Как и в случае с Яном Паннонием сто лет назад, именно в лирической поэзии венгерская литература достигла особенных высот. Балинт Балашши стал первым светским поэтом Венгрии, сочинявшим на венгерском языке. Его поэзия, начисто лишенная дидактики или нарочитой искусственности, до сих пор кажется свежее и искреннее творчества многих наших современников. Он, этот солдат из аристократического рода, писал о любви, о галантных чувствах и о глубокой вере в Бога. В его личности жизнелюбие гуманиста сочеталось с изысканной чувствительностью трубадура. Балашши проявил себя также в драме, переведя и адаптировав одну итальянскую пастораль. Получилась "Превосходная венгерская комедия". Однако в целом венгерская драматургия того времени оказалась рупором протестантских идей. И поэтому вполне закономерно, что единственной пьесой этого периода, идущей даже в современных театрах, стала переделка шедевра Софокла - "Венгерская Электра", написанная учителем Балашши, лютеранским проповедником Петером Борнемиссой.
Что касается живописи и архитектуры, то век не способствовал их развитию. Роль отсутствовавшего королевского двора не могли сыграть домочадцы и свита князей Трансильвании, пока уже в самом конце столетия, при Батори, не начался период экономического процветания. Если не считать нескольких перестроенных по последним требованиям европейской моды поместий и дворцов, таких, как дворец семейства Переньи в Шарошпатаке, дом семьи Надашди в Шарваре и др., или общественных зданий типа Городского совета или Дома Турзо (оба в Лёче), - итальянские мастера в 1540-50-х гг. в основном занимались фортификационными работами. И поэтому их замки и крепости стали своеобразными и весьма впечатляющими архитектурными памятниками эпохи и стилистики Ренессанса. В первой половине XVII в. широкую известность в качестве меценатов получили магнаты и князья Трансильвании. Они финансировали самые дорогостоящие и роскошные строения, в частности дворцовый ансамбль князя Габора Бетлена в Дьюлафехерваре.
Протестанты имели много общего с современными им гуманистами. Они учились у одних и тех же деятелей Ренессанса предшествующих поколений, учились друг у друга. И, самое главное, подобно гуманистам всех эпох, а также подобно представителям более поздней литературы Просвещения, протестанты появились в такое время и при таких обстоятельствах, что сразу почувствовали себя членами единой европейской семьи духовно и интеллектуально близких людей, испытывавших потребность в поддержании между собой постоянных контактов. Это было особенно важно для тех членов сообщества, кто работал на периферии, вдали от центров интеллектуального развития континента. Паломничество в какой-нибудь из университетов Германии или Швейцарии, в такие города, как Виттенберг, Гейдельберг, Женева или Цюрих, а также визиты в дома выдающихся деятелей Реформации не только давали богатую пищу умам будущих пасторов, но и способствовали установлению личных контактов с этими центрами. В результате создавалась разветвленная информационная сеть, благодаря которой основные события духовного и культурного развития Европы не оставались без внимания даже в самых глухих, отдаленных местечках континента, сколь бы ни были там неблагоприятными и даже враждебными условия человеческого существования, а провинция имела возможность принимать самое непосредственное участие в этом процессе. Латинские памфлеты и теологические труды (summae) Иштвана Сегеди Киша, созданные им в 1560-х гг. в крошечном селении Рацкеве (чуть южнее Пешта - в то время османская провинция), были признаны достойными публикации в Базеле (1585) и стали учебными материалами для протестантских центров Западной Европы.
Возможно, самым значительным вкладом Реформации в историю венгерской культуры стала ее пропаганда национальных наречий и диалектов в качестве языка интеллектуального общения. Эта пропаганда привела к резкому улучшению всей системы школьного образования и к созданию целой отрасли книжной культуры, основанной на печатном слове. Привязанность Лютера к народному языку и словоупотреблению в Венгрии нашла почти мгновенное понимание. Автором первой грамматики венгерского языка, опубликованной в 1538 г., был не кто иной, как Матьяш Девай Биро, "венгерский Лютер". Три года спустя был издан первый полный венгерский перевод Нового завета, хотя перевод всей Библии, выполненный Гашпаром Каролем, священником из Вижоя, был закончен лишь к началу 1590-х гг. И именно этот перевод заложил грамматические стандарты и стилевые параметры, подхваченные протестантской письменностью и ставшие на долгие времена основополагающей нормой венгерского литературного языка.
