Своим городом Ахматова называла Петербург. В 1915 в стихотворении Ведь где-то есть простая жизнь и свет… Ахматова клялась в любви и верности «городу славы и беды», его «бессолнечным садам», говорила о готовности разделить «торжественную и трудную» судьбу Петербурга. В эпоху сталинского террора Ленинград — вторая неофициальная столица, «рассадник» старой интеллигенции, «троцкистско-зиновьевских» настроений, «опальный» город, связанный с именами неугодных диктатору С.Кирова и Г.Зиновьева. Судьбу Ленинграда предопределила идеология тоталитарной власти: один вождь — одна столица. После убийства Кирова 1 декабря 1934 по Ленинграду прокатилась волна повальных «чисток» и выселений. Лихорадило Ленинград и в послевоенные годы, когда началось «закручивание идеологических гаек», сведение счетов с непокорным, выстоявшим в блокаду городом. В этих условиях многие видные деятели культуры и искусства предпочли Ленинграду Москву: К.Чуковский, С.Маршак, Г.Уланова, Д.Шостакович перебрались в столицу. Ахматова осталась в любимом городе.
Осенью 1935, когда почти одновременно были арестованы Н.Пунин и Л.Гумилев, Ахматова начала писать Реквием (1935-1940). Факты личной биографии в Реквиеме обретали грандиозность библейских сцен, Россия 30-х уподоблялась Дантову аду, среди жертв террора упоминался Христос, саму себя, «трехсотую с передачей», Ахматова называла «стрелецкой женкой». Реквием занимает особое место в ряду антитоталитарных произведений. Ахматова не прошла лагерь, не арестовывалась, но тридцать лет «прожила под крылом у гибели», в предчувствии скорого ареста и в непрестанном страхе за судьбу сына. «Шекспировские драмы — все эти эффектные злодейства, страсти, дуэли — мелочь, детские игры по сравнению с жизнью каждого из нас», — говорила Ахматова о своем поколении. В Реквиеме не изображены леденящие душу зверства советских палачей, «крутой маршрут» арестанта или адские реалии Архипелага ГУЛАГ. Реквием — памятник России, превращенной в тюремную очередь, в центре цикла — страдание матери, плач по безвинно погибшим, гнетущая атмосфера, воцарившаяся в годы «ежовщины». В ту пору, когда в России усилиями властей формировался новый тип женщины-товарища, женщины-работницы и гражданина, Ахматова выражала вековое сознание русской женщины — скорбящей, охраняющей, оплакивающей. Обращаясь к потомкам, она завещала установить ей памятник не там, где прошли ее счастливые, творческие годы, а под «красной, ослепшей стеной» Крестов.
В 1939 имя Ахматовой было на 7 лет возвращено в литературу. На приеме в честь награждения писателей Сталин спросил об Ахматовой, стихи которой любила его дочь Светлана: «А где Ахматова? Почему ничего не пишет?». Ахматова была принята в Союз писателей, ею заинтересовались издательства. В 1940 вышел после 17-летнего перерыва ее сборник Из шести книг, который Ахматова назвала «подарком папы дочке». Шестой книгой Ахматова считала отдельно не выпущенный Тростник, включавший стихи 1924-1940. 1940, год возвращения в литературу, был необычайно плодотворным для Ахматовой: написана поэма Путем всея земли (Китежанка), начата Поэма без героя, продолжена работа над поэмой о Царском Селе Русский Трианон. «Меня можно назвать поэтом 40 года», — говорила Ахматова.
