Я свободу отдал за надежду.
Надежду — за благоразумие.
Благоразумие — за покой,
Покой за долг.
Я долг отдал за любовь,
Любовь — за свободу...
Короче стало дыхание,
А жизнь так длинна*.
Было бы неправильным представлять, что эта часть психики, задающая направление нашим поступкам, полностью осознается. Многое в содержании Сверх-Я бессознательно (например, почти все, что относится к коллек-
* К сожалению, я нс смогла найти сборник с переводом этого стихотворения. Цитирую по памяти, наверняка неточно и, возможно, это Пауль Целан, а нс Эрих Фрид.
тивным социально-этническим правилам и обычаям, общественным табу, передающимся из поколения в поколение профессиональным или семейным ценностям и т.п.). Само это понятие Фрейд впервые сформулировал в работе "Психология масс и анализ человеческого Я" (1921), подчеркивая, что по природе своей Сверх-Я является скорее коллективным, нежели индивидуальным образованием. Психотерапевтам не следует забывать, что супер-эго, хотя и контролирует бессознательные импульсы (и сознание тоже), в значительной мере не осознаваемо.
Психоаналитический словарь Ж.Лапланша и Ж.-Б.Понталиса [37] в число понятий, связанных с супер-эго (Сверх-Я), включает также "Я-идеальное", "Идеал-Я" и "просто Я"; ряд авторов говорят о синтетической функции эго, формирующей Сверх-Я (Г.Нунберг), о межличностной природе этого образования (М. и Э.Балинт, Г.С.Салливан); наконец, юнгианские и постъюнгианские (Э.Нойманн, Э.Самуэлс, А-Гуггенбюль-Крейг и др.) представления о Самости тоже довольно близки к понятию Сверх-Я31. Отечественные переводчики в большинстве своем употребляют указанные термины произвольно, кому как нравится. Поэтому нужно сделать некоторые пояснения.
Идеал-Я — это образец, эталон личностных качеств и поведения, которому стремится следовать субъект. В него входят мечты о могуществе и различных чудесных способностях, похожих на те, что есть в волшебных сказках. Ж.Лампль де Гроот, описавшая две формы построения идеала, полагала, что в формировании этой части супер-эго большую роль играют идеализированные представления о родителях — всемогущих, всезнающих и совершенных. Я-идеальное — это "идеал нарциссического своевластия, созданный по модели детского нарциссизма" [37, с.609], иначе говоря, те запреты и представления, которые исходят от родителей и учителей и усваиваются ребенком в качестве требований, выполняя которые, он будет хорошим.
Иначе говоря, Идеал-Я — это мои представления о совершенстве, а Я-идеальное — то, как его представляют
Значимые Другие. В структуре Сверх-Я обе стороны идеала отвечают за послушание, стремление к достижениям и участвуют в формировании самооценки, однако их конкретный вклад в поведение может быть разным. Например, эго слушается Сверх-Я под страхом наказания, а ид (Оно) слепо любит Идеал-Я и поэтому подчиняется ему. Ведь последнее формируется по образу объектов любви (любимые родители, герои сказок), а Сверх-Я — по образцу строгих родителей и учителей, судей и полицейских.
Из сказанного видно, что Сверх-Я — довольно-таки противоречивое образование, так как различные идеальные образы, усвоенные (интроецированные) из разных источников, могут конфликтовать. Ребенку нелегко примирить противоречия, особенно если мнения и ценности заимствуются у авторитетных лиц. Можно вспомнить ситуации, когда родители и воспитательница в детском саду (или первая учительница) высказывают противоположные суждения и оценки — это может привести к истерическому срыву. Нередко конфликты внутри супер-эго32 снижают самооценку или чреваты недоразвитием так называемых "мягких" компонентов Сверх-Я.
Последние формируются через усвоение образа доэдиповой любящей матери. Этот поддерживающий и заботливый, "гуманный" аспект супер-эго противостоит жесткому садистическому контролю и чувству вины. Его слабость делает Я беспомощным перед Ид, и ребенок, а потом и взрослый, утрачивает способность любить, защищать, утешать и руководить с чувством гордости за себя. Клиенты с дефицитом "любящей и любимой" части супер-эго всегда готовы к упрекам и критике, воспринимая их как должное, и совершенно теряются, когда им оказывают поддержку или хвалят.
Господин Р. был именно таким. При внешнем эмоциональном благополучии и оптимистичном поведении, которые он сам называл "маской", он очень нуждался в защите и поддержке, высоко ценил заботу о себе и своих нуждах — настолько, что был готов платить за них любую экзистенциальную цену. Он около двух лет прожил с нелюбимым и даже физически отталкивающим че-
ловеком, который заботился о нем и был ласковым и внимательным.Успешное становление супер-эго обеспечивает мощный потенциальный источник благополучия и психологического комфорта. Личность все меньше зависит от внешних источников нарциссической поддержки и способна справляться с разочарованиями и фрустрацией благодаря собственным идеалам и стандартам Сверх-Я. Внешняя оценка и критика принимаются во внимание, причем без крайностей — не вытесняются и не возводятся в абсолют. Такого рода стабильность и была выбрана одной из целей терапевтического анализа.