Все протестантское вероучение уделяло особое внимание развитию и функционированию системы образовательных учреждений всех уровней. Даже в самых бедных приходских школах самых маленьких сел можно было найти превосходных школьных учителей. Причем молодым людям, избравшим специальности священников или педагогов, отныне не было надобности искать высшее образование за границей: в стране уже имелся целый набор хороших лютеранских, кальвинистских и антитринитарианистских колледжей, самыми знаменитыми из которых стали учебные заведения в Папе, Шарошпатаке, Дебрецене, Коложваре и Брашшо (Брашов). Сеть учебных заведений бесперебойно обслуживалась многочисленными передвижными или стационарными типографиями, создававшимися при дворах магнатов или в самих колледжах, а позднее и как чисто коммерческие предприятия, принадлежавшие священникам или бюргерам ( например, типографии Иоханнеса Хонтеруша или Гашпара Хелтаи, видных протестантских литераторов). Между 1529 г., когда после эфемерных попыток конца XV в. типографское дело в Венгрии было, наконец, снова налажено, теперь более основательно, и 1600 г. в стране было опубликовано почти 900 наименований книг, из которых примерно 60% религиозного содержания. Они были рассчитаны на обслуживание не только потребностей образования, но и чисто ренессансной любознательности растущей и изменяющейся читательской аудитории. Организация публичных городских библиотек, к великому изумлению гостей, финансируемых из казны таких городов, как Бартфа (Бардеево) или Эперьеш (Прешов), а также распространение частных книжных коллекций свидетельствуют о появлении знакомого нам типа "читателя": человека, берущего в руки книгу из чистой любознательности, подобно тому как политик знакомится с изданием по астрономии, бюргер - со справочником по артиллерии, магнат - с теологическим сочинением, а все вместе в Венгрии XVI в. - с изданиями, публикующими карты и атласы новых, только что открытых районов земного шара. И наконец, следует сказать о тех серьезных экономических предпосылках, без которых создание массовой книжной культуры было бы совершенно невозможно: "обычной книгой" во времена Матьяша считался иллюстрированный рукописный сборник, стоимость которого равнялась целому состоянию, а всего столетие спустя печатное издание Гомера можно было купить на рынке по цене, равной стоимости килограмма мяса или галлона вина.
Растущий престиж венгерского языка и его шлифовка не означали упадка латинской грамотности. Напротив, имеются свидетельства того, что латынь в этот период получает довольно широкое распространение в Венгрии именно как разговорный язык, и это несмотря на то, что в период турецкого ига латынь перестала играть роль общегосударственного языка - парламентские заседания и законодательство Трансильвании стали вестись на венгерском языке, он же стал использоваться в качестве средства общения между властями и населением в провинции Османской империи, а также между всеми нижними уровнями управления начиная с комитатов во владениях Габсбургов. Образованные люди обычно владели латынью, которая оставалась основным средством общения с иностранцами. Без знания этой венгерской ситуации совершенно непонятным представляется то удивление, с каким Сепши, упоминавшийся в самом начале главы, обнаружил в 1620 г., что на лондонских улицах трудно найти человека, говорящего на латыни. Напротив, английский путешественник Эдвард Браун, посетивший Венгрию поколение спустя, был изумлен тем, что венгры очень хорошо владеют латинским языком, причем не только дворяне и воины, но также кучера и паромщики вполне свободно на нем говорят. Сходные наблюдения содержатся и в отчетах миссионеров-иезуитов, присылавшихся в Венгрию во все возраставших количествах с тех пор, как архиепископ эстергомский Миклош Олах впервые пригласил их в 1562 г. (впрочем, свидетельства их могли быть необъективными, оправдывающими неспособность самим выучить венгерский язык).
Католицизм долгое время не мог справиться с тем потрясением, какое он пережил в результате лавинообразного наступления Реформации. Лишь только в начале XVII в. он сумел перейти в контрнаступление. В Трансильвании и в османской провинции кальвинизм так и остался религией большинства, тогда как в Венгерском королевстве Габсбургов к 1660 г. католицизм в общем и целом восстановил свои позиции. В этот начальный период Контрреформации процесс шел в основном без прямого вмешательства Вены, которая, по общему мнению, стала играть роль одного из форпостов католической веры, и с меньшим применением насилия, чем где бы то ни было еще (меньшим даже в сравнении с последующими событиями этого же столетия, когда мероприятия Леопольда I, направленные на укрепление вертикали власти, сопровождались физическим насилием над протестантами в Венгрии). Рекатолизация, скорее, обусловливалась тем, что высшие венгерские сословия, достигнув компромисса с правительством Габсбургов после первого антигабсбургского движения, возглавленного Иштваном Бочкаи в 1604-06 гг. (см. ниже), пришли к убеждению, что дух противоречия, заложенный в протестантизме, для них более не обязателен, тогда как он продолжал возбуждать умы низших классов, вдохновляя их на неповиновение и борьбу. Власть имущих сумели "переубедить". Деятели Контрреформации свои проповеди адресовали в основном магнатам, аристократии и дворянству. Проповеди, которые теперь зазвучали в храмах на живом, понятном венгерском языке и в которых они непременно подчеркивали, что протестантизм сам по себе ненадежен, что в нем заложена внутренняя тенденция к разделению на все более многочисленные учения и конфессии.