Смекни!
smekni.com

Исследование социально-экономических и политических процессов 4 (стр. 2 из 8)

Впоследствии связь между модернизацией и развитием была пересмотрена. Переходные процессы начали истолко­вываться как некий самостоятельный этап развития стран. Модернизация стала рассматриваться как непосредственное условие развития, абсолютно неискоренимый политический механизм развития человеческого сообщества[10]. Ее приори­тетной целью было названо изменение социально-экономи­ческих и политических структур, которое могло проводить­ся и вне западной демократической модели. В связи с этим появились теории «частичной модернизации», «тупиковой модернизации», «кризисного синдрома модернизации» и т.д. Главный упор в данном случае стал делаться на нацио­нальную форму модернизации, а в качестве определяющего фактора для характера и темпа переходных преобразований стал признаваться социокультурный фактор.

Модернизация является политическим проектом оп­ределенной части правящего класса, конкурирующим с другими вариантами развития. Это процесс, который харак­теризует объективное, но все же частичное и ограниченное втягивание страны в экономическое, политическое и другое социальное взаимодействие со странами, уже достигшими высокой позиции. Модернизация предполагает расширение и рационализацию национальной идентичности граждан на основе или в сочетании с нормами «мировой политической культуры».

В качестве типов модернизации выделяют «первичную модернизацию» и «вторичную (догоняющую) модерни­зацию». Первый тип характерен для стран, переживших переход к рациональным общественным структурам в результате постепенного, длительного, исторического развития внутренних процессов (Англия, США). Второй тип характерен для стран, по тем или иным причинам отставшим в своем развитии, а теперь за счет широкого использования опыта передовых государств пытающихся догнать их по уровню и качеству жизни. Результатом такой модели может быть или потеря традиционной культуры без обретения новой (например, ряд посткоммунистических го­сударств в Восточной Европе), или образование «анклавов» современной жизни в отсталых странах (например, Стамбул в Турции, Москва и Санкт-Петербург в России).

Также существует понятие частичной модернизации, которая представляет собой стадию при переходе от традиционных обществ к современным. Как показывает опыт, переходные общества могут застревать на стадии частичной модернизации, когда традиционность и рациональность как принципиально противоположные способы поведенческой ориентации человека и общества, от которых зависит формирование экономических, технических, административных навыков и соответствующих организационных структур, институционализируются в рамках одного и того же общества. Отдельные традиционные институты отнюдь не являются неизбежным препятствием модернизации, а наоборот, как свидетельствует опыт многих стран, могут способствовать успешному политическому развитию. Однако внедрение готовых образцов, произведенных модернизированным миром, в социально- исторический контекст общества, не успевшего модернизироваться за счет внутренних процессов, ведет к сосуществованию старого и нового, появившегося вследствие реформ. В результате происходит наложение типологически разнородных конфликтов, что вызывает их взаимное обострение. Внедренные в новый конспект элементы модернизированного общества перестают функционировать в нем как рациональные, и в то же время немодернизированные элементы не могут функционировать как традиционные. Симбиоз оказывается неплодотворным[11].

В настоящее время постулаты теории модернизации получают вторую жизнь, и в первую очередь это касается модели «вестернизации». Большинство постсоциалисти­ческих стран, в том числе и Россия, сориентированы на западные общественные ценности. В.В.Рукавишников ука­зывает: «Слово «вестернизация» наиболее полно выражает суть перемен в посткоммунистических странах, начиная с 1989 г. и по сей день»[12].

В данном случае вестернизация нашла свое отраже­ние в таком актуальном процессе, как глобализация всех сфер общественной жизни — экономической, духовной, социальной, политической. В современном мире эконо­мические структуры всех стран и государств настолько взаимосвязаны, что, например, изменение экономической ситуации того или иного государства сказывается на эконо­мическом положении других государств. Та же взаимосвязь наблюдается в духовной, культурной сфере. Политическая жизнь приобретает все более и более интегрированный характер.

