В V— IV вв. до н.э. в работах древнегреческих ученых впервые появляется имя иранского мудреца Заратуштры (древние греки называли его Зороастром, отсюда современное название основанной им религии — зороастризм). Подлинные священные книги зороастризма не достигли Европы в античное время. Даже точное время жизни Заратуштры было неизвестно древним грекам: у них существовала фантастическая версия, что Заратуштра жил за 6 тысяч лет до Платона, который стал как бы новым его воплощением. На рубеже нашей эры на Западе стали известны кое-какие подробности об учении Зороастра. Но все это были сведения из вторых рук. В средневековой Европе осталось только смутное воспоминание о великом восточном мудреце и учителе жизни. Интерес к Заратуштре и зороастризму вновь пробудился в Европе во второй половине XVIII в.
К этому времени зороастрийская религия, давно вытесненная на своей родине, в Иране, исламом) исповедовалась только в Западной Индии несколькими десятками тысяч парсов (потомков иранцев, не принявших мусульманства и покинувших свою страну). Парсы сохранили часть священных книг зороастризма, носивших общее название — Авеста. Община парсов жила очень замкнуто, и не только европейцам, но и индийцам был закрыт доступ на ее богослужения.
Однако прибывшему в 1757 г. в Индию молодому французскому ученому Анкети-лю Дюперрону удалось преодолеть недоверие парсийских жрецов. Он выучился у них мертвому языку) на котором были написаны основные зороастрийские книги. В марте 1762 г. Дюперрон вернулся в Париж со 180 древними манускриптами. После многолетней работы в 1771 г. он издал перевод текста Авесты и комментарии к нему. Но гигантский труд, проделанный Дюперро-ном, не принес ему ни славы, ни признания. Интеллигенция того времени не могла поверить, что перед ними подлинная книга великого мудреца Зороастра. „Чепуху, которую господин Дюперрон пытается представить нам как мудрость Зороастра, — писал Воль-тер, - нельзя читать без отвращения". Даже такой крупнейший английский востоковед, как Вильям Джонс (будущий основатель Королевского Азиатского Общества), так
реагировал на труд Дюперрона: „Или Зоро- астр не писал того, что ему приписывают, [ или у него не было здравого смысла. Если у него не было здравого смысла, его следу ет предать забвению, а если он не писал этой книги, бесстыдно публиковать ее под его именем". Анкетиль Дюперрон умер в 1805 г. в нищете и безвестности.
Исследования Анкетиля Дюперрона были оценены по заслугам позже, когда выросло новое поколение востоковедов. Дело в том, что манускрипты, сохраненные парсами и привезенные в Европу Дюперроном, содержали, в сущности, лишь обломки древней [ Авесты. Из двадцати одной книги Авесты 1 до нас целиком дошла лишь одна. От остальных сохранились только фрагменты, перемешанные Друг с другом. Кроме того, авестийские тексты в течение многих веков ! сохранялись только в устной традиции, а когда их наконец записали, разговорный
язык стал совсем другим, и писцы неизбежно наделали при записи массу ошибок. При последующих переписываниях на протяже- нии еще многих веков число ошибок все
умножалось и умножалось. К этому надо добавить, что основные части Авесты уже изначально отличались сложным аллегори-
ческим языком. Поэтому дошедшие до нас священные книги зороастрийцев никак не могли стать предметом легкого чтения для
- широкой публики.
Только многолетняя кропотливая работа ученых-востоковедов позволила прояснить
многие места Авесты, выявить определен- ную систему религиозно-философских воз- зрений, отделить древнейшие слои, в частно- сти созданные самим Заратуштрой (ему безусловно принадлежат так называемые Гаты, или песнопения), от более поздних.
В сущности, работа по дешифровке Авесты не завершена еще и по сегодняшний день, однако многое в ней сейчас стало неизмери мо более ясным, чем во времена Анкетиля Дюперрона. Трудность Авесты для понимания уже
в XIX в. стала источником разного рода фи- лософских спекуляций. В 1883—1884 гг. немецкий философ Фридрих Вильгельм
Ницше выпустил в свет книгу „Так говорил Заратустра". В ней якобы от имени Заратуштры Ницше выстраивает глубо- ко реакционную философскую систему, в центре которой стоит сильная личность,находящаяся „по ту сторону добра и зла", так называемый сверхчеловек, которому все дозволено, лишь бы он обладал „волей к власти". В XX в. философия Нищие стала одной из важнейших составных частей идеологии германского фашизма. Имя За-ратуштры, которым потрясали нацистские идеологи, оказалось, таким образом, скомпрометировано.
