Параграф 8 запрещает формирование «переплетающихся» директоратов — когда руководитель одной фирмы является также членом правления конкурирующей фирмы - в крупных корпорациях, где результатом было бы уменьшение конкуренции.
Фактически в законе Клейтона было немного такого, что не подразумевалось бы уже в законе Шермана. Закон Клейтона — это просто попытка заострить и пояснить общие положения закона Шермана. Более того, закон Клейтона пытался объявить вне закона способы, которыми монополия могла бы развиваться, и в этом смысле был превентивной мерой. Закон Шермана, напротив, был направлен в большей степени на наказание существующие монополий.
Закон о Федеральной комиссии -о торговле 1914 г.
По Закону о Федеральной комиссии по торговле была создана комиссия из пяти членов; и на нее была возложена ответственность за проведение в жизнь антитрестовских законов, и закона Клейтона в особенности. Комиссия была наделена властью расследовать нечестные конкурентные действия по собственной инициативе или по требованию понесших ущерб фирм. Комиссия могла устраивать публичные слушания по таким искам и при необходимости издавать запретительные предписания в тех случаях, когда были раскрыты «нечестные методы конкуренции в коммерческой деятельности».
Закон Уилера — Ли 1938 г. возложил на Федеральную комиссию по торговле дополнительную ответственность за осуществление контроля над «вводящими в заблуждение поступками или действиями в торговле». В результате комиссия также взяла на себя задачу защиты публики от ложной или вводящей в заблуждение рекламы и предоставления искаженной информации о качестве продуктов.
Закон о Федеральной комиссии по торговле имеет двойное значение: 1) он расширил диапазон незаконного делового поведения; 2) он предоставил независимому антитрестовскому органу полномочия по проведению расследований и возбуждению судебных дел. Сегодня Федеральная комиссия по торговле и Министерство юстиции США совместно разрабатывают антитрестовское законодательство.
Закон Селлера - Кефовера 1950 г.
Этот закон внес поправку в параграф 7 закона Клейтона, который, как вы помните, запрещает фирме приобретать акции конкурентов, если такое приобретение ослабило бы конкуренцию. Фирмы могли обойти параграф 7 путем приобретения вещественных элементов активов (основных производственных фондов и оборудования) конкурирующих фирм, а не их акций. Закон Селлера — Кефовера закрыл эту лазейку, запретив одной фирме приобретать вещественные элементы активов другой фирмы, если результатом данной операции будет ослабление конкуренции.
Антитрестовское законодательство: результаты и влияние
Действенность любого закона зависит от решительности, с которой правительство проводит его в жизнь, и от того, как закон интерпретируется судами. На практике готовность федерального правительства применять законы претерпевала значительные изменения. Администрации, руководствовавшиеся философией невмешательства по отношению к промышленной концентрации, иногда выхолащивали законы, просто игнорируя их или сокращая бюджетные ассигнования органам, отвечающим за соблюдение законов.
Подобным образом и суды активнее или пассивнее относились к истолкованию антитрестовских законов. Временами суды решительно применяли их, близко придерживаясь духа и целей этих законов. В других случаях суды так истолковывали законы, чтобы все их использовать, но при этом полностью выхолостить содержание. Имея это в виду, давайте рассмотрим два главных спорных вопроса, которые возникают при толковании антитрестовских законов.
Поведение или структура?
Сравнение двух нашумевших судебных решений показывает существование двух различных подходов к применению антитрестовского законодательства.
В 1920 г. в «Деле U.S. Steel» суды применили правило разумного подхода, которое в сущности провозглашало незаконной отнюдь не каждую монополию. Антитрестовскому преследованию по суду подлежат только те из них, которые «чрезмерно» ограничивают торговлю. Суд решил в этом деле, что сам по себе размер не является правонарушением. И хотя корпорация U.S. Steel, безусловно, обладала монопольной властью, она была признана невиновной, так как, добиваясь этой власти, не прибегала к незаконным действиям, направленным против конкурентов, и не использовала свою монопольную власть чрезмерно.
Четверть века спустя в «Деле Alcoa» в 1945 г. суд изменил позицию и признал: даже несмотря на то, что поведение фирмы может быть законным, простое обладание монопольной властью (Alcoa обладала 90% рынка алюминиевых болванок) является нарушением антитрестовских законов.
