И.М. Тверитин (г. Москва)
Одной из политических целей, которую ставили перед собой Российский император Николай II и его правительство, вступая в 1914 г. в мировую войну, было возвращение Галиции. Территориальным притязаниям придавалась религиозная мотивация: борьба за «изгнание» католицизма и унии с исконных православных земель и возвращение населения в «дедовскую» веру. Это неизбежно должно было привести к обострению отношений между униатами и православными в Западной Украине. А, следовательно, и к осложнению, и без того достаточно непростых, российско-ватиканских отношений.
Уже в первых своих воззваниях и обращениях глава Униатской церкви Андрей (Шептицкий) призвал верующих к всемерной поддержке австрийского императора и борьбе с русской армией. «В огне этой страшной войны, — говорилось в одном из них — куется для нас лучшая доля. По воле Бога — с австрийской державой и династией Габсбургов общая наша доля и недоля. Когда войско нашего императора победит (а с помощью Бога оно победит), нас ждет лучшая доля. Будьте же до последней капли крови верны императору» .
Пастырское послание было согласовано с Австро-венгерским наместником Галиции. В письме в генеральный штаб он писал: «Украинский митрополит во Львове, его экселенция граф Шептицкий намерен опубликовать пастырское послание, содержащее поучение украинскому народу о его обязанностях по отношению к кайзеру и рейху… Чтобы активнее содействовать выступлению митрополита, необходимо поддержать его в распространении этого послания всеми способами, имеющимися в нашем распоряжении» .
Андрей Шептицкий активно способствовал формированию воинских подразделений «украинских сичевых стрельцов», которые, будучи частью австрийской армии, должны были удерживать русские войска на границах Галиции, а также выполнять и карательные функции, преследуя тех, кто симпатизировал идее объединения Украины с Россией.
В начале августа 1914 года русские войска вошли во Львов. Митрополит Андрей не ушел вместе с отступающими австро-венгерскими войсками, а остался в своем кафедральном соборе Св. Юра. Вскоре в Русскую администрацию стали поступать сведения о распространяемых в городе и в сельских приходах воззваниях главы Униатской церкви, в которых верующие призывались оставаться верными Австрийскому государству и не сотрудничать с «врагами и изменниками» .
На первых порах к митрополиту применили меры морального воздействия. Об этом, в частности, писал в воспоминаниях генерал А.В. Брусилов: «Я его [Шептицкого — И.Т.] вызвал к себе и предложил дать слово чести, что он никаких враждебных действий, как явных, так и тайных, против нас предпринимать не будет; на таких условиях я разрешил ему остаться во Львове для исполнения духовных обязанностей. Он охотно дал мне слово, но, к сожалению, вслед за этим начал снова баламутить и провозглашать церковные проповеди явно нам враждебные. Тогда я выслал его в распоряжение главнокомандующего».
Русская администрация на освобожденной территории активно собирала материалы и свидетельства о притеснениях со стороны австро-немецких войск православных верующих и священников, о разрушениях православных храмов и монастырей. По ее мнению, в значительной мере эти действия провоцировали послания митрополита Андрея, его проповеди и призывы. Военная и церковная власть Галиции делали все возможное, чтобы максимально сузить возможности для существования униатства, деятельности униатских храмов и монастырей при одновременной финансовой, организационной и административной поддержке «возвращенного» в эти края православия.
Судьба Андрея Шептицкого летом-осенью 1914 года весьма занимала умы военного и внешнеполитического ведомств России. Церковно-политическая деятельность главы Униатской церкви вызывала чувство раздражения и желание приостановить ее, а самого митрополита выдворить из Галиции. Но методы при этом намечались разные, и далеко неоднозначными могли быть их последствия.
31 августа 1914 г. из конфиденциального письма князя Н.А. Кудашева министр иностранных дел России С.Д. Сазонов узнал о том, что начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Н.Н. Янушкевичу было поручено министерством внутренних дел «найти и арестовать униатского митрополита графа Шептицкого, а также наложить секвестр на его библиотеку и все его бумаги». При этом Кудашев передавал и слова генерала Янушкевича о том, что он «неукоснительно исполнит это поручение и живым или мертвым доставит Шептицкого, а в случае надобности не постеснится приказать прикончить с ним» .
Уже 3 сентября С.Д. Сазонов направил письмо Николаю II, извещая о ставшем ему известном «опасном распоряжении» МВД и предостерегая от «крутых мер» в отношении униатского митрополита. «Деятельность униатского митрополита Шептицкого была до сих пор весьма вредной для нас, — писал министр, — и удаление его из края является, поэтому вполне обоснованным. Но достигнуть этой цели следует не иначе, как вполне законными и открытыми средствами, например, присуждением его к изгнанию; насильственное же устранение названного иерарха, как в виду его сана, так и общей известности, которой он пользуется, могло бы лишь придать ему ореол мученичества и сильно подорвать уважение к Русской государственной власти» .
