Аристотель считает, что воспитание должно носить характер, достойный свободнорожденного человека. Поэтому надо самым тщательным образом подобрать предметы, соответствующие душе свободнорожденного человека. «Поскольку эти занятия делятся на такие, которые приличны для свободнорожденных людей, и такие, которые свойственны несвободным, то, очевидно, следует участвовать лишь в тех полезных занятиях, которые не обратят человека, участвующего в них, в ремесленника. Ремесленными же нужно считать такие занятия, такие искусства и такие предметы обучения, которые делают тело и душу свободнорожденных людей непригодными для применения добродетели и для связанной с нею деятельности» [13: 629].
Из числа свободных наук, считает Аристотель, некоторые нужно изучать только до известных пределов, потому что «чрезмерно ревностное занятие ими» воспитывает ремесленника. «Велико различие в том, с какой целью кто-либо что-нибудь делает или изучает. Если это совершается для себя или друзей, либо ради добродетели, то оно достойно свободнорожденного человека», но делающий это же «для чужих зачастую может показаться поступающим подобно поденщику и рабу» [13: 629–630].
В содержание образования Аристотель включает основные предметы обучения: «Обычными предметами обучения являются четыре: грамматика, музыка, гимнастика и иногда рисование. Грамматика и рисование изучаются как предметы, полезные в житейском обиходе и имеющие большое практическое применение; гимнастикой занимаются потому, что она способствует развитию мужества. А музыкальное воспитание необходимо, так как предки наши поместили музыку в число общеобразовательных предметов потому, что сама природа, как на это было неоднократно указано, стремится доставить нам возможность не только правильно направлять нашу деятельность, но и прекрасно пользоваться досугом» [13: 630].
Далee Аристотель характеризует эти предметы, и в первую очередь он описывает воспитательное и образовательное значение музыки, содержание музыкального воспитания.
Он также настаивает на серьезном характере обучения, замечая, что «молодых людей следует воспитывать не для забавы; когда учатся, то не играют, напротив, учение связано с огорчением» [13: 634]. Поэтому если Аристотель и допускает игры во время занятий, то только как средство для отдыха, «выбирая для этого подходящее время, как бы давая их в качестве лекарства, ведь движение во время игр представляет собой успокоение души и благодаря удовольствию отдохновение» [13: 630].
Мы не можем с уверенностью сказать, какие бы предметы обучения он предложил для следующего семилетия, поскольку последующие главы «Политики» были утеряны, но более-менее уверенно можно сказать, что, во-первых, он рекомендовал бы продолжить музыкальное и физическое воспитание, а во-вторых, безусловно, он рекомендовал бы существующие в это время в Древней Греции науки и учебные предметы: арифметику, геометрию, астрономию, музыку как научный предмет, а также предметы, разработанные им и вошедшие, как считает традиция, благодаря ему в школьное обучение: грамматику (теоретическое изучение языка, а не практическое освоение грамоты), риторику и логику (диалектику).
Таким образом, учение Аристотеля – это целостная теория воспитания и обучения свободнорожденного ребенка Древней Греции до его совершеннолетия.
Итак, мы кратко рассмотрели общую картину педагогических рассуждений Платона и Аристотеля. Легко заметить, что Платон не только предлагает новую форму воспитания, органично построенную на традиционном греческом воспитании и в то же время вбирающую в себя все лучшее из практики разных государств, даже Египта, но он предлагает новое понимание и осмысление воспитания, которое выстраивает саму логику теоретического осмысления и понимания воспитания, логику анализа воспитания, и прежде всего логику анализа траектории воспитательного процесса. Аристотель фактически принимает логику анализа воспитания, предложенную Платоном, хотя различия с Платоном по многим принципиальным вопросам воспитания у него громадные.
И по существу, эта логика будет принята не только древней теоретической педагогикой, но она воспроизводится и всей последующей педагогикой, в том числе и педагогикой Нового времени. Поэтому обратим внимание еще раз на основные категории педагогики, которые и образуют каркас понимания воспитания.
Первая категория, с которой начинается теоретический анализ воспитания у Платона – цель воспитания. И с нее же начинает анализ воспитания практически любой ученый. Кого мы хотим воспитать и что мы хотим воспитать в человеке? Для чего и зачем мы воспитываем человека? По-разному определяются цели у разных деятелей в разные эпохи. И все-таки, несмотря на значительные различия в понимании целей воспитания представителями одних и тех же или разных эпох, неизменным остается одно – исходно определяется цель воспитания.
