Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР, лауреат Ленинской премии и Государственной премии РФ, генерал-майор авиации, заслуженный мастер спорта СССР
Родился 31 марта 1927 года в Москве. Отец - Ильюшин Сергей Владимирович (1894-1977), авиаконструктор, организатор и многолетний руководитель одного из наиболее известных в мире конструкторских бюро. Мать - Ильюшина (Жалковская) Раиса Михайловна (1897-1972). Сестра - Орехович (Ильюшина) Ирина Сергеевна (1920 г.рожд.); сводный брат - Ильюшин Сергей Сергеевич (1947 г.рожд.), авиаинженер; сводный брат - Ильюшин Александр Сергеевич (1955 г.рожд.), авиаинженер. Супруга - Ильюшина (Джапаридзе) Натела Константиновна (1929 г.рожд.), кандидат геолого-минералогических наук. Дочь от первого брака - Скрябина-Королева (Ильюшина) Лариса Алексеевна (1950 г.рожд.), литературный переводчик. Дочь - Ильюшина Марина Владимировна (1955 г.рожд.), педагог.
Летчик-испытатель Владимир Ильюшин 6420 раз поднимался в небо (полеты в салонах пассажирских самолетов не в счет), 6419 раз приземлялся на своих летательных аппаратах и лишь однажды - на парашюте. Он провел в воздухе 4152 часа 25 минут, что для человека его достаточно узкой специализации очень и очень много. Про выслугу говорить тоже не приходится: по всем действующим в стране законоположениям она у Ильюшина достигла 90 лет.
Владимир Ильюшин летал на самолетах и вертолетах 145 типов и модификаций, хотя его хлебом и его любовью была и остается истребительная авиация (это к вопросу о специализации). Из них около полутора десятков машин справедливо называют "легендарными" в истории мирового самолетостроения, да и летчик-испытатель, поставивший их на крыло, уже при жизни тоже становится "легендой". Людей такого класса называют еще "летчиками от Бога", частенько подразумевая при этом, что для них инструкции - не догма, и называя к тому же и "везунками". Действительно, в авиации понятие "повезло - не повезло" существует испокон веку. Вот и Владимиру Ильюшину в жизни всегда по крупному везло. Главное: он не сложил голову в своих полетах, потому как в случавшихся запредельных ситуациях каким-то непостижимым образом улавливал и не переступал ту грань, за которой открывалась дорога в вечность. Словом, он жив и, как говорят медики, практически здоров. Только вот завидную шевелюру слегка окрасила седина, что позволило одному острослову назвать его "платиновым блондином".
Добавим, что для "вызревания" настоящего профессионала кроме таланта весьма важны и среда обитания, и круг общения, да и великое множество других факторов, играющих в судьбе любого человека разнонаправленные роли. Не будем забывать и другой простой истины: создавать везение целеустремленному человеку, к тому же с самого раннего детства профессионально ориентированному, приходится-то самому, вдумчиво, серьезно, никоим образом не полагаясь на извечное русское "авось".
Именно такой подход к летному делу внушили в сознание "больного небом" юноши его учителя, не полагая, видимо, что спустя годы этот шустрый паренек станет шеф-пилотом Опытно-конструкторского бюро Павла Осиповича Сухого.
Вот что говорит герой нашего повествования о своей работе.
О полетах:
"Полет полету рознь. Они могут быть чрезвычайно напряженными, тогда, разумеется, философствовать некогда - надо работать. Бывают и другие режимы - однообразные, попросту нудные, хотя не менее нужные для дела. Вот в таких полетах мысли приходят какие угодно - от самых бытовых до самых высоких. Да и просто на землю посмотреть - красотища ведь!.. Хотя, в принципе, будничных вылетов вообще не бывает. К любому нужно тщательно готовиться..."
О нештатных ситуациях:
"Они - часть нашей работы, и вряд ли имеет смысл их перечислять, загибая пальцы. Нештатные ситуации интересны скорее не с количественной стороны, а с качественной. С точки зрения того, как действует, проявляется в этих ситуациях человек - летчик..."
О страхе:
"Страх никуда не девается. Человек, если он нормален, обязан в критических ситуациях бояться - это естественная защитная реакция. Другое дело, нужно уметь владеть этим страхом, - по-моему это и есть мужество. Это - еще одна сторона защитной реакции. Конечно, реакция в обыденном ее понимании все равно наступает. Потом, позже. После памятного для меня злополучного полета на перехватчике СУ-11 с остановившимся двигателем, когда я сыпался с двадцати километров и удачно приземлился, а планировать на таком самолете - все равно, что на утюге, мой друг и коллега Аркадий Богородский спросил: "Володя, скажи честно: когда ты окончательно поверил, что сядешь?" "Знаешь, ответил я, только тогда, когда остановился после пробега..."
О писательстве:
"Пробовал писать рассказы, когда после автоаварии оказалось много свободного времени... Потом понял, что это занятие требует всего тебя. А я был отдан другому делу. Так что решил сочинительство оставить..."