Эти два дела свидетельствуют о продолжающихся разногласиях в антитрестовской политике. Следует ли судить об отрасли по ее поведению (как в «Деле U.S. Steel») или по ее структуре (как в «Деле Alcoa»)?
«Структуралисты» утверждают, что отрасль, которая имеет высокую степень концентрации, будет вести себя как монополист. Следовательно, экономические действия таких отраслей обязательно будут нежелательными. А сами отрасли являются законными мишенями для антитрестовского иска.
«Бихевиористы» подчеркивают, что связь между структурой и действием является очень тонкой и неявной. Они считают, что отрасль с высокой степенью концентрации может быть технологически прогрессивной и иметь завидную репутацию, предоставляя продукты, качество которых растет, по приемлемым ценам. Поэтому если отрасль хорошо служила обществу и не занималась антиконкурентной деятельностью, ее не следовало бы обвинять в нарушении антитрестовского законодательства на том лишь основании, что она высококонцентрирована. Зачем применять антитрестовское заком тельство для наказания эффективных, хорошо управляемых фирм?
Со времени принятия решения по «Делу» в 1945 г. суды вновь склоняются к правилу разумного подхода. Общие настроения и среди экономистов, придерживающихся антитрестовских взглядов и среди тех, кто несет ответственность за превышение в жизнь антитрестовских законов, также повернулись в сторону от структуралистской точки зрения. Например, в 1982 г. правительство прекратили длившееся 13 лет судебное дело о монополизации против корпорации IBM на том основании, что обоснованно ограничивала торговлю[2, 196 с.].
Российское корпоративное право создается практически заново, оно в идеале может и должно вобрать в себя все самое ценное, существовавшее в русском дореволюционном законодательстве и нормативных правовых актах первых лет советской власти, в законах стран континентальной и англосаксонской систем права.
Прежде отметим, что на сегодняшний день "можно говорить о трех периодах развития гражданского права в России ~ русском, советском, и российском".16 И хотя прямая и непосредственная преемственность между ними относительно формирования законодательства отсутствует, тем не менее нельзя не учитывать огромное влияние цивилистической доктрины русского периода на последующее развитие цивилистической науки в Советском Союзе и ныне в Российской Федерации.
Проблема юридического лица как субъекта права разрешалась дореволюционными учеными с учетом разработки этого вопроса в западнойнауке.17 Не будем останавливаться на изложении этих учений, отметим только следующее.
В XIX в. юридические лица подразделялись на корпорации и учреждения. Среди корпораций выделялись: а) товарищества, б) общества с внешним единством, в) собственно корпорации.
Товарищества определялись как объединения не очень большого числа лиц, соединяющих собственные усилия для достижения общей цели. В их число входили полные товарищества (торговые дома), товарищества на вере (коммандитные), а также производственные ассоциации (артели). Имущество товарищей считалось их общей собственностью, прибыль делилась пропорционально внесенным долям, смерть одного из членов влекла за собой прекращение товарищества, поэтому статусом юридического лица они не обладали.
Общества с внешним единством представляли собой более сложное объединение. Они состояли из большого числа членов, рассматривались по отношению к посторонним лицам (в отличие от полных товариществ) как единое целое и имели избираемый общим собранием особый орган, считавшийся представителем общества. К этой категории относились акционерные компании, банки, научные, литературные и артистические общества, клубы. Являясь с внешней стороны особыми юридическими единицами, они во внутренних отношениях между членами строились почти на тех же началах, что и товарищества ~ имущество, прибыль и долги считались общими для всех членов и распределялись пропорционально их вкладам. Юридическими лицами они, в целом, не признавались, а рассматривались в качестве особой группы юридических отношений, основанных на договоре товарищества.
Юридическими лицами признавались только корпорации, т. к. они обладали свойством выступать как единое целое не только во внешних отношениях, но и во внутренних. Имущество членов корпорации считалось не общим имуществом членов, а принадлежащим самой корпорации как субъекту права. Выход отдельного члена из состава корпорации не влиял на ее существование, воля ее выражалась не общим собранием членов, а особым органом, представляющим ее в отношениях с другими субъектами права. Наконец, имущество корпорации после прекращения ее деятельности подлежало не разделу между членами, а считалось выморочным и поступало в казну. Статусом корпорации обладали такие виды объединений, как городские, сельские и церковные общины.