И это еще не всё. Фромм выдвигает длинный список достаточно радикальных требований. Например: «Следует запретить все методы «промывания мозгов», используемые в промышленной рекламе и политической пропаганде». Или: «Пропасть между богатыми и бедными странами должна быть уничтожена». После ознакомления со всем списком выдвинутых Фроммом условий становится ясно (хотя Фромм этого и не пишет), что для воплощения этих требований в жизнь необходима политическая власть. А зачем вообще нужна политическая власть? Вы должны это четко и ясно осознавать. Так же, как и то, зачем нужна революция. Революция нужна не сама по себе, это не цель, а средство. Революция нужна для того, чтобы осуществить послереволюционный проект общественных преобразований. А осуществить послереволюционный проект возможно, только если вы обладаете политической властью. То есть политическая власть сама по себе тоже не обладает никакой ценностью. Очевидно, что осуществление проекта «гуманистического управления» возможно, только если вы захватили политическую власть и, используя её как механизм проведения в жизнь вашей политической воли, целенаправленно внедряете «гуманистическое управление». Поскольку запретить рекламу – это уже репрессия. Стереть границы между бедными странами и богатыми (так же, как и между бедными и богатыми классами) – это тоже репрессия, потому что богатые не согласятся с этим стиранием границ, им это невыгодно. То есть, прямо этого не говоря, Фромм показывает, что невозможно осуществление никакой самой светлой, самой замечательной утопии без использования для этого механизмов политической власти. Да, конечно, если мы все к тому времени не умрем, если человечество не загонит себя в тупик, если не исчерпаются природные ресурсы, мы доживем до бесклассового общества, общества без угнетения и насилия, но путем простого «прорастания элементов бесклассового общества в классовом» это произойти не может. Фромм показывает, что самые замечательные, самые гуманные идеалы, самые гуманные цели, если речь идёт о судьбах общества и если не отрываться от реальности, все равно требуют механизмов внедрения. Человечество знает только один такой механизм – политическая власть. А всякая политическая власть – это насилие.
КРИТИКА ФРОММОМ РЕКЛАМЫ И ПРОПАГАНДЫ.
Фромм на примере рекламы показал, что она апеллирует не к разуму, а к чувству, она действует так же, как гипнотическое внушение. Нельзя сделать «хорошую» (то есть моральную) рекламу, нельзя сделать «правильную» (то есть этичную) рекламу. Можно сделать только более удачную, более успешную рекламу и использовать её как рыночное или идеологическое оружие, но все равно это ущербное оружие, это вредное оружие, оно все равно морочит вам голову, охмуряет вас. Фромм говорил, что критические способности человека посредством рекламы или пропаганды притупляются, человека запугивают тем, допустим, что от него «не так» пахнет, или ему навязывают какие-то безумные мечты о внезапной счастливой перемене в жизни, которая произойдет, как только он купит рубашку или мыло… Все эти образы в основе своей иррациональны, они не имеют ничего общего ни с качеством товара, ни с истинными потребностями человека, они усыпляют, убивают критические способности покупателя – как опиум или как гипноз. В такой рекламе есть элемент мечты, «воздушного замка» – и за счет этого она приносит человеку определённое удовлетворение. Но в то же время она увеличивает его чувство незначительности и бессилия. «По сути дела, – говорит Фромм, – эти методы усыпления способности к критическому мышлению гораздо опаснее для демократии, чем открытые нападки на неё. В смысле же воздействия на человеческую личность они гораздо безнравственнее непристойной литературы. Потребительские движения пытаются восстановить критические способности, достоинство и самоуважение покупателя, однако до сих пор это общественное движение не вышло за пределы скромных начинаний».
Фромм полагал, что по-другому и быть не может. То же самое ведь происходит и в области политической рекламы. Фромм говорит, что всё это четко и явно коррелирует с особенностями сознания среднего американца, сознания обывателя. Существование внутри рекламы для обывателя естественно, а всех остальных она отупляет. И лишь обывателям это не страшно, они уже тупые. Они в своей стихии, в своем, понятном им мире, они испытывают удовлетворение от этого. А по отношению ко всем остальным реклама – это преступление: начиная с детей, у которых есть шанс развиться во что-то другое, не такое убогое, как средний американец, и кончая теми, кого реклама раздражает.