Г-н Р. фактически никогда не был уверен в собственной ценности. Бессознательную динамику, связанную с переоценкой и/или обесцениванием автономии и заботы, он переносил на других людей, приписывая юл свои страхи и желания. Вклад кастрирующей матери и чересчур мягкого, слабого отца способствовал формированию сверхкритичного супер-эго, всегда готового услужливо предоставить аргументы в пользу "ничтожности" своего Я. Поэтому ситуации жесткого внешнего оценивания были для него более комфортными, чем те, в которых он должен был положиться на собственную самооценку. Бессознательные ожидания упреков и критики со стороны значимых других действовали как самоактуализирующееся пророчество, и господин Р. редко был доволен своей жизнью и отношениями с людьми.
Основа для взаимоотношений с другими людьми закладывается на эдиповой стадии по образцу того, как ребенок "решает" для себя основную проблему зависимости от матери. Ведь мальчик этого возраста зависим не столько от матери, сколько от ее любви к нему, или, в терминологии Ж.Лакана, от ее желания. Г-ну Р. было чрезвычайно трудно отождествить себя с объектом желания матери, поскольку ее отношение к сыну было пренебрегающим и жестоким (кастрирующая мать). В полном соответствии с этим он усваивает не анаклитический33, а гомосексуальный (нарциссический) выбор объекта и, со- ответственно, испытывает трудности при отождествлении с маскулинной (мужественной) сексуальной ролью.
Дальнейшая аналитическая работа позволила вскрыть мазохистические компоненты характера этого клиента. Г-н Р. чувствовал сильную тревогу в ситуациях, чреватых возможностью внешней агрессии (например, в присутствии нетрезвых, громко разговаривающих мужчин). Ему казалось, что их возбуждение и злоба направлены именно против него, что его поведение каким-то образом провоцирует враждебность. В то же время излюбленный сексуальный сценарий клиента представлял собой гомосексуальный акт с участием нескольких партнеров, ведущих себя грубо и агрессивно.
Осознавая близость этих двух паттернов (тревоги и наслаждения), господин Р. признал наличие мазохистически окрашенных переживаний удовольствия. Однако его трудно было счесть представителем Мазохистского характера, описанного, например, В.Райхом в следующих выражениях: "субъективное хроническое ощущение страдания, объективно представленное тенденцией жаловаться;
хроническая склонность к нанесению себе вреда и самоуничижению (моральный мазохизм); навязчивое стремление мучить других, которое заставляет пациента страдать не меньше, чем объект его действий... специфическая неловкость поведения" [56, с.234]. Господин Р. выглядел и вел себя совсем иначе.
Понять глубинную динамику его переживаний помогла постмодернистская трактовка мазохизма, предложенная Ж.Делезом. Делез связывает мазохизм с патологическим развитием Сверх-Я, полагая, что садомазохистские переживания обусловлены расколом между Я и Сверх-Я. Этот раскол ведет к подчинению мазохистического эго садистскому Сверх-Я и дальнейшему разрушению единства и цельности личности. "Мазохизм, — пишет Делез, — есть некая история, рассказывающая о том, как и кем было разрушено Сверх-Я и что из этого вышло. Случается, что слушатели плохо понимают историю и думают, будто Сверх-Я торжествует в тот самый момент, когда оно агонизирует" [16, с. 309].
В данном случае становление супер-эго клиента было нарушено фрустрирующей матерью. В детстве единственным способом сохранить отношения с ней было Мазохистское подчинение. Господин Р. отчетливо помнил, что мать могла в любой момент сменить заботливое и опекающее отношение строгим и критичным, резко оттолкнуть ребенка, которого только что приласкала. Садомазохистские переживания и стали для него основным эмоциональным паттерном, сопровождающим ситуацию удовлетворения влечений. Г-н Р. в целом был депрессивной личностью, а сфера его интимных отношений соответствовала скорее Мазохистскому (пораженческому, саморазрушительному) типу.
Чтобы лучше понять ход терапевтического процесса, нужно разобраться в процессах становления супер-эго. Фрейд, излагая общую динамику разрешения эдиповых противоречий, различает нормальный и патологический ход развития Сверх-Я:
''Я ребенка отвращается от эдипова комплекса... Интроецированный в Я отцовский или родительский авторитет образует там ядро Сверх-Я, которое заимствует строгость отца, подтверждает исходящий от него запрет инцеста и таким образом предотвращает возврат Я к либидной (материнской) объектной привязанности. Эдиповы стремления частью десексуализируются и сублимируются, а частью превращаются в нежные побуждения...
Я не вижу никаких оснований для того, чтобы отказать отчуждению Я от эдипова комплекса в названии "вытеснение", хотя более поздние вытеснения осуществляются при участии Сверх-Я, которое лишь теперь образуется. Однако описанный процесс является чем-то большим, нежели вытеснение; в случае идеального осуществления он равнозначен разрушению и упразднению комплекса... Если же Я на самом деле не добилось ничего, кроме вытеснения комплекса, то последний продолжает бессознательно существовать в Оно и впоследствии обнаружит свое патогенное влияние" [80, с.546].