Если остались силы, то, как пишут в буквалистски переводимых романах, упади в любовь. Для начала признайся: жил ты куце и паршивенько; чтобы по пальцам пересчитать все твои любовные победы за последние тридцать лет, не стоит снимать варежки, а тем более разуваться.
В этом возрасте, когда печали поставлены на поток, кажется, только новая и свежая любовь дарует человеку смысл и назначение. В общих чертах это именно так. Любовь возвращает свободу и на время награждает подлинностью. Но именно она испытывает человека на разрыв, а потом победоносно осматривает фрагменты того, что еще недавно было скучным и целостным.
Словом, случился рецидив твоей хронической болезни любить, кого не надо.
Наверное, только к возрасту 45 лет мужчина научается по-настоящему любить женщину – женщину, которая приходит в его жизнь со своими проблемами, обидами на мужчин и, возможно, на мужа. Она хотела бы безоговорочно отказаться от всего во имя другого всего, которое ты ей сгоряча пообещаешь и не сможешь дать.
Любовь грянет в образе девушки или молодой женщины (нужное подчеркнуть), не обязательно хищницы. Это может быть милая и доверчивая девушка, с кошачьими глазами, с повадками скромницы и чистюли, с мыслями, блуждающими неизвестно где, с чуть добрым и немного подлым сердцем. Таким сердцем, как выяснится очень скоро, можно колоть орехи. А какие у нее губы! Кажется, что они приделаны к милому личику только для того, чтобы произносить слова любовного признания и целоваться.
И почему так получается? Хочет того человек или не хочет, любовь настигает его, не спрашивая разрешения; внезапно взору открывается то, что лучше было бы хранить за семью печатями. «Вот те на! – восклицает внутренний голос. – Парень, отвернись-ка ты от греха подальше». Но любопытство просыпается быстрее здравого смысла, и мы суем нос куда не следует, а в следующий миг ужасаемся: «О нет, я не хотел, зачем я только…» Поздно, дружок, ты все видел и до скончания дней не забудешь ни единой подробности.
Девушке или молодой женщине внезапно пришла фантазия, что она способна немножко полюбить тебя. С ее внешностью можно позволить и не такое. Она может подойти, очень близко подойти (настолько близко, что ты почувствуешь теплоту сна еще не разбуженной природы) и сказать: «Привет». Ты прочитаешь в этом слове признание, как у Артуро Перес-Реверте: «Однажды мне встретились десять тысяч человек, которые искали море». Ты не сможешь остаться глухим к просьбе разделить ее тревогу и спасти от одиночества.
Ее появление объявит о начале новой жизни. Какая испепеляющая и всклокоченная шерстью начнется жизнь! Сердце сожмется от потребности дышать. Любовь откроет глаза: тебе – феноменально и беспроглядно слепому человеку, который вместе со смыслами жизни затерялся в складках повседневности. Любовь возбудит интерес к параноидальному, захватывающему, душедробящему, противящемуся систематике и корпоративности, прервет режиссируемые возрастом препирательства с самим собой, выправит стиль сбивчивых и ничтожных оправданий. Эта же любовь лукавством красоты и обещанием чувственного лакомства посадит тебя на самый короткий поводок. В ней больше красоты, чем во всех шедеврах Возрождения. Твое воображение истово примется проецировать красоту возлюбленной на все что ни попадя – на станции метро, цветочные вазы, такси. Всему на свете ты начнешь строить восторженные глазки. Словом, случится панкализм какой-то.
Тебе нравится улыбка ее и то, как она размешивает сахар в чае, никогда не задевая чашку ложкой. Особенно ты любишь, как она смеется над твоими шутками.
Тебе захочется понять, кого же ты полюбил. Не выйдет. Единственное, в чем ты почему-то не сомневаешься, – если она вдруг заговорит по-китайски, у нее будет приятный французский акцент.
Всем желается чего-нибудь естественного, непохвального – того, что только для сердца и что раздражает ханжей. Каждый из нас скрывает под преувеличенным скептицизмом истовое и отчаянное желание верить в чудо спасения от экзистенциальной тоски, которая после одного свидания покажется хлипкой шторкой между тобой и счастьем – счастьем во всем, в осени, в парковой скамейке, в умопомрачительной близости, в ироничной беседе, когда слова, распустив волосы, несутся по просеке души. Ты будешь с тупым усердием бубнить про свое чувство. Тебе покажется, что ты никого не любил со времен детского сада. Отчасти это правда.
До этого случая любви ты как-то и не догадывался, что жизнь подразумевает как минимум владение желанием жить. Сердце, натасканное на борьбу, бросается на колени перед случайным соприкосновением рукавов. Об этом любят говорить поэты.
