Смекни!
smekni.com

Журналистика конца XIX века (стр. 5 из 8)

Бесспорно, были среди репортеров 80-х-годов и преуспевав­шие. За счет чего? «Заработок хроникеров резко колебался. Одни хроникеры зарабатывали 500-700 руб. в месяц, другие жили на 30 руб.». Обратимся к тем, которые жили на 500-700 рублей в месяц.

Одним из самых известных репортеров в 80-х годах считался Юлий Осипович Шрейер (1835-1887 гг.). В молодости он был и офицером артиллерии, и начальником Виленской телеграфной станции, и председателем цензурного комитета в Варшаве, и со­трудником Учредительного комитета по устройству быта крестьян в Царстве Польском. Больше чем кто бы то ни было он имел право сказать: «Мы все служили понемногу кому-нибудь и как-нибудь». Но настоящее свое призвание нашел Шрейер в репортер­ской работе.

Как репортер Шрейер заявил о себе еще в 1870 году. Отпра­вившись на франко-прусский фронт, он регулярно стал посылать оттуда свои «корреспонденции с поля битвы». Затем в 1871 году он основал газету «Новости». Через три года он, однако, оставил редакторско-издательскую деятельность и целиком переключился на репортерскую работу. В 80-е годы репортерская слава Шрейера достигла апогея: в атмосфере реакции он чувствовал себя как ры­ба в воде.

«Королем петербургских репортеров» называет Шрейера и Александр Чехов. Шрейер - «король репортеров» и для А. Е. Ка­уфмана, для известного газетчика-восьмидесятника. Шрейер умел первым узнавать сенсационную новость, причем подчас толь­ко зоркий глаз Шрейера видел сенсационность в новости, которая казалась остальным газетчикам рядовой. Только Шрейер мог проникать туда, куда не мог проникнуть ни один газетчик, напри­мер, под видом официанта попасть на тайный обед акцио­нерного общества. «О Шрейере как о репортере сложились целые легенды. Рассказывалось, например, что в суде разбиралось какое-то дело при закрытых дверях. Попасть в зал суда было невоз­можно. У дверей стоял судебный пристав. Но Шрейер попал. Он уверил пристава, что он явился спешно от жены одного из защит­ников, в доме которого случилось что-то неладное. Пристав впус­тил его в залу, но взял с него честное слово, что он никому не скажет ни слова о том, что увидит и услышит на суде... Пристав, встретившись потом со Шрейером, горько упрекнул его за то, что он не сдержал данного слова.

Нужно быть очень наивным человеком, чтобы верить сло­ву журналиста, спокойно и нисколько не смущаясь ответил Шрейер.

Следовательно, работать, как Шрейер, с таким же размахом и успехом, мог только человек, отбросивший в сторону понятия о чести и совести. Обман не считался больше предосудительным средством работы журналиста. Цель - добывание новостей оправдывала любые средства.

Раздобыв ему одному известную новость, Шрейер шел по ре­дакциям и предлагал ее, как купец редкий и дефицитный товар, за самую дорогую цену, то есть по двугривенному за строку.

В прежние времена, чтобы быть хорошим журналистом, нуж­но было иметь литературный талант и определенные убеждения. И совсем не обязательным было обладание физической силой, лов­костью, пронырливостью, быстротой реакции. В своих «Записках» репортер-восьмидесятник Александр Чехов выставляет такие тре­бования: «Для того чтобы с успехом заниматься репортажем, нуж­но быть молодым, крепким, выносливым и от природы энергич­ным, сообразительным и находчивым человеком. Нужно быть вез­де первым, нужно обладать чутьем и умением быстро, ориентиро­ваться». Все так. Но следовало бы добавить еще одно новое ка­чество журналиста-восьмидесятника умение обходиться без со­вести. Это качество являлось совершенно необходимым для ус­пеха.

Ни один из преуспевавших в то время журналистов-газетчи­ков, репортеров не обошелся без этого нового качества.

Не церемонился с правдой и законами морали, например, и Николай Александрович Лейкин, с сотрудничеством которого был в значительной степени связан успех «Петербургской газеты». Пройдя школу Худекова, Лейкин впоследствии стал матерым буль­варным журналистом-строчкогоном.

«Скажи, Николай Александрович, во сколько времени ты можешь написать сценку? - спрашиваем его.

- Если строк в полтораста, в полчаса напишу».

Развитие капитализма в печати, безусловно, не могло приво­дить к возникновению только негативных явлений, даже если учесть, что это развитие происходило в основном в рамках перио­да политической реакции.

Следует, например, обратить внимание на возрастание тира­жей, на рост оперативности в освещении газетами политических событий. Среди газетчиков нового типа не все были негодяями пьяницами, прощелыгами, взяточниками и вымогателями, лжеца­ми и клеветниками. Были среди них и такие, которые пытались выстоять против растлевающего влияния законов буржуазной пе­чати, долго сохраняли демократизм, оппозиционность, а подчас а революционную идейность. Им жилось нелегко. Они бедствовали и нередко сдавали свои позиции. Некоторые покидали журналистику и уходили в литературу, если это им удавалось. Иногда уходили вообще к другим занятиям, ничего общего с литературным» не имеющим.

