Учение Маркса о прибавочной стоимости безусловно верно в своем главном утверждении - прибавочная стоимость создается абстрактным трудом. И это утверждение представляет собой большой вклад в развитие “трудовой теории стоимости”, которая берет свое начало еще в средние века. Однако вопрос о структуре абстрактного труда он явно “затуманил”. Его утверждение о том, что машина, являясь производительной силой, не производит стоимость, не соответствует действительности. Маркс неоднократно утверждает это, но ничего не объясняет и никаких доводов не приводит, демагогически утверждая, что стоимость создается исключительно живым трудом. Эта идеализация живого труда равнозначна теоретическому тупику, в условиях которого диалектическое развитие невозможно. Как известно, постулаты выдвигаются без доказательств, но они все равно должны иметь оправдание в области здравого смысла. Маркс абсолютно голословен в данном случае, и содержание своего “здравого смысла” предпочитает хранить в секрете. По крайней мере говорить об этом не просто.
Но никакого секрета здесь нет. Дело в том, что, если вместе с пролетариями появятся иные субъекты труда, то пролетарии перестанут быть эксплуатируемым классом и утратят стимул для революции. А это совсем не в интересах Маркса-политика.
Вот и получается, что производительные силы во все времена и эпохи имеют одну и ту же структуру. Их составляют люди, которых называли то рабами, то крестьянами, то рабочими. Геометрическая конструкция Маркса в виде отрезка, разделенного на две части, соответствующих временам необходимому и прибавочному, которую он применяет для обоснования факта эксплуатации и определения величины прибавочной стоимости, применима к абсолютно любой общественно-экономической формации. Отрезок времени всегда может быть разделен на две части. Поэтому, несмотря на то, что Маркс в основном посвятил себя исследованию капиталистического общества, ничего капиталистического в его учении о прибавочной стоимости нет.
Широко известное в марксизме выражение “освобождение труда” по существу нигде и никем не развернуто и не раскрыто. В сущности же его смысл состоит в том, о чем Гегель говорил: “труд приходит сам к себе”. И труд действительно “приходит сам к себе” в виде созданных им же орудий труда и средств производства, которые со временем все в большей степени обладают способностью самодвижения. В абстрактном плане этот процесс представляет собой рефлексию, в которой все его конкретные особенности и свойства содержатся в снятом виде. Собственно же “освобождение” состоит в том, что очень многое со временем переходит из области “живого труда” в область “мертвого труда”. Здесь вся терминология является Марксовой.
В процессе труда человек не просто производит материальные блага, расходуя свои силы, но постоянно прибегает к помощи рефлексии. Своей творческой деятельностью он создает такие условия, в которых вопрос свободы решается не столько в политической плоскости, сколько в плоскости труда, привлекающего сторонние силы. И если Маркс рассуждает о “системах машин”, о том, что “машины могут производить другие машины”, то все это ему хорошо известно. Но все это он постарался закамуфлировать, представив эксплуатацию пролетариев в “чистом виде”. Он явно не желает выглядеть простаком в глазах читателя, и в то же время продолжает свою сомнительную “генеральную линию”. Трудная у него задача.
Создав внешне непротиворечивое учение, в котором все “предельно ясно”, и в котором сущность упрятана в правдоподобные рассуждения, Маркс в действительности преподнес совершенно спекулятивное построение, призванное обосновать классовую непримиримость в капиталистическом обществе. Он весьма удачно создал впечатление того, что “теория классовой борьбы”, якобы, вытекает из анализа сущности капитализма. Но эта “логика” в значительной степени обеспечена свободой выбора исходных условий, которые можно свободно выбирать в зависимости от цели.
То, что Маркс называет прибавочной стоимостью, и то, что по его мнению является мерой эксплуатации, по существу является тем необходимым отчислением, без которого невозможны обращение капитала и общественные отношения. “Присвоение чужого труда” (по Марксу - эксплуатация) - это тот обмен продуктами труда, который составляет самое главное общественное отношение. В этом состоит сущность социальности. Все трудящиеся в неопределенной мере “эксплуатируют” друг друга в любой социально-экономической формации. Иначе говоря, пользуются трудом друг друга. Это тоже Марксу хорошо известно. Однако, он подводит неискушенного читателя к мысли о том, что в обществе, освободившемся от капитала, прибавочная стоимость, якобы, станет равной нулю, и вместе с этим исчезнет эксплуатация.
Но если предположить, что прибавочная стоимость действительно станет “равной нулю”, то тогда станет равным нулю и вклад труда в общественные отношения и в социальный прогресс. Об этом автор “Капитала”, вероятно, “старался не думать”.
