации, как уровень развития группы. Пока еще нет специальных исследований о том, означает ли более высокий уровень развития группы повышение ее активности в продуцировании или принятии нововведений. Между тем проблема эта важна не только в теоретическом, но и практическом плане. Родившаяся в трудовых коллективах в последние годы бригадная форма организации труда сама по себе есть нововведение. Как известно, в условиях общего позитивного эффекта, который дает эта форма, в ней остается ряд невыясненных, в том числе психологических, вопросов. Один из них — это вопрос о том, при всякой ли степени зрелости коллектива эта форма оправдывает себя. Следовательно, и здесь сохраняется простор для социально-психологического исследования. Активизация человеческого фактора проявляется и в том, насколько реализуется и руководителями, и подчиненными деятельность по созданию, распространению и использованию нововведений. Причем, как и во многих других случаях, здесь допустимы два уровня социально-психологического анализа: локальный, когда исследуется судьба конкретного нововведения (технологического или социального) с точки зрения его субъекта (отдельного работника или трудового коллектива), и глобальный, когда речь идет о нововведениях широкого социального плана, где принятие или непринятие его обусловлено всем спектром гражданских качеств членов общества.
2. Проблема социальной справедливости также относится к числу новых для социальной психологии проблем, возникающих в связи с задачей активизации человеческого фактора. В новой редакции Программы КПСС социальная справедливость названа одной из задач социальной политики наряду с такими задачами, как улучшение условий жизни, сближение классов и групп, совершенствование национальных отношений. Прежде чем охарактеризовать роль социальной психологии в выполнении этой задачи, необходимо сделать два предварительных замечания.
Во-первых, завоевание социальной справедливости есть результат исторического развития. Сам лозунг «справедливость», как известно, наполнялся в разные эпохи в устах различных прогрессивных сил различным содержанием. Социалистическая революция обеспечила качественно новый уровень социальной справедливости, ликвидировав частную собственность на средства производства. Однако завоевание социальной справедливости на таком глобальном уровне не снимает вопроса о более частных проявлениях несправедливости. В.И. Ленин отмечал: «Маркс показывает ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить только ту «несправедливость», что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления «по работе» (а не по потребностям)» [1; 93—94]. Таким образом, на этапе развитого социализма справедливость не является синонимом полного социального равенства. Справедливость выступает как понятие о должном, как принцип адекватного соотнесения распределения благ между людьми при условии их реального вклада в общественный труд. Справедливость воспринимается людьми как «соответствие между ролью индивидов (групп) в жизни общества и их социальным положением, между правами и обязанностями, деянием и воздаянием, трудом и вознаграждением, преступлением и наказанием, заслугами и общественным признанием» [12; 118]. Отсюда — содержание социально-психологической проблематики справедливости. Ее восприятие индивидами осуществляется не только как восприятие общих принципов социальной политики, но и как осмысление конкретных факторов общественного благополучия в непосредственном окружении. Сама по себе социальная политика не гарантирует автоматически в каждом человеке абсолютно справедливых действий. Нужна еще огромная воспитательная работа, сила общественного мнения, чтобы привить каждому члену общества образцы справедливого поведения и нетерпимость к проявлениям несправедливости. Именно в решении этой задачи наряду с другими общественными дисциплинами может сказать свое слово и социальная психология.
Во-вторых, определенный интерес к исследованию проблем социальной справедливости имеет место в традиции социально-психологического знания. Однако этот интерес, как это ни парадоксально, сформировался в американской социальной психологии, т. е. в обществе, где по большому счету не решены проблемы социальной справедливости. Может быть, именно поэтому исследования справедливости приобрели здесь специфический характер: развиваясь в рамках социального обмена, они игнорируют, как правило, глобальные социальные проблемы и концентрируются на каждом отдельном акте обмена, обсуждая условия его справедливости. О развитии исследований в этой области свидетельствует как факт многочисленных публикаций (см. [13]), так и неоднократно заявляемая претензия рассматривать теорию справедливости как попытку построения «общей теории социального взаимодействия» [15]. Однако заданная идеологическим контекстом направленность этих исследований и неприемлемая, с точки зрения советской психологической науки, их методологическая основа не означают отсутствие полезных результатов конкретных экспериментальных работ, касающихся главным образом выяснения психологических механизмов восприятия справедливости. Критический анализ этих результатов и, в особенности, теоретических оснований концепции справедливости в западной социальной психологии представляет собой важное направление советских социально-психологических исследований. Естественно, что главным побудительным мотивом изучения этой области является потребность осмыслить определенное явление жизни советского общества, относительно него сформулировать те практические рекомендации, которые может дать социальная психология.