Реклама – это действительно преступление. Потребитель рекламы насильно оглупляется. Фромм на примере американцев об этом очень хорошо пишет, он говорит, что типичным рекламным героем является мультипликационный мышонок Микки-Маус, который живет в нереальном мире постоянной опасности, которого постоянно преследуют, хотят съесть, поймать, уничтожить, но ему все время удаётся чудом, за счет каких-то недоразумений, случайностей и т.п. избегать смерти, и иногда даже удаётся – опять-таки чудом, в силу случайности – нанести какой-то ущерб, какой-то незначительный ущерб своим преследователям. Это сюжет, который повторяется постоянно, из раза в раз, из года в год. Никакой психически здоровый человек не станет это смотреть бесконечно, в бесконечных вариациях, год за годом. Раз средний американец это смотрит, значит, в этом сюжете есть элемент притягательности, значит, американец отождествляет себя с Микки-Маусом, значит, он тоже чувствует себя в этой ситуации постоянной опасности, подавления, когда что-то огромное за тобой гонится и пытается поглотить. Средний американец, таким образом, переживает свои страхи, он ощущает еще раз свое чувство ничтожности и в конце сюжета получает утешение: «Несмотря ни на что, я (=Микки-Маус) все-таки спасся! В этот раз я вновь оказался сильнее врага». И при этом он, средний американец, даже не осознает, что его спасение, его везение зависят в основном от его способности удирать и от разного рода непредвиденных обстоятельств и случайностей, которые мешают этому чудовищу, этому преследователю, его поймать, – то есть это, в общем-то, ситуация унизительная.
ОПИСАНИЕ ФРОММОМ СОВРЕМЕННОГО ЕМУ ОБЩЕСТВА КАК РЕПРЕССИВНОГО.
В принципе, восприятие современного общества как репрессивного для неофрейдистов естественно. Но у Фромма, что интересно, это получилось по сути случайно и помимо его воли. Он рассуждал о способности человека действовать в согласии со своей совестью и избежать социальной маски, то есть «непродуктивного» «социального характера». Но при этом Фромм вдруг понял, что если человек осознаёт свою истинную человеческую сущность и избегает «социального характера», то он тем самым нарушает функционирование существующей социальной системы, а это неизбежно ведет к социальным действиям, направленным на её изменение, как сказал бы Сартр – к революционному проекту. Поэтому общество, естественно, стремится всеми силами воспрепятствовать осознанию человеком своей внутренней сущности, – обратите внимание: не революционным действиям, которые по закону наказуемы, а всего лишь осознанию человеком своей внутренней сущности. То есть это общество репрессивно по внутренним параметрам, имманентно. Чем ценно это открытие Фромма для радикала? Тем, что вы должны понимать: как только вы осознали, что вы этому обществу не принадлежите, – с этого момента вы являетесь законным объектом репрессий. Законным, повторяю, то есть не надо жаловаться, что с вами что-то нехорошее делают, что вам плохо, что вы живете в нищете, что у вас карьера не сложилась, что вас побили, что вас уволили с работы и т.д. Если вы себя не идентифицируете с этим обществом, – все правильно, так оно и должно с вами поступать, это с его стороны совершенно законные репрессии, их надо воспринимать как неизбежность и отвечать на насилие насилием, отвечать противодействием на действие. То есть сопротивляться.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ФРОММА О НОРМЕ.
Фромм понял, что в капиталистическом обществе, где все эталоны уже корыстно заданы правящими классами, где людям навязаны «непродуктивные» «социальные характеры» и где ваша внутренняя сущность искажена, если вы на это искажение поддались, значит, ваше существование уже дефективно, хотя формально вы не стали при этом больными. Если вы стали больными – это уже некоторая (небольшая, впрочем) угроза для общества. А если вы дефективный, но не больной, то это норма. Раз существование дефективного есть норма, значит – и общество дефективное. Фромм-психоаналитик написал целую книгу «Здоровое общество», пытаясь показать, как можно излечить общество методом психоанализа. Но из общей концепции Фромма это не вытекает, потому что если общество репрессивное, то излечить его невозможно, оно на попытки его лечить будет отвечать репрессией. Это все равно как если бы вы пришли к буйнопомешанному. У него в руках топор, а вы ему говорите: «Ты знаешь, у меня есть такие замечательные таблетки, называются «аминазин», ты их примешь – и сразу тебе полегчает, ты успокоишься…» А он на весь окружающий мир зол – и понятно, что в ответ на ваши слова он вас просто ударит топором по голове. В принципе, к чему-то подобному, по публикациям, Фромм пытался призвать современную ему Америку. То есть он Америке – психу с топором – пытался сказать: «Тебе плохо, ты страдаешь, давай лечиться!» – не обращая внимания на то, что сам еще раньше доказал, что ответом будет именно удар топором по голове. Никакого другого ответа в принципе быть не может. Но для нас важно, что, не затрагивая социологии Фромм показывает, что существуют две нормы: норма усредненности, норма «среднего человека», выведенная чисто статистически, на основе большой распространенности патологии, – и норма человека в подлинном существовании, норма радикала, то есть подлинная норма.