Война застала Ахматову в Ленинграде. Вместе с соседями она рыла щели в Шереметьевском саду, дежурила у ворот Фонтанного дома, красила огнеупорной известью балки на чердаке дворца, видела «похороны» статуй в Летнем саду. Впечатления первых дней войны и блокады отразились в стихотворениях Первый дальнобойный в Ленинграде, Птицы смерти в зените стоят&, Nox . В конце сентября 1941 по приказу Сталина Ахматова была эвакуирована за пределы блокадного кольца. Обратившийся в роковые дни к замученному им народу со словами «Братья и сестры…», тиран понимал, что патриотизм, глубокая духовность и мужество Ахматовой пригодятся России в войне с фашизмом. Стихотворение Ахматовой Мужество было напечатано в «Правде» и затем многократно перепечатывалось, став символом сопротивления и бесстрашия. В 1943 Ахматова получила медаль «За оборону Ленинграда».
Стихи Ахматовой военного периода лишены картин фронтового героизма, написаны от лица женщины оставшейся в тылу. Сострадание, великая скорбь сочетались в них с призывом к мужеству, гражданской нотой: боль переплавлялась в силу. «Было бы странно назвать Ахматову военным поэтом, — писал Б.Пастернак. — Но преобладание грозовых начал в атмосфере века сообщило ее творчеству налет гражданской значительности».
В годы войны в Ташкенте вышел сборник стихов Ахматовой, была написана лирико-философская трагедия Энума Элиш (Когда вверху…), повествующая о малодушных и бездарных вершителях человеческих судеб, начале и конце мира.
В апреле 1946 выступала в Колонном зале Дома союзов. Ее появление на сцене вызвало овацию, продолжавшуюся 15 минут. Публика аплодировала стоя. Ахматова не просто была возвращена в литературу — она олицетворяла спасенное от плена русское слово, несгибаемый русский дух. Оплаченная миллионами жизней Победа вселяла в людей надежду на начало новой страницы в истории страны. Вместе с тем, послевоенная передышка заканчивалась: за «летом иллюзий» последовало Постановление ЦК ВКП (б) О журналах «Звезда» и «Ленинград».
Постановление знаменовало собой «завинчивание гаек» и «осаждение» интеллигенции, почувствовавшей в годы войны намек на духовную свободу. Доклад по данному постановлению делал секретарь ЦК А.Жданов, в качестве жертв были выбраны М.Зощенко и А.Ахматова. Сентябрь 1946 Ахматова называла четвертым «клиническим голодом»: исключенная из СП, она была лишена продовольственных карточек. В ее комнате было установлено прослушивающее устройство, неоднократно устраивались обыски. Постановление вошло в школьную программу, и несколько поколений еще на школьной скамье усваивали, что Ахматова «не то монахиня, не то блудница». В 1949 вновь арестовали Льва Гумилева, прошедшего войну и дошедшего до Берлина. Чтобы вызволить сына из сталинского застенка, Ахматова написала цикл восхваляющих Сталина стихов Слава миру (1950). Подобные панегирики были в чести и искренне создавались многими, в том числе и талантливыми поэтами — К.Симоновым, А.Твардовским, О.Берггольц. Ахматовой же пришлось переступить через себя. Истинное отношение к диктатору она выразила в стихотворении:
Я приснюсь тебе черной овцою,
На нетвердых, сухих ногах,
Подойду и заблею, завою:
«Сладко ль ужинал, падишах?
Ты вселенную держишь, как бусы,
Светлой волей Аллаха храним…
И пришелся ль сынок мой по вкусу
И тебе и деткам твоим?».
Жертву Ахматовой Сталин не принял: Лев Гумилев вышел на свободу только в 1956.
Последние годы жизни Ахматовой после возвращения из заключения сына были относительно благополучными. Ахматова, никогда не имевшая собственного пристанища и все свои стихи написавшая «на краешке подоконника», наконец-то получила жилье. Появилась возможность издать большой сборник Бег времени, в который вошли стихи Ахматовой за полстолетия. Она решилась доверить бумаге Реквием, двадцать лет хранившийся в ее памяти и в памяти близких друзей. К началу 1960-х сложился «волшебный хор» учеников Ахматовой, сделавший ее последние годы счастливыми: вокруг нее читали новые стихи, говорили о поэзии. В круг учеников Ахматовой входили Е.Рейн, А.Найман, Д.Бобышев, И.Бродский. Ахматова была выдвинута на Нобелевскую премию. В 1964 в Италии ей вручили литературную премию «Этна-Таормина», а полгода спустя в Лондоне — мантию почетного доктора Оксфордского университета. За рубежом в Ахматовой видели и чествовали русскую культуру, великую Россию Пушкина, Толстого, Достоевского.
