Смекни!
smekni.com

Понятие, сущность и функции государства (стр. 6 из 25)

Атомно-молекулярную теорию он назвал "мифологией природы". Аналогичную позицию занимал и известный химик В.Оствальд.

По этому поводу А.Эйнштейн писал: "Предубеждение этих ученых против атомной теории можно, несомненно, отнести за счет их позитивистской философской установки. Это интересный пример того, как философские пре­дубеждения мешают правильной интерпретации фактов даже ученым со смелым мышлением и тонкой интуицией, предрассу­док — который сохранился и до сих пор — заключается в убеждении, будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию".

Таким образом, массив научного знания Э.Мах представляет уже не как объемный, многоуров­невый, но как плоский, одноуровневый.

3. ОСНОВНАЯ МОДЕЛЬ НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ

Сведение науки к сугубо эмпирическому знанию (радикальный эмпиризм), а ее функций к описанию (дескриптивизм) имело вполне определенные причины, и в том числе объективные.

Триумф механики в XVII-XIX вв. привел к тому, что механичес­кое объяснение стали рассматривать как единственный истинно научный способ объяснения.

Когда физик, говорит Ф.Эддингтон, стремился объяснить что-ли­бо, "его ухо изо всех сил пыталось уловить шум машины. Человек, который сумел бы сконструировать гравитацию из зубчатых колес, был бы героем викторианского века".

Но в XIX в., особенно во второй его половине, получает широкий размах исследование самых разнообразных немеханических явлений. Многочисленные попытки объяснить и вообще теоретически осознать их старым способом потерпели поражение. Это и вызвало у некоторых ученых разочарование в объяснительном исследовании как таковом.

Но наступил XX век, и вскоре ситуация начала меняться корен­ным образом. Даже физики отказались от программы сведения всех физических явлений к механическим. В начале века создается теория относительности, а затем квантовая механика, которые определяют новые пути развития физического познания. Больших успехов на пути разработки собственных понятийных средств и методов исследования удается достичь химии, биологии, лингвистике, психологии и другим наукам.

Развитие науки в первой трети нашего века непосредственно ставило вопросы о соотношении научного факта и закона, эмпирии и теории, о сущности объяснения и предвидения, об их структуре, роли и месте в исследовательском процессе. И эти вопросы не остались без ответа.

Спустя столетие возрождается к жизни концепция объяснения и предвидения, сформулированная О.Контом и его сподвижником Дж.С.Миллем. В книге "Логика исследования" (1935) К.Поппер изложил модель (схему) объяснения и предвидения. Дальнейшая разработка этой модели осуществлялась К.Гемпелем в статье "Функция общих законов в истории" (1942) и особенно в статье "Исследования по логике объяснения" (1948) (написанной в соавторстве с П.Оппенгеймом), а также в ряде его последующих работ.

"Дать причинное объяснение события, — писал К.Поппер, — значит дедуцировать положение, описывающее его, используя в качестве посылок дедукции один или более универсальных законов совместно с определенными единичными положениями — начальными условиями".

Пусть необходимо объяснить событие (е) — разрыв некоторой нити. Оно описывается посредством единичного фактуального положения (Е) — "Данная нить разорвалась". Допустим, нам известно другое событие (с) — к нити был подвешен груз весом два фунта, тогда как предел ее прочности равен одному фунту. Последнее событие может быть описано посредством фактуаль­ного положения (С) — "Данная нить была нагружена весом, превышающим предел ее прочности". Теперь мы отыскиваем такой причинно-следственный закон (3), который фиксирует, что события типа (с) всегда (с необходимостью) вызывают к жизни события типа (е): "Всегда, если нить нагружена весом, превыша­ющим предел ее прочности, то нить разрывается" или в общем виде: "Всегда, если С, то Е".

Завершенное объяснение имеет вид дедуктивного вывода:

Всегда, если нить нагружена весом, превышающим предел ее прочности, то нить разрывается (3)

Данная нить была нагружена весом, превышающим Предел ее прочности______________________(c)

Данная нить разорвалась

или в более общем, хотя и несколько упрощенном виде:

Всегда, если С, то Е

С/Е

Таким образом, событие (Е) объясняется путем апелляции к другому событию — (С) и к причинно-следственному закону, согласно которому события типа (С) всегда (с необходимостью) вызывают к жизни (являются причиной) события типа (Е).Гемпель и Оппенгейм обозначили положение, которое описывает объясняемый объект (здесь поло­жение Е), термином "экспланандум" (букв. "объясняемый"), а совокупность объясняющих положении (здесь: положения С и 3) — термином "эксплананс" (букв. "объясняющие").

Как нетрудно заметить, эксплананс в описанной модели совпадает с посылками дедуктивного вывода, а экспланандум — с его заключени­ем. К.Поппер рассмотрел предельно простой случай: в эксплананс включено всего одно положение о начальных условиях и одно положе­ние о законе, а дедуктивный вывод имеет одноступенчатый вид.

