"Теория этногенеза": конец начала или начало конца?
В. Изломов
Литератор или ученый?
Имя Льва Николаевича Гумилева, автора «теории этногенеза», хорошо известно. Он не ошибался в оценке своей популярности: «Я прославлен на всю Россию». У него было много почитателей и даже поклонников и много «врагов». Группу «почитателей» составляли студенты, творческая интеллигенция, вообще «интересующиеся», то есть околонаучная общественность; группу «врагов» - ученые-профессионалы: этнографы, востоковеды, историки, этнологи, археологи, слависты. Однако в 1980 году на сторону последних «переметнулся» ряд русских писателей и литературный журнал «Наш современник» - по причине возмущения вольностью гумилевской трактовки отечественной истории. Апологеты учения Гумилева сразу зачислили и их в разряд «врагов» - таковыми автоматически становились все, кто критически относился к «теории этногенеза». «Кольцо оппозиции Гумилеву», «удар по ученому был нанесен совместными силами этнографов и востоковедов», «резкая отповедь клира Института этнографии», «враги - этнографы и историки - вернулись на знакомую «тропу войны», «ритуал уничтожения Гумилева высокой наукой», «началась обширная и шумная атака», «уничтожающий удар был нанесен со стороны патриотов», «атаку завершил Чивилихин»2... Что это - научная дискуссия или сводки с фронта? Вопрос риторический и ответа не требует. Попытаемся ответить на другой - уже не риторический: почему научный мир так и не признал «теории» Л. Н. Гумилева, в чем суть тридцатилетней войны Льва Николаевича с академической наукой?
Общеизвестно, что любому ученому необходима профессиональная адаптация - порой довольно длительная. И это оправданно: некорректность всегда ведет к грубейшим ошибкам. Недостаточный профессионализм - причина многих бед. Сколько вреда нанес своими дилетантскими действиями, к примеру, исследователь Салтово-маяцкой культуры В. А. Бабенко, который сенсации ради варварскими методами ведения раскопок всего за 11 лет уничтожил около двухсот историко-археологических памятников - с плачевным научным результатом. Коллеги Бабенко понимали опасность подобного энтузиазма и пытались остановить ревнителя, но Бабенко апеллировал к кругам и лицам, мало разбиравшимся в тонкостях проблемы, зато легко поддающимся эмоциям: «строят козни», «интригуют», «завидуют успехам», «боятся конкуренции»... И долго еще специалистам придется расхлебывать кашу, заваренную человеком, которому академическая наука «мешала» работать3.
Лев Николаевич Гумилев, несомненно, обладал ярким литературным талантом (недаром он был сыном сразу двух крупных поэтов - Николая Гумилева и Анны Ахматовой). Если бы он писал исторические романы, а не создавал концепций всемирной истории, то, несомненно, обогатил бы русскую культуру, но, на беду, занялся учеными изысканиями. Однако художественно-образное восприятие мира и исторических событий оказало ему плохую услугу. Анализ его основных трудов однозначно свидетельствует: Гумилев не только не владел необходимой научной методологией, но даже не понимал ее проблематики! Только в двух гумилевских работах - «Этногенез и биосфера Земли» и «Конец и вновь начало» - содержится несколько десятков грубейших методологических ошибок, каждая из которых делает «теорию этногенеза» научно недостоверной (мелкие огрехи вообще не поддаются подсчету - их больше, чем страниц в книгах). Вот перечень основных:
- необоснованность и недоказуемость исходных тезисов (посылок);
- подмена сути одного положения другим;
- замена доказательства тезиса абстрактным образом или примером;
- использование в качестве аргумента произвольно введенного нового недоказуемого тезиса или нового нераскрытого понятия;
- «порочный круг» в доказательстве: тезис «А» служит доказательством тезиса «Б», а последний, в свою очередь, - аргументом тезиса «А»;
- неправомерный перенос понятий и логических построений с одного ряда (уровня) объектов на другой (например, с физического на биологический, с биологического - на социально-культурный);
- смысловая размытость и неопределенность большинства узловых понятий;
- некорректное объединение разнородных объектов, явлений и их понятий в один ряд или сведение их на один уровень;
- полное неразличение и смешивание различных функциональных и структурных связей (это все равно что измерять площадь комнаты в килограммах или делать заключение типа «а зачем мне холодильник, если я не курю»);
- придание частным выводам ранга всеобщности;
- частые нарушения принципа непротиворечивости (не путать с диалектикой!): («этнос - не популяция» - «этнос - популяция», «этнос - не биологическое явление» - «этнос - биологическая система» и так далее);
- замена фактов формально-логическими построениями;
- игнорирование многих широко признанных фактов, которые не укладываются или противоречат развиваемой концепции;
- предвзятая интерпретация фактов (часто факты просто «домысливаются»);
- построение выводов на явно недостаточном основании;
- искажение общепринятых понятий и символов;
- поверхностно-формальный подход к данным, взятым из естественнонаучных областей знания;
- намеренное искажение значимых смысловых акцентов в угоду фабуле изложения.
Этот перечень можно продолжать еще долго, но ограничимся им, тем более что о других важнейших ошибках речь пойдет далее.
