«Путь в философию. Антология…» с.183-195.
Свою философию Ортега называл философией «жизненного разума», противопоставляя её как рационализму, так и интуитивизму. Ее основной идеей является представление о том, что со времен Платона и Аристотеля (в античную эпоху) мироотвлеченных идей, а позднее, начиная с эпохи Галилея и Декарта (в новое время), разум противопоставил себя жизни, априорно отождествил свои законы с законами бытия. Между тем разум (наука) является всего лишь аппаратом, с помощью которого человек создал свою условную, субъективную картину мира. Пытаться поэтому изменять (или перестраивать) жизнь, руководствуясь законами отвлеченного, «чистого» разума, — значит нарушать спонтанную логику ее развития. Истинной реальностью является жизнь, которая всегда представляет единство субъекта и объекта, идеи и реальности, человека и «его обстоятельств». Она обладает своим имманентно присущим ей «жизненным разумом», который и должен служить как основой философского знания, так и основой жизненной позиции отдельного человека.
Жизнь — это энергия космоса, сконцентрированная в определенных вещах, имеющих в каждом конкретном случае свой, потенциально заключенный в них идеальный «проект». Стремление к осуществлению этого «проекта» составляет процесс жизни, причем в одних случаях заложенный в вещах (или в человеке) «проект» осуществляется, а в других случаях на пути его осуществления возникают субъективные и объективные трудности.
Таким образом, вселенная, в понимании Ортеги, в известной мере напоминает мир монад Лейбница, то есть мир, состоящий из бесчисленных заряженных энергией «малых миров». Каждый из подобных «малых миров» имеет свой «проект», заложенную в нем идеальную цель самоосуществления. Этот «проект» образует его «идеальное» начало. Реальный же облик каждой вещи определяется тем, насколько ей удается (или не удается) приблизиться к своему «идеальному» началу. Это всецело относится и к человеческой личности.
Ортега утверждает, что всякая вещь и всякий человек имеют свое особое историческое место и время. История человечества представляет собой непрерывный ряд, в который включены любая эпоха и любой человек. Это историческое место и время, действуя с силой, неподвластной нам, определяет перспективу человеческого мировосприятия и отношения к миру. Появляясь на свет, человек не может быть абсолютно свободен, ибо он рождается в определенных обстоятельствах, на той, или иной стадии культуры.
Таковы основные, центральные положения философии Ортеги, в которые жизнь на каждом этане развития испанского мыслителя вносила дополнения и поправки. Дополнения и поправки эти обусловлены были не одной лишь эволюцией чисто умозрительных, теоретико-познавательных, онтологических и антропологических идей Ортеги. В значительной мере они определялись меняющимися условиями его жизни и деятельности, и прежде всего изменением культурно-исторической и социально-политической обстановки, в которой он жил и творил. Можно добавить к этой общей характеристике основных положений философии Ортеги, его гуманизм и политический либерализм, идеалистически-утопическую веру в то, что основной движущей силой истории являются не массы, а «избранное меньшинство» (благородно настроенные, передовые умы, способные верно решать основные исторические вопросы во имя общего дела нации), и не менее твердую убежденность в идее особого пути исторического развития Испании (при ее открытости общеевропейской культуре).
2. Философия глазами Карла Поппера
«…Я считаю философами всех мужчин и женщин, однако думаю, что одни из них являются философами в большей степени, чем другие. Конечно, я согласен с утверждением, что в мире существует особая группа философов-профессионалов. Напротив, мне кажется, что многое в философии следует адресовать тем, кто ставит под сомнение ее академическую сторону (по моему мнению, она представляет собой особую разновидность философии). Во всяком случае, я совершенно не согласен с идеей (сугубо философской), влияние которой, хотя оно нигде не рассматривалось и никогда не упоминалось, пронизывает блестящее эссе Вайсмана: я имею в виду идею существования интеллектуальной философской элиты.
Конечно, я признаю факт существования нескольких поистине великих философов, а также немногих философов, не ставших великими, хотя и вызывающих восхищение. Однако, несмотря на огромную значимость их творений для философов-профессионалов, они не повлияли на философию в той степени, в какой великие художники повлияли на живопись, а великие композиторы - на музыку. Более того, великая философия, например философия досократиков, всегда предваряла появление академической, профессиональной философии.