В конце концов, благоразумие и политический расчет возобладали, «криминальный сценарий» был отвергнут, а митрополита Андрея выслали в Киев. Здесь он пишет письмо к Николаю II с поздравлениями по случаю объединения «разорванных частей русской земли» и уверяет царя в своей готовности положить «свою жизнь и душу на жертвенный алтарь». Но уловка не сработала, и арестованный митрополит проследовал вглубь страны по маршруту: Нижний Новгород- Курск-Суздаль-Ярославль.
К слову сказать, с этого времени «в отдаленные местности Империи… Симбирскую, Томскую или Енисейскую губернии» постоянно высылались десятки униатских священников. Обоснование было, как правило, одним и тем же: «проявленная ими вредная деятельность, нарушавшая русские интересы» .
Арест митрополита Андрея и заключение его под надзор православных церковно-административных органов вызвало бурный протест со стороны Ватикана, неоднократно требовавшего от Императорского правительства улучшений условий заключения «узника веры» Андрея Шептицкого или даже его безусловного освобождения из-под ареста.
В глазах же российского императора и его правительства Шептицкий был «политическим преступником». В феврале 1915 года в подвале митрополичьего дома во Львове был обнаружен тайник. Специально созданная комиссия произвела осмотр найденного. Из составленного протокола следовало, что в тайнике: «оказалось 18 зарытых ящиков, заключающих в себе различные священные и драгоценные предметы, старинные рукописи, а также переписку графа Шептицкого и документы современного политического значения… Особое значение имеют заполняющие 8 ящиков многочисленные документы церковно-исторического характера, по-видимому, весьма ценные и восходящие вплоть до ХVI века. В числе этих рукописей и старопечатных книг, кроме родовых бумаг графа Шептицкого, имеется митрополичий архив, папские буллы и другие хартии и грамоты, как польских королей, так и австрийских императоров…Что же касается другого имущества, которое митрополит Шептицкий счел нужным скрыть в замурованном помещении, то к последнему относятся несколько ящиков со столовым и церковным серебром, в большинстве с гербами митрополии, и, по-видимому, принадлежащие последней, а также церковная утварь, облачения митрополита, наперсные кресты, панагии и различные драгоценности» .
Первостепенное внимание, конечно, было уделено изучению документов политического характера. Они содержали в себе секретную переписку с эрцгерцогом Францем-Фердинандом , деятелями националистического «Союза освобождения Украины» в Вене, с командующим легионом сичевых стрельцов, а также рукописи статей, черновики документов по военным, административным и церковным вопросам.
Особый интерес вызвало послание австрийскому императору Францу-Иосифу , в котором Шептицкий излагал свой план переустройства «русской Украины» после вступления «победоносной австрийской армии» на территорию России. В существе своем он сводился к созданию на Украине марионеточного военно-политического режима под контролем австро-немецкой военной администрации и во главе с гетманом — Вильгельмом Габсбургом, крещенным униатами Василием Вышиваным .
Обстоятельна была и программа церковных реформ. Она подразумевала «основательное отделение» Украинской церкви от Русской посредством выведения ее из-под ведения Святейшего Синода, запрещения молиться за царя, исключения из церковного календаря всего, что напоминало о «великоросском и московском», увольнения всех «не подчиняющихся великоросских епископов» и назначения на их место «настроенных по-украински и по-австрийски». В итоге, по мысли митрополита, должно быть создано центральное церковное управление на Украине и осуществлено единство украинской церкви. Для пущего убеждения властей Шептицкий писал: «Канонические основания для такой тактики приемлемы с католической точки зрения. С точки же зрения православной — восточной, такая политика является законной, логической и, само по себе, понятной. Я успею получить в Риме утверждение, или, правильнее говоря, уже в большей мере все это подготовил. Православие церкви таким образом не будет затронуто — оно должно быть сохранено, следует его только очистить от Московских влияний» .
Арестованный архив униатского митрополита был вывезен в Петроград в распоряжение Департамента полиции. Изучение хранящихся в нем документов умножало и умножало политические претензии к его владельцу. В обобщенной записке, поданной императору Николаю II, в качестве инкриминируемых Шептицкому «политических преступлений» перечислялось следующее: связь с т.н. «русскими католиками»; нелегальное посещение России; насаждение подпольных униатских центров и эмиссаров; возглавление политического движения т.н. «украинофильства», ставящего своей задачей борьбу с Россией; поддержка «украинского сепаратизма», направленного на расчленение России и т.д.