Сам термин “общество, освободившееся от капитала” в сущности не имеет никакого отношения к реальности. В действительности, если под словом “эксплуатация” иметь ввиду всю совокупность негативных факторов труда, то не трудно видеть, что только применение машин и может избавить нас от них избавить и от угнетающей рутины.
Основная доля прибавочной стоимости совсем не в “живом труде”, как это тщится доказать Маркс, а в той части абстрактного труда, которая создается неживым (нечеловеческим, мертвым) трудом, доля которого монотонно возрастает. Иногда он и сам склоняется к этой мысли, но упорно с ней борется: “Если бы капитал, процентное отношениие составных частей которого 90c+10v, при равной степени эксплуатации труда производил столько же прибавочной стоимости или прибыли, как и капитал, состоящий из 10c+90v, то было бы совершенно очевидно, что прибавочная стоимость, а следовательно и стоимость вообще, должна была бы иметь своим источником не труд, а что-то совершенно другое, и вместе с тем отпала бы всякая рациональная основа политической экономии”[20][20]. Наконец-то истина пробилась, и Маркс не смог ее удержать.
“Рациональная основа политической экономии” - что это? Это что-то совершенно новенькое в марксистской политэкономии. Без сомнения - это тот момент откровения, который достоин особого внимания. Вообще какой смысл Маркс вкладывает в слово “рациональное”? Без сомнения - смысл специфический. Но никакого разъяснения он не дает. Это выражение встречается впервые и, пожалуй, единственный раз. Его смысл составляет большую тайну и предмет особых забот.
Но, все достаточно очевидно. Поскольку политэкономия это наука, то ее здравый смысл (рациональная основа) - истина, как и в любой другой науке. Но здесь Маркс имеет ввиду нечто совсем иное. Что же именно? Не трудно видеть, что это “нечто” является тем, что составляет предмет особых забот Маркса-революционера. По его замыслу политическая экономия должна составлять теоретический фундамент политической борьбы пролетариата, она должна подтверждать ожидаемое и непрерывно обостряющееся классовое противостояние в обществе. И именно в этом по его мнению должен состоять ее “здравый смысл”. И применение в общественном труде машин с их способностью к самодвижению совсем не способствует обоснованию данного подхода, что серьезно озадачивает “теоретика пролетарской революции”.
Конечно же, он не может сказать об этом явно ввиду очевидного разлада с наукой, и, вероятно, при мысли об этом он испытывает некоторое смущение, но весь его творческий талант подчинен тому, чтобы убедить читателя в “эксплуататорской сущности капитализма”.
Далее он продолжает размышлять над коллизией, выражающейся в приведенной выше цитате. Он согласен, что имеет место логическая проблема, но ни какого решения не предлагает: “Экономия на труде - не только на труде, необходимом для производства определенного продукта, но и на числе занятых рабочих - и большее применение мертвого труда (постоянного капитала) представляется операцией экономически совершенно правильной ... . Но как же тогда живой труд может быть исключительным источником прибыли, если оказывается, что уменьшение количества труда, необходимого для производства, не только не понижает прибыли, но при известных условиях является, напротив, ближайшим источником увеличения прибыли, по крайней мере для отдельного капиталиста ?”[21][21].
В данном случае Маркс сам себя озадачил вопросом, но до конца жизни не решился произнести тот ответ, который напрашивается сам собой.
Позже Ленин писал: “Повышение производительности труда означает более быстрый рост постоянного капитала по сравнению с переменным”[22][22]. Комментарии - излишни.
Cоциальный прогресс, обусловленный достижениями в области науки и техники, был явно несовместим с политическими замыслами Маркса. Поэтому, гениальный философ, автор диалектического материализма вполне сознательно “лепил”, “стряпал” и “плел” в угоду своему экстремистскому настроению и политическим амбициям. Он вынужден был это делать, абсолютно ни в чем не заблуждаясь. Он конструировал убедительные аргументы в пользу необходимости пролетарской революции.
Впоследствии вся эта нечестность найдет благодатную почву в СССР. Политики подчинят себе ученых, провозглася догмат о том, что “не может быть науки вне политики”. Позже Норберт Винер скажет: ”В настоящее время, когда почти каждая правящая сила, будет ли она правой или левой, требует от ученого следования догматам, а не ясности открытого ума, легко понять, насколько уже пострадала от этого наука и какие дальнейшие унижения и дезорганизации науки можно ожидать в будущем”[23][23].