Какой я не вижу философию:
1. Я не вижу философию решающей лингвистические головоломки, хотя уяснение смысла высказываний порой является ее необходимой предварительной задачей.
2. Я не вижу философию как ряд произведений искусства, как впечатляющее, оригинальное изображение мира или умный и необычный способ его описания.
3. Продолжительная история создания философских систем не видится мне таким интеллектуальным построением, в котором использованы все возможные идеи, а истина может возникнуть в качестве побочного продукта. Мне кажется, мы будем несправедливы к подлинно великим философам прошлого, если хоть на миг усомнимся, что каждый из них отказался бы от своих, пусть и блестящих, взглядов, убедившись, что они ни на шаг не приближают его к истине (именно так и следует поступать).
4. Я не вижу философию пытающейся прояснять, анализировать или «эксплицировать» понятия, слова или языки.
Понятия и слова являются только средством для формулирования утверждений, предположений и теорий. Сами по себе понятия и слова не могут быть истинными; они просто употребляются в человеческом языке для описания и доказательства. Наша задача должна заключаться не в анализе значений слов, а в поиске интересных и важных истин, т.е. в поиске правильных теорий.
5. Я не считаю философию средством для обретения ума.
6. Я не считаю философию особого рода интеллектуальной терапией (Витгенштейн), помогающей людям выйти из философских затруднений.
7. Я не представляю философию занимающейся изучением вопроса о том, как точнее и правильнее выразить ту или иную мысль. Сами по себе точность и правильность мысли не являются интеллектуальными ценностями, и мы не должны стремиться к большей точности и правильности, чем требует конкретная проблема.
8. Точно так же я не считаю философию средством построения основания или концептуальной структуры для решения проблем ближайшего или отдаленного будущего. Так думал Джон Локк. Он хотел написать работу по этике, считая необходимым предварительно разработать соответствующий концептуальный аппарат.
9. Я также не считаю философию выражением духа времени. Это гегелевская идея, не выдерживающая критики. Действительно, в философии, как и в науке в целом, существует мода. Однако настоящий искатель истины не будет следовать моде: он будет в ней сомневаться и даже ей противостоять.
Все люди - философы. Даже если они не осознают собственных философских проблем, они, по меньшей мере, имеют философские предрассудки. Большинство таких предрассудков - это принимаемые на веру теории, усвоенные из интеллектуального окружения или через традиции.
Поскольку почти все эти теории не принимаются сознательно, они являются предрассудком в том смысле, что не рассматриваются людьми критически, несмотря на чрезвычайную значимость многих из этих теорий для людей практической деятельности, а также для жизни в целом. Тот факт, что эти широко распространенные и влиятельные теории нуждаются в критическом рассмотрении, является аргументом в пользу профессиональной философии.
Подобные теории являются ненадежной исходной точкой для всех наук, в том числе и для философии. Все философии должны исходить из сомнительных, а порой и пагубных взглядов, относящихся к области некритичного здравого смысла. Их цель - просвещенный, критический здравый смысл: приближение к истине с наименьшим пагубным воздействием на человеческую жизнь.
Я - сторонник здравого смысла, но не во всех случаях. Я расцениваю его как возможную отправную точку наших рассуждений, однако считаю, что мы должны заниматься не построением надежной системы взглядов на основе здравого смысла, а его критикой и совершенствованием. Таким образом, я являюсь реалистическим сторонником здравого смысла, я верю в реальность материи (которую считаю подлинной парадигмой того, что должно обозначаться словом «реальный»). По этой же причине я могу назвать себя материалистом, однако вовсе не потому, что это слово также обозначает: а) веру в неисчерпаемость материи, б) отрицание реальности нематериальных полей энергии, в том числе духа, сознания, т.е. какой-либо субстанции помимо материальной.
Я следую здравому смыслу, признавая существование как материи («мир 1»), так и духа («мир 2»), а также верю в существование других вещей, прежде всего продуктов деятельности человеческого духа, включая научные гипотезы, теории и проблемы («мир 3»). Иными словами, я придерживаюсь здравого смысла, пребывая на позиции плюрализма. Все аргументы, выдвигавшиеся против плюралистического реализма, в конечном счете базируются на некритичном принятии теории познания, опирающейся на здравый смысл, которую я считаю слабейшим звеном здравого смысла.