Твое мужское декольте оказалось слишком глубоким и откровенным. Ты стараешься заговорить себе зубы. Мало что из этого выходит. Вновь и вновь приходится убеждаться – судьба мишени быть пораженной. Как хочется истощиться в придумывании оправданий, как мучительно, стыдно и сладко. Ты хотел счастья и правды – они в этом и во многом еще. Узорчатая тень весны легла на твое сердце. Любовь наводит беспорядок во всем. Ее нескромность, красота и искреннее бесстыдство назначат тебя на роль восхищенного зрителя. Она шаловливо и торжествующе оглядывает все, себе принадлежащее и собою поверженное. И в этом взгляде – детская истовость, сноровистая и азартная вульгарность, роскошная наивность и вызов, приглашение и обещание поставить мир вверх тормашками. «В любимой все привлекательно! – заорешь ты вслед за героем Айрис Мёрдок. – Каждый поворот головы, каждое изменение голоса, смех, стон или кашель, подергивание носом – все бесценно и исполнено смысла, как мгновенное райское видение». Особенно подергивание носом. Глядя на нее, сразу же вспоминается анекдот о собачке, которая укусила кролика за то, что тот носом вот так вот подергивал. Этот анекдот мало кому понятен, но греет сердце того, кто не лишен остроумия.
Нанеси макияж удачливости на лицо, раскрась душу косметикой страсти, обогатись желаниями.
Разгладь клочок бумаги на коленке и в простенькой схеме объясни, что с тобою сталось: любовь застигла тебя врасплох, а теперь переписывает твою биографию.
То, что и так чересчур серьезно, преувеличить трудно. Принципы опрокинуты. Бессознательное возбуждено и бунтует. Шум и трепет плотского возбуждения перекрывает рев самолета. Мозг отдает приказы – сердцу на них наплевать. Это просто любовь играет с тобой.
Испуг перед жизнью – неприбыльное занятие, а любовь неизменно приносит урожай. Богатые плоды печали и радости, удивления и горечи. Их качество не столь важно. Главное то, что любовь дарует привязанность к жизни и именно она редактирует критерии добра и зла.
Заведи себе в качестве подружек Веру, Надежду, Любовь. Нет, не бойких девчонок, а образы мысли, чувства и действия.
Вопреки обыкновению, случившаяся любовь – вовсе не виньетка на мундире твоей жизни. Это воздух для твоей души.
Сможешь ли ты воспротивиться любви? Нет, даже не старайся. Если бы ты учился на ошибках своих предшественников, то не следовало бы вообще появляться на свет божий.
Когда жизнь подлавливает нарочито холодность взгляда, тогда начинает казаться, что ничто ни в чем не нуждается и ничто ничего не хочет. И не задается вопрос: откуда тогда жизнь, почему есть Бог и отчего мир не прекращается? Рождаются подозрения, что есть что-то, что заставляет деревья плодоносить, ветры побуждает носиться над гладью морской, а мужчин – тосковать по женщинам. Это зарождение смутного.
Ты забываешь о том, что уже случалось не раз, и проникаешься искренней убежденностью: любовь – это то, что впервые и навсегда, как у Пушкина, как у Данте, как у Шекспира, как у Мёрдок: «Тут не было никаких сомнений. Если я перестану тебя любить, снова начнется хаос. Почему даже безответная любовь приносит радость? Потому что любовь вечна. Человеческая душа стремится к познанию вечности, и только любовь и искусство, не считая некоторых религиозных переживаний, приоткрывают нам ее».
Вдруг неожиданно мир откроет дверь в исключительную привязанность к той, которая не твоя и не с тобою, но есть надежда: пока не твоя, пока не с тобою, – и даже маленькая разлука с ней сулит испытание потрясением. Этого достаточно, чтобы понять: любовь явлена.
Тебе захочется взнуздать фантазию и наградить ее самыми свежими титулами, которых ни один мужчина в жизни не давал ни одной женщине. И пусть все это звучало миллионы раз до тебя, ты не заметишь повторов. Подбери отмычки определений, даруй ей имя, множество имен, назови ее «хлыськой-мурлыськой», «девахой», «языческим юношей», «самой благородной глиной мироздания», «девонькой-Гамлетом», «прекрасным барином». Да, в конце концов, пусть тебе изменит вкус, и будет она наречена «драгоценной драгоценностью». Это, безусловно, глупо, но искренне, потому что это любовь, потому что она – единственное, что связывает тебя с жизнью.
Хрупкость очевидного потрясает и манит. Ты об этом не мечтал даже в самых смелых фантазиях. Это опасное и прекрасное очарование, соблазн строить жизнь, не пугая человека, который мечтает примерно об этом, но боится признаться себе, подозревая, что в жизни есть и иные прелести. Притягательная власть любви, явственная напряженность опасности, искательность даров, доброжелательность слов, борьба с наивным честолюбием.
Любовь изобретается на твоих глазах. И ты к этому сердце приложил.
Ты перестал следовать по узкому маршруту дом – работа, превратился в хозяина грандиозного пространства, сделался властелином времени. Это любовь.
Хочется оттолкнуться от стены бесконечных надуманностей, любить без оглядки. Как жаждется завтра, как мечтается, что оно обязано наступить! Иначе все смыслы нарушаются. Любовь – это, видимо, самый лучший воспитатель, строгий каменщик, который занят трудной работой – он выкладывает основание жизненной иерархии. Он подчиняет себе, материал для него – ноты невинности, удивления, самоизменения. Метаморфозы – вот то слово, которое подыскивает каждому из нас любовь. Благоговейным паломником, неутомимым миссионером любви ты входишь на задворки ее души, убежденный в том, что еще немного – и тебе откроется по меньшей мере ее сердце – алмаз размером с кафедральный собор.