В свою очередь, понимание целей воспитания ведет к отысканию их источника. У Аристотеля и Платона цели определяются в соответствии с природой государства. Но этот источник может быть самым разнообразным: от Бога до чисто физического состояния человека.
Вторая важнейшая категория – человек (сущность человека, его строение, его развитие и бытие в мире). В понимании сущности человека разными мыслителями существует гигантское различие: одно дело как понимает человека Платон, и совсем другое дело, как понимает человека современная психология. И опять же, от того, как понимается человек, в громадной степени зависит осмысление траектории воспитания, и особенно характер воспитания, поскольку цель скорее задает содержание воспитания, а понимание человека, его природы, сущности дает возможность построения самого процесса воспитания. (Напомним, что из положения о чувственном понимании человеческого мышления, сознания выросли целые теории наглядного обучения.)
Различия в понимании целей воспитания и сущности человека ведут к различию и в понимании построения воспитания, ибо одно дело, когда воспитание служит делу личного развития человека, и совсем другое дело, когда человек воспитывается для служения государству.
Затем, в зависимости от исходно-фундаментального понимания этих категорий, описываются сущность и траектории воспитательного процесса, конкретизирующиеся в правилах, требованиях, основоположениях, принципах воспитания и образования.
Далее определяется содержание воспитания, очерчивается круг занятий и учебных предметов. С невиданной тщательностью занимается разбором содержания воспитания Платон. Он анализирует буквально все стороны воспитания, он очищая его от всего, что не служит интересам государства, интересам гармоничного развития человека. Столь же строг в отборе содержания воспитания и Аристотель. Вообще древняя педагогика очень тщательно изучает содержание образования. Современная педагогика этой проблеме уделяет значительно меньше внимания, но это полностью определяется тем, что сегодня содержание образования в целом уже сложилось, а во времена Платона – Аристотеля оно только складывалось.
Содержание воспитания и образования зависит от возраста обучающихся или воспитывающихся. По существу, Платон впервые теоретически обосновал возрастную педагогическую периодизацию, а практически она уже существовала в Афинах. И Платон, и Аристотель придают очень большое значение соответствию воспитания возрасту ребенка и, описывая любую форму воспитания, любой компонент его, соотносят их в первую очередь с возрастом ребенка. Отсюда у Платона требование обучать и воспитывать ребенка в играх.
Когда мы говорим о возрасте, нужно иметь в виду два разных понимания его: открытие внешнего возраста – Платон и последующие деятели; открытие внутреннего мира ребенка – Эразм Роттердамский и последующая педагогика. Но и в том, и в другом случае, учитывая все гигантское приращение в понимании детского возраста, произошедшее с Эразма Роттердамского, неизменным, непременным условием организации воспитания остается соотношение учебно-воспитательного процесса в целом и его отдельных компонентов с возрастом ученика и воспитанника.
Далее идет описание конкретной организации учебно-воспитательного процесса в целом и в его отдельных элементах – форм, методов и приемов воспитания и обучения, а также их средств, причем уже у Платона и Аристотеля здесь налицо гигантское различие.
Итак, при всем разнообразии форм теоретического понимания воспитания сохраняется его единая схема, единая логика анализа воспитания. И она не менее жестка, чем логика всякого мышления: рыбы дышат жабрами; окунь есть рыба; окунь дышит жабрами. В педагогике мы видим такую же жесткую логику: цель, человек, принципы, содержание (или содержание, принципы), организация воспитания, формы и методы воспитания, средства воспитания, соотнесенные с возрастом обучающегося.
Насколько вообще жестка эта схема, показывает педагогическое учение Аристотеля. Он полемизирует с Платоном, причем чаще явно, чем тайно, буквально по всем вопросам воспитания. Аристотель не согласен почти со всеми идеями Платона в воспитании, с его подходом к осмыслению воспитания, роли воспитания в развитии человека, роли государства в воспитании, характера воспитания. Даже в педагогических пристрастиях Аристотель расходится с Платоном. Если Платон coзнательно ориентируется на спартанское воспитание, то Аристотель, отдавая должное такому воспитанию, особенно его государственному характеру, в целом называет его «звероподобным». И казалось бы, Аристотель должен был выработать собственную логику анализа, понимания воспитания, но этого не происходит: он анализирует воспитание в логике Платона.