Однако процессы глобализации носят очень противоре­чивый и болезненный характер. Не случайно за последнее время против глобализации выступают сотни тысяч людей. Глобализация означает в некоторой степени игнорирова­ние национальных интересов народов и государств. Более богатые государства, например, защищая свои интересы, навязывают свое видение мира, свои материальные и ду­ховные ценности[13]. Утрачивается значение суверенитета, вырабатываются некие международные стандарты (разде­ление властей, права и свободы человека и гражданина, ме­ханизмы их защиты, принципы экономики), что оказывает непосредственное влияние на процесс перехода. Однако глобальные структурные изменения внутри богатых стран также могут приводить к ухудшению жизненного уровня многих людей. Поэтому хотя глобализация представляет собой объективный процесс, тем не менее последствия ее носят негативный характер.

Глобализация фактически приводит к американизации всего человечества. Благодаря своей мощной экономике США диктуют остальному миру свои ценности, свою куль­туру, свое мировоззрение и свое миропонимание.

Да, безусловно, современное состояние США и ряда европейских стран говорит о высоком уровне социального, экономического, политического развития. Но означает ли это, что Восточная Европа или Россия должны следовать по такому же пути? Прививание западной культуры, методов управления экономикой и государством не всегда может согласовываться не только с национальными факторами, но и с непосредственными политическими и экономичес­кими реалиями. В качестве примера можно привести опыт установления института вице-президентства первоначально в СССР, а затем и в России. Данная попытка завершилась неудачей в связи с несоответствием данного института с национальными традициями.

Кроме того, приверженцы теории вестернизации и глобализации не учитывают тот фактор, что западные госу­дарства не остаются неизменными. Следует также заметить, что модернизация — не обязательный исторический этап, через который должны пройти все страны. Она возможна, но не предопределена.

Таким образом, термин «модернизация» ни в коем слу­чае не должен подменять термин «переходность». Данные процессы идут взаимосвязано, параллельно. Переходное государство может включать в себя элементы модерниза­ции (в любой из существующих моделей). Между тради­ционным и современным обществом существует особая смешанная система, которая характеризируется качества­ми неустойчивости и кризисности. Именно этот период и может быть назван переходным. Кроме того, мировой опыт показывает, что в своем «чистом» виде этот процесс ведет к дезинтеграции общества, которая может породить тенденцию к авторитаризму. Для того чтобы избежать это­го, развитие государства должно учитывать собственные и социальные, и культурные, и экономические факторы. Поэтому именно термин «переходность» вправе выразить все вышеуказанные качества.

Свойства переходности не позволяют подменять его и термином «демократический транзит». Западная транзитология имеет два измерения. Первое изучает переходный период сам по себе и связан с понятием «транзит», второе рассматривает трансформацию политического режима, мо­дели будущего демократического государства. Российские исследователи, в частности, В. Гельман[14], используют поня­тия «транзит» и «трансформация» как синонимы. При таком использовании терминов демократический транзит — это многообразный политический процесс, который приводит к качественным изменениям политического режима; это непосредственный переход от авторитарного к демократи­ческому режиму, факторы такого перехода, модели развития будущей демократии и ее институтов.

С середины 70-х гг.. стал набирать силу процесс крушения авторитарных режимов. Кульминацией этого процесса, названного С.Хантингтоном «третьей волной демократизации», было падение на рубеже 80-90-х гг.. коммунистических режимов в СССР и Восточной Европе. Данная проблема не является новой. Впервые проблемы демократизации встали в послевоенные годы в Германии, Италии, Японии. Впоследствии похожие задачи стояли перед странами Южной Европы — Испанией, Португалией, Грецией, а также в Латинской Америкой.

Концепция «третьей волны демократизации» была разработана не без влияния книги А. Тоффлера «Третья волна», посвященной переменам во всех сферах обще­ственной жизни под влиянием электронной и инфор­мационной революций8. Кроме того, начало изучению переходных периодов положила статья Данхарта Растоу «Переходы к демократии: попытка динамической модели». Растоу поставил задачу проследить, как страны переходят от одного строя к другому и почему одни либеральные демократии распадаются, а другие продолжают устой­чивое существование. Растоу отверг модернизационный подход, в котором возможность перехода к демократии рассматривалась как следствие социально-экономического развития (Липсет), особенность политической культуры (Алмонд, Верба), генезис социальной и политической структуры общества (Р.Даль). Эти теории, по Растоу, не рассматривали динамики перехода. Растоу отверг пред­ставление об обусловленности перехода к демократии в различные исторические периоды в различных странах одними и теми же факторами.