О летчиках:
"Летчик - не просто профессия, это склад души и ума. Летчик, переставший летать, все равно не становится "бывшим". Просто он становится по тем или иным причинам не летающим сегодня. У нашей профессии нет прошедшего времени. Считаю ее вечной..."
Владимир Сергеевич родился в семье человека военного, председателя самолетной секции Научно-технического комитета ВВС Сергея Владимировича Ильюшина. Должность эту Ильюшин-старший получил сразу же после окончания Академии имени Н.Е. Жуковского (Ильюшин-младший окончит "Жуковку" четверть века спустя).
В Москве семья слушателя академии сменила несколько квартир, точнее, коммуналок. В Фурманном переулке их соседями были будущие светила аэродинамики Владимир Пышнов и Борис Горощенко. В Дангауэровской слободе, что рядом с нынешним шоссе Энтузиастов, где был возведен один из первых в Москве рабочих жилых городков "Новые дома", с Ильюшиными соседствовал конструктор Владимир Чижевский, автор гондол первых советских стратостатов и высотных самолетов. Потом они жили на Разгуляе. Мама, Раиса Михайловна, отводила детей, Ирину и Володю, в школу, а сама шла на работу в Центральный аэрогидродинамический институт. Наконец, переехали в отдельную квартиру (отец уже становился крупным руководителем), и не где-нибудь, а в центре Москвы, на Патриарших прудах, в "авиационном" доме: этажом выше жил Александр Сергеевич Яковлев, этажом ниже - Николай Николаевич Поликарпов. Кстати, там, на Патриарших, когда в начале войны немцы учиняли авианалеты на Москву, ребята организовали дружину, дежурили на крышах, тушили зажигалки, и, что удивительно, не были "забыты" - вскоре после Победы всех дружинников наградили медалью "За оборону Москвы". Этой медалью Владимир Ильюшин, удостоенный позднее множества высших государственных наград, очень дорожит.
И еще два слова о довоенном детстве. Отец был одним из организаторов всесоюзных планерных слетов в Коктебеле в Крыму. И пару раз брал с собой Раису Михайловну и Володю...
Куда же должен стремиться отрок, выросший в подобных условиях?
Летать он научился в разгар войны. Из школы, после восьми классов, ушел, поступил на работу мотористом на Центральный аэродром столицы на самолет ПО-2, на котором по подмосковным аэродромам мотался Владимир Константинович Коккинаки, к тому времени уже Герой Советского Союза, работавший испытателем у Ильюшина-старшего. Коккинаки и выпустил Владимира в первый самостоятельный полет. Случилось это в 1943 (!) году. Шла война, и на какие-то там формальности особого внимания не обращали. К тому же Коккинаки никого и ничего не боялся, так что старшему Ильюшину осталось только развести руками. На фронт "сынок" не попал (а как хотелось!), их "год" уже не брали. Он учился у Коккинаки летать, параллельно сдал на подготовительных курсах Московского авиационного института за девятый класс, на аналогичных курсах академии имени Жуковского - за десятый, туда и поступил в победном году. И снова "параллели" жизни, судьбы, как хотите. Слушатель "Жуковки" оканчивает ...1-й московский аэроклуб и получает первый в своей жизни официальный летный документ. Потом находит время, мчится в Балашов, что в Саратовской области, в тамошнее военное училище летчиков, сдает экстерном летную практику и навигацию (инженерные науки у него, старшекурсника академии, спрашивать, естественно, не стали) и получает еще один соответствующий документ, а в 1950-м, за год до окончания академии, вылетел на своем первом реактивном самолете - Як-17.
Словом, калейдоскоп сжатых по времени событий. Нельзя забывать и о вполне житейских потребностях. Нужно было успевать и в столичные театры, посмотреть новые фильмы (многим помнится, как вскоре после войны воспитанным на "Подвиге разведчика" и "Небесном тихоходе" советским кинозрителям выпало нежданное счастье познакомиться со многими шедеврами мирового киноискусства, правда, на лентах были титры: "Фильм взят в качестве трофея", хотя с Голливудом Красная Армия вроде бы войны и не вела).
Наконец, и, наверное, это - самое главное: нужно было создавать прочную семью, формировать надежный тыл, как говорят военные. Горькая чаша тут Владимира Ильюшина не обошла стороной: первый брак оказался неудачным и скоротечным, как полет пули (не может же человеку везти во всем!).
Судьбой его, его "надежой и опорой" стала Натела (это по комсомольскому билету, а по паспорту - Маргарита) Джапаридзе. Скоро у них - золотая свадьба!
К окончанию "Жуковки" налет у Владимира Ильюшина приблизился к 400 часов. Уже стала проясняться дальнейшая дорога - не в военные авиационные инженеры, а в Школу летчиков-испытателей (ШЛИ), организованную первым начальником Летно-исследовательского института (ЛИИ) Михаилом Михайловичем Громовым. Тумана на этой дороге оставалось предостаточно: в армии Ильюшин практически не служил, то есть не тянул лямку строевого летчика, на фронте не был, налета на реактивной технике - по сути никакого. Но и тут повезло: его "летный отец" Коккинаки упросил своего закадычного друга Громова "посмотреть Володьку"...