К.Гемпель и П.Оппенгейм показали, что чаще всего в эксплананс входит целый ряд тех и других положений, а процесс вывода приобретает сложный , подчас многоступенчатый характер.

4. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРОЦЕСС ОБЪЯСНЕНИЯ ДЕДУКТИВНЫМ?

Как видим, модель объяснения Поппера — Гемпеля является дедуктивной. Однако она оказывается таковой лишь в конце, в итоге всего объяснительного процесса. Сам же этот процесс имеет существен­но иной характер.

И действительно, что мы делаем, когда осуществляем дедуктив­ный вывод? Из некоторого множества имеющихся в нашем распоряже­нии положений (посылок) мы по определенным логическим правилам с необходимостью получаем (дедуктивно выводим) новое положение (заключение).А какую картину мы имеем в случае "дедуктивного" объяснения Поппера — Гемпеля? Да прямо противоположную.

В самом начале объяснительного процесса нам дано только то, что требуется объяснить (экспланандум Е), и задача состоит в том, чтобы каким-то способом отыскать объясняющие положения (эксплананс С и 3). Иными словами, к изначально заданному заключению надо подобрать посыпки, из которых это заключение вытекало бы дедуктивным образом.

Как происходят это отыскание, этот подбор?

Поскольку единственное, что нам дано в начале процесса объяс­нения, — экспланандум (Е), постольку лишь он сам и может служить указателем того, как надо вести поиск эксплананса.

А что можно получить, пользуясь таким указателем? Только схему искомого закона 3. Она должна иметь вид:"Всегда, если... то Е".

Получив эту схему, исследователь попытается припомнить такие из известных ему законов, которые бы удовлетворяли ей.Пусть ему удалось вспомнить несколько подобных законов ("Всегда, если А, то Е", "Всегда, если В, то Е" и "Всегда, если С, то Е").

Далее, поочередно используя каждый из этих законов в качестве посылки в сочетании с другой посьикой, в роли которой выступает экспланандум, человек делает вывод типа:

Всегда, если А, то Е Е/А

Этот вывод категорически запрещен дедуктивной логикой, ибо он не имеет логически необходимого характера. Он логически вероят­ностен, индуктивен (что и символизирует двойная черта), но без него не обойтись — только он может дать нам то последнее, в чем мы еще нуждаемся, — положение о начальных условиях (А). Поскольку вывод индуктивен, постольку это положение лишь гипотетично, является пока только версией.

Аналогичным образом получаются заключения В и С. Заверша­ется поиск эксплананса выяснением того, какая из полученных вер­сий — А, В или С — истинна. В результате мы получаем искомое положение о начальных условиях. И вот только теперь можно придать полученному объяснению дедуктивную форму в соответствии с моделью Поппера — Гемпеля.

Тем самым рассмотренная разновидность объяснения в действи­тельности является дедуктивной в очень незначительной части. Дедукция в ней используется лишь на самой последней стадии объяснительного процесса — стадии не столько собственно исследовательской, сколько "косметической", упорядочивающей полученные результаты, придаю­щей им строгий и презентабельный вид.

Что же касается остальной части (правильнее было бы сказать, остального целого) этого процесса, то здесь выполняются как раз индуктивные выводы, а также вневыводные логические акции и, страшно сказать, даже вообще внелогические познавательные действия.

Ну а как быть, если ни одна из полученных версий (А, В, С) не оказалась истинной? А что делать, если исследователь вообще не припомнил ни одного закона, который удовлетворял бы схеме: "Всегда, если ... то Е"? Рекомендация в обоих случаях одна — попытаться найти (открыть) нужный закон. Легко сказать — открыть! А как?

Таким образом, объяснительный процесс, ко­нечно же, окажется еще более сложным и дале­ким от "дедуктивной идиллии".

5. КАКОЙ ВИД ОБЪЯСНЕНИЯ ГЛАВНЕЕ?

В рассмотренной модели объясняемым является единичное собы­тие, а в роли экспланандума, стало быть, выступает описывающее это событие единичное фактуальное положение. В обыденной жизни действительно в подавляющем большинстве случаев приходится иметь дело с отдельными событиями.

Однако наука занимается объяснением не только единичных событий, но и свойств, отношений, функций, субстратов (материалов, из которых построены вещи), структур и т.д. Кроме того, наука — ив этом одно из ее существенных отличий от обыденного познания, — используя свои законы для объяснения единичных объектов, в свою очередь, стремится пойти дальше и объяснить сами эти законы. Нет такой разновидности научных объяснений, которую вообще, безотносительно к чему-либо, можно было бы назвать основной, объявив асе остальное второстепенным. Это имело бы смысл делать лишь применительно к отдельным наукам или категориям наук.