Что важнее: мнение специалистов или «суд читателей»?
Лев Толстой однажды отметил: если некто всю жизнь строил прямой угол, а угол оказался косым, то доказать это горе-геометру будет невозможно, потому что он все углы, равные его косому, сочтет прямыми. Вот прекрасная иллюстрация к нашей теме!
Полагаю, любая гипотеза, основная на достоверных фактах и не противоречащая основным научным критериям, имеет право на существование, но при одном условии: результаты исследования должны быть открыты для всестороннего рассмотрения специалистами. Очевидно, что качество работы в данном случае только выиграет. Если же автор основывался на неверном постулате или посылке и в итоге ошибка стала очевидной (а подобное встречается нередко), он обязан пересмотреть свои построения, не дожидаясь, пока его вынудят сделать это оппоненты. Такова научная этика. Цель любого исследования - приращение знаний, которые, в свою очередь, являются фундаментом для дальнейшего поиска. Ньютон, оценивая проделанную им работу, сказал: «Я стоял на плечах гигантов». Однако, взбираясь на чье-то «плечо» мы должны иметь гарантии его надежности. Посему ни одна гипотеза не может быть названа теорией до тех пор, пока последующие изыскания не подтвердят ее истинность.
Л. Н. Гумилев дожидаться подтверждений не стал: самолично присвоил своей сырой и крайне противоречивой гипотезе ранг теории и, не считаясь с мнением историков и этнологов, вынес ее на суд широкой общественности. Так поступал известный Лысенко и менее известный Бабенко - несостоятельность их «теорий» и подходов в настоящий момент очевидна. Конечно, ненаучная общественность в девяноста случаях из ста примет сторону такого вот энергичного и не очень-то связанного профессиональной этикой Бабенко, красноречивого и демагогичного (он считался хорошим лектором). Тем более ему было что показать - кучи варварски накопанных золотых украшений. А что могут предъявить его «враги»? Угольки, фрагменты костей да битые черепки. Но они занимались наукой, а Бабенко - золотоискательством. К прямой лжи Бабенко не прибегал, но упорно замалчивал один факт: другие, работая с соблюдением всех методик, извлекали из каждого кургана в десятки раз больше ценного научного материала, чем он извлек из двухсот.
Л. Н. Гумилев критику своей «теории» воспринимал довольно болезненно, аргументы коллег опровергал не фактами, а мотивами («меня читают и будут читать, а ваши ученые труды не читают и читать не будут»), убедить его в ложности какой-либо посылки было делом бесперспективным, хотя многие коллеги долгое время буквально на пальцах пытались объяснить ему надуманность основных тезисов «теории этногенеза» (академики В. Пашуто, Б. Рыбаков, М. Артамонов, Ю. Бромлей и другие). Весьма характерен следующий эпизод. Начинающий научную карьеру Гумилев сблизился с маститым уже в ту пору ученым М. Артамоновым. И вот их более чем 25-летняя дружба оборвалась, лишь только Артамонов критически оценил «теорию этногенеза». Все ведущие историки и этнографы, устав доказывать Гумилеву несостоятельность выдвинутых им «всемирно-исторических» идей, постепенно стали от него отходить. «Но и сам он, - пишет популяризатор Гумилева Айдер Курчки, - сделал вывод: главное - необходимо свои научные открытия, гипотезы отдавать через головы оппонентов и скептиков (специалистов. - В. И.) непосредственно на суд читателей (разумей - дилетантов. - В. И.). Читатель, проницательный читатель, как обычно он говорил, все поймет»4.
Подобные вещи всегда настораживают. Любая новая теория, претендующая на то, чтобы совершить радикальный переворот в науке, несет в себе явные признаки если не шарлатанства, то в крайнем случае дилетантства или научного хулиганства. Например, «революционная» квантовая физика отнюдь не «перевернула» классическую механику, а только обозначила ее границы. Не менее «революционная» геометрия Лобачевского не опровергает теорем и выводов классической (эвклидовой) геометрии и опять-таки ничего в ней не «переворачивает»: просто одна геометрия справедлива, если кривизна пространства равна нулю, другая - если эта кривизна отлична от нуля. Мне возразят: но ведь гелиоцентрическая концепция Коперника именно «перевернула» геоцентрическую концепцию Птолемея. До Коперника считали, что Солнце вращается вокруг Земли, а потом выяснилось, что наоборот - Земля вращается вокруг Солнца. Однако, как это ни покажется кому-то странным, новая концепция ничего не «переворачивала», оба подхода правомочны и справедливы. Птолемей за неподвижную точку (начало координат) принимал Землю, и мы до сих пор в наших земных условиях пользуемся его системой - она верна. Коперник за начало координат принял Солнце и свою систему построил на новых началах. Все небесные тела находятся в постоянном движении, и чтобы фиксировать эти движения, необходима точка отсчета. Выражение «Земля вращается вокруг Солнца» так же некорректно, как и выражение «Солнце вращается вокруг земли». Корректная формулировка звучит так: «Если за точку отсчета взять Солнце, то Земля вращается вокруг него» и наоборот.