В последнее десятилетие жизни Ахматову занимала тема времени - его движения, бега. «Куда девается время?» — вопрос, по-особому звучавший для поэта, пережившего почти всех своих друзей, дореволюционную Россию, Серебряный век.
Что войны, что чума? - конец им виден скорый,
Им приговор почти произнесен.
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?
Писала Ахматова. Такая философская настроенность не понималась многими ее современниками, сосредоточенными на кровавых событиях недавнего прошлого. В частности Н.Я.Мандельштам вменяла Ахматовой в вину «отказ от наших земных дел», «старческую примиренность» с прошлым. Но отнюдь не «старческой примиренностью» навеяны последние стихи Ахматовой — отчетливей проступило то, что было свойственно ее поэзии всегда: тайнознание, вера в приоритет неведомых сил над материальной видимостью мира, открытие небесного в земном.
Позднее творчество Ахматовой — «шествие теней». В цикле Шиповник цветет, Полночных стихах, Венке мертвых Ахматова мысленно вызывает тени друзей — живых и умерших. Слово «тень», часто встречавшееся и в ранней лирике Ахматовой, теперь наполнялось новым смыслом: свобода от земных барьеров, перегородок времени. Свидание с «милыми тенями отдаленного прошлого», так и не встреченным на земле провиденциальным возлюбленным, постижение «тайны тайн» — основные мотивы ее «плодоносный осени». Начиная с 1946 года, многие стихи Ахматовой посвящены Исайе Берлину — английскому дипломату, филологу и философу, посетившему ее в 1945 в Фонтанном Доме. Беседы с Берлиным стали для Ахматовой выходом в живое интеллектуальное пространство Европы, привели в движение новые творческие силы, она мифологизировала их отношения, связывала с их встречей начало «холодной войны».
В течение двадцати двух лет Ахматова работала над итоговым произведением — Поэмой без героя. Поэма уводила в 1913 — к истокам русской и мировой трагедии, подводила черту под катастрофами 20 столетия. В поэме Ахматова различала три слоя, называя ее «шкатулкой с тройным дном». Первый слой — свидание с прошлым, оплакивание умерших. В колдовскую, заветную ночь героиня созывает «милые тени». На сцену выходят основные участники петербургского маскарада 10-х годов — О.Глебова-Судейкина, застрелившийся из-за любви к ней Вс.Князев, А.Блок. Смерть корнета (Вс.Князева) — преступление, вина за которое возложена на «петербургскую чертовню». В поэме Ахматова размышляет о настигшем Россию в 20 в. возмездии и ищет причину в роковом 1914, в той мистической чувственности, кабацком угаре, в который погружалась художественная интеллигенция, люди ее круга. Второй сюжет - звучание времени, то едва слышные, то тяжелые шаги Командора. Главное действующее лицо поэмы — время, оттого она и остается без героя. Но в более глубоком прочтении Поэма без героя предстает философско-этическим произведением о космических путях души, о теософском треугольнике «Бог — время - человек». Музыкальность поэмы, ее символическая образность, насыщенность культурными реминисценциями позволяют видеть в ней «исполнение мечты символистов» (В.Жирмунский).
Ахматова умерла 5 марта 1966. Кончина Ахматовой в Москве, отпевание ее в Петербурге и похороны в поселке Комарово вызвали многочисленные отклики в России и за рубежом. «Не только умолк неповторимый голос, до последних дней вносивший в мир тайную силу гармонии, — откликнулся на смерть Ахматовой Н.Струве, — с ним завершила свой круг неповторимая русская культура, просуществовавшая от первых песен Пушкина до последних песен Ахматовой».