Светлым пятном в репортерском мире Москвы был, напри­мер, Владимир Алексеевич Гиляровский (1853-1935 гг.). Как и Шрейер, он считался одним из королей репортажа. Он всегда был в курсе всех городских событий и всюду поспевал первым. «На крупный пожар он мчался вместе с пожарной командой. При раскрытии какого-нибудь убийства, ограбления или крупной кражи, работал вместе с сыщиками в самых опасных местах, и что бы ни случилось выдающегося в Москве или на ее окраинах Гиля­ровский был первый там». При всей своей необычной вездесущности и оперативности Гиляровский сохранял демократизм своей позиции, в его материалах нередко звучала резкая обличительность. В цензурном ведомстве он был на строгом учете, из-за его репортажей на газеты нередко накладывались различные адми­нистративные взыскания. Гиляровского хорошо знала и всегда приветствовала городская голытьба, считая его своим челове­ком безусловно, за обличительный тон его заметок и репорта­жей о городском дне.

Нельзя сбрасывать со счета и тот факт, что в эти годы заро­дились некоторые приемы работы журналистов, некоторые газет­ные жанры, которые остаются на вооружении газетчиков до сих пор. Теперь часто пишут о журналистах, которые меняют профес­сию на время работы над каким-либо материалом. При этом тра­дицию перевоплощения газетчика возводят почему-то к Михаилу Кольцову, считая его репортаж «Три дня в такси» первым весьма удачным опытом такого рода. Между тем этот прием впервые в России стал применяться буржуазными журналистами еще в 80-е, годы.

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В ПЕЧАТИ 80-х ГОДОВ

О принципах политической дифференциации прессы

Итак, положение печати в рамках периода 80-х годов опре­делялось в основном влиянием двух факторов политического (наступление реакции) и экономического (развитие капитализма). Эти два фактора сыграли определяющую роль и в новой расста­новке политических сил в журналистике. В общественно-политиче­ской борьбе намечалась смена действующих сил, возникали новые течения. Следствием этого явилось возникновение и новых направлений в журналистике.

Историческая реальность 80-х годов показывает, что на арене общественно-политической жизни в этот период действовали четыре класса: помещики как нисходящий класс; буржуазия как класс восходящий и ищущий путей к политической власти; кре­стьянство, наиболее многочисленный и наиболее неоднородный класс; и начинающий быстро развиваться рабочий класс. Силы этих четырех классов неравномерно распределялись по четырем политическим лагерям. Монархический лагерь был еще наиболее многочисленным в него входили дворянство, значительная часть буржуазии, часть крестьянства. Либеральный лагерь в основном формировался за счет буржуазных слоев населения, хотя здесь отчасти были и представители дворянской интеллигенции. Бур­жуазно-демократический лагерь составляли представители интел­лигенции народнического толка, выражавшие интересы мелкой буржуазии деревни и города.

Лагерь социал-демократов, который только начал формиро­ваться в этот период, выражал интересы рабочего класса и бед­нейших слоев крестьянства.

Исходя из марксистско-ленинского принципа классификации печати, по ее классово-партийной принадлежности можно указать, таким образом, на наличие следующих политических направлений в журналистике 80-х годов: дворянско-монархическое, буржуазно-монархическое, буржуазно-либеральное, буржуазно-демократиче­ское, революционно-демократическое и социал-демократическое.

Разумеется, для характеристики того или иного издания не­достаточно определить только его классово-партийную принад­лежность. Но это главный признак, и он должен быть назван в первую очередь. Все же остальные признаки степень консерва­тивности, ориентация на тот или иной читательский слой и т.д. могут быть лишь в ряду вторичных признаков издания.

К сожалению, эти принципы политической классификации прессы по направлениям не всегда соблюдаются в нашей научной историко-журналистской литературе. В наиболее полном советском справочнике «Русская периодическая печать (1702-1894)» разделы, охватывающие 70-80-е годы, являются уязвимыми как раз с этой точки зрения. Нельзя сказать, что характеристики изда­ний здесь ошибочны, но они слишком разнородны определяют направление печатного органа в одном случае по одному признаку, в другом по другому. В этих оценках нередко отсутствует та систематичность, которая необходима всякому справочнику и которая, бесспорно, имеется в данном справочнике во многих других отношениях (обязательное указание выходных данных, периодичности, состава редакции).

Недостаточной точностью страдают, например, такие характе­ристики в справочнике, как: «становится самым влиятельным ор­ганом реакционной журналистики» (о «Русском вестнике», стр. 342); «издание велось в верноподданническом духе» (о жур­нале «Досуг и дело», стр. 492); «охранительное издание» (о газете «Современные известия», стр. 501); «газета монархического на­правления» (о «России», стр. 652); «беспринципная газета, при­бежище реакции» (о газете «Новое время», стр. 510). Ибо это указание лишь на принадлежность газет и журналов к тому или иному политическому лагерю. Между тем, в лагере реакции, в монархическом лагере обитали и официальные правительственные органы и частные издания, стоявшие на дворянских позициях, и многие печатные органы, стоявшие на позициях буржуазных. «Реакционным» и «монархическим» были такие издания, как, на­пример, «Гражданин», защищавшее интересы помещиков, «Новое время» Суворина, отражавшее интересы крупного капитала, «Московский листок» Пастухова, стоявшее на позициях купечест­ва и мелкой буржуазии. Одно дело издание дворянско-монархическое, другое буржуазно-монархическое различие было доста­точно существенным, чтобы его отметить.