На самом же деле между учением Зара-туштры и учением Нищие нет буквально ничего общего. Заратуштра отнюдь нс стоял „по ту сторону добра и зла". Напротив, весь пафос его учения заключался в непримиримой борьбе сил добра против сил зла. Ниц' шс отрицал какую бы то ни было закономерность в развитии человеческого общества и так же решительно отрицал исторический прогресс. Заратуштра же был первым философом в истории человечества, который сформулировал — пусть в наивной, идеалистической, форме - понятие прогресса как движения через многовековую борьбу добра и зла к окончательной и бесповоротной победе добра. Наконец, Ницше проповедовал безграничное презрение к женщинам, Авеста же призывает к заботе о „возлюбленных женщинах".
Чтобы разобраться в том, что представлял собой зороастризм и какое место он занимал в истории идей, надо прежде всего представить себе тот социально-экономический фон, на котором возникло это своеобразное духовное явление.
В Х11-Х1 вв. до н. э. на Переднем Востоке, в Закавказье и в Восточном Средиземноморье началась так называемая железная революция. Здесь впервые было освоено массовое и дешевое производство железа. До этого оно было известно только как драгоценный металл, ценившийся дороже серебра и золота. В начале 1 тысячелетия до н. э. „железная революция" охватила территорию Средней Азии и значительную часть Ввропы, на рубеже УТП-УПвв. - Индию, а в ¥1в.дон.э.— Китай. Наступил период, в котором,как писал Ф.Энгельс, „все культурные пароды переживают свою героическую эпоху, - эпоху железного меча, а вместе с тем железного плуга и топора... Железо сделало возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространству оно дало ремесленнику орудия такой твердости и
остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 162-163). Но появление железа не только расширило возможности сельского хозяйства и территорию пригодных щ[я земледелия областей, не только дало огромный толчок развитию ремесел, оно также резко удешевило производство оружия и изменило организацию вооруженных сил. Небольшие профессиональные тяжеловооруженные армии бронзового века, обычно сражавшиеся на колесницах, теперь сменились поголовным вооружением всего мужского населения легким железным оружием, а колесничное войско сменилось кавалерией. И не случайно именно на начало железного века падает в старом свете максимальный расцвет так называемой военной демократии.
Ф.Энгельс писал: „Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 164).
Описанный Ф. Энгельсом строй господствовал в начале железного века не только на обширных территориях варварской периферии, окружавших старые государства, возникшие в бронзовом веке. Он в значительной части захлестнул и территорию этих древних государств. Масса мелких по-лугосударств, полуродовых обшин боролась между собой повсюду. Сокровищницы могущественных парей были разграблены, сборщики налогов уничтожены, социальные отношения повсеместно упростились.
Но этот видимый исторический регресс был лишь необходимым откатом перед новым наступлением классового общества, которое вскоре не только отвоевало временно утраченные территории, но и распространилось далеко в глубь бывших варварских земель. Этот исторически прогрессивный процесс на практике осуществлялся в очень мучительной, кровавой форме. Чтобы заново приучить народные массы на территориях старых государств к жесткой дисциплине классового общества, а тем более чтобы подчинить такой дисциплине свободных варваров, никогда ее не знавших, нужна была сила. несоизмеримая с силой старых государств бронзового века. Поэтому по прошествии трех-четырех веков после начала „железной революции" в трех основных регионах Старого Света - на Переднем Востоке, в Индии и в Китае - возникают государства нового типа - империи, организации достаточно мощные, чтобы решить поставленные временем задачи'. Но эти изменения в политической сфере нс могли стать прочными, пока не произошел еще один переворот, подготовленный „железной революцией", - переворот в области идеологии.
Необходимость такого переворота отчетливо проявилась в судьбе Ассирии, первого в мировой истории государства имперского типа. В IX—VIII вв. до н. з. Ассирия, опираясь на грубое насилие, объединила под своей властью большую часть Персднсвосточпоги региона (включая и Западный Иран). Ее правители, однако, нс смогли создать никакого идейного обоснования своей власти, доступного пониманию покоренных пародов. Каждая страна, каждая область имела свою религию, своих локальных богов. Боги Ассирии почитались только на ее коренной терригории. Время поставило задачу: заменить локальные религии религией универсальной, которая апеллировала бы в принципе ко всем людям, независимо от их этнической принадлежности, происхождения и социального положения. Но п Ассирии данная задача не была решена. И это послужило одной из причин относительной недолговечности империи. Покоренные „кро-