Для государств, относимых к группе промышленно развитых, первая половина 20 в. прошла под знаком нарастания государственного вмешательства в народно хозяйственные процессы. Эта тенденция, в развитии которой были свои подъемы и спады, затронула практически все сферы экономической деятельности и оформилась в две основные модификации. Одна была подмечена марксистской литературой уже в самом начале своего генезиса (теория государственно-монополистического капитализма) и стала основой построения модели управления социалистической экономикой СССР. Эта модель, многократно репродуцированная в послевоенные годы в странах бывшего социалистического содружества, сохраняла в СССР свои позиции вплоть до самого недавнего времени. Ее можно было бы определить как систему тотального государственного регулирования всех народнохозяйственных процессов и явлений (кредита в том числе) в условиях, когда рыночные связи признаются внесистемными, в результате чего товарно-денежные отношения заменяются отношениями распределения и перераспределения.
Другая модель, связанная с развитием объективных, естественно-экономических процессов, вылилась в годы Великой депрессии в “новый курс” Ф.Д. Рузвельта, ставший оригинальным воплощением теории государственного регулирования рыночных процессов, у истоков которой стоял Дж. М. Кейнс. Следует отметить, что в 20-е годы и в СССР экономическая мысль развивалась под воздействием общемировых тенденций, что дает основание охарактеризовать целую группу ведущих экономистов страны (в основном немарксистов), уделявших значительное внимание анализу денежно-кредитных отношений, как оригинальных предшественников Кейнса. Среди них следует особо выделить концепцию Н.Д. Кондратьева, З.С. Каценеленбаума, Л.Н. Юровского.
Банковские крахи 20 – 30-х годов явственно показали, что эффективное функционирование национальных экономических систем во многом основано на стабильности финансово-кредитных структур. Последние же могут работать адекватно стоящим перед ними задачам лишь тогда, когда субъекты рыночных связей уверены, с одной стороны, в том, что они гарантированы от “эффекта падающего домино” в случае начала любых потрясений в банковской сфере, с другой – в том, что при возникновении указанной ситуации, а также любого рода нечестной игры (мошенничество и другие действия в обход закона, злоупотребления наличной информацией, внутренние противоречия в рамках самих финансовых институтов и т.п.) интересы клиентов будут соблюдены. Только обеспечение такого рода стабильности национальной финансовой системы, взятой в целом, позволяет ей осуществлять те функции, которые дают возможность отнести ее к важнейшим инфраструктурным условиям эффективного функционирования рыночных механизмов.
В межвоенный период усилия по регулированию кредита были направлены главным образом на ослабление давления рыночной конкуренции на прибыли и капиталы банковских институтов. Именно здесь усматривалась база стабильности финансовой сферы в целом и отдельных банковских институтов в частности, а в качестве ведущих инструментов для воздействия на ситуацию использовались жесткое регулирование ссудного капитала и стратегия четкого структурирования, разделения финансовых институтов и рынков. Государственные регулирующие мероприятия были направлены на адекватное обеспечение потребностей развития экономики средствами платежа, ликвидностью, кредитом, удовлетворение потребности в кредите мелких и средних предприятий и в то же время – на избежание перекредитования, с одной стороны, и излишней концентрации сил в банковско-финансовой сфере, которая в этом случае оказалась бы в состоянии стать опасным конкурентом государству в вопросах регулирования экономики, – с другой.
Всплеск дирижизма после второй мировой войны еще более сузил возможности воздействия рыночных сил на кредитные отношения. Однако с преодолением последствий войны, с ростом национального дохода, с усилением диверсификации промышленности и торговли и активизацией международных связей по линии внешней торговли, капиталовложений и в итоге с ростом воздействия механизмов рынка на экономические процессы в целом ряде стран начинается определенная переориентировка в рамках концепций хозяйственного роста: возрастающее внимание уделяется рыночным методам регулирования отношений в банковско-финансовой сфере.
С неокейнсианской моделью, основанной на взгляде о сугубой необходимости государственного регулирования хозяйственных процессов, начинают активно конкурировать (особенно на рубеже 60 – 70-х годов) воззрения, связанные с признанием принципиальной возможности саморегуляции хозяйства на основе естественно-экономических, рыночных процессов.
Национальные власти во все большей степени соглашались с точкой зрения, что высокодиверсифицированные, сложные и быстро меняющиеся потребности современной экономики в финансовых услугах не могут более адекватно удовлетворяться в рамках сверхпротекционистских и зарегулированных финансовых систем, в особенности с учетом нарастающей интернационализации хозяйственных связей [4, c. 182].
Дерегуляционная волна возродила целый ряд мероприятий, свойственных хозяйственной жизни докейнсианского времени и модифицированных применительно к новому качественному состоянию мирового хозяйства:
1) дерегуляция цен (в том числе цены ссудного капитала – процентной ставки);
2) отход от прямого контроля за кредитом и принудительного регулирования инвестиционных потоков;
3) меры, направленные на усиление тенденции к диверсификации финансовых услуг и деспециализации соответствующих институтов;
4) упрочение принципа равной и “нейтральной” конкуренции;
5) меры, ориентированные на рост числа конкурирующих институтов, как резидентских, так и привлекаемых извне;
6) обеспечение достаточной информационной базы, своего рода обозримости рынков;
7) поддержка эффективной собственности (в том числе за счет слияния различных банковских институтов);
8) меры по укреплению конкурентоспособности национальных рынков и составляющих их кредитно-финансовых институтов на международном рынке ссудных капиталов.
В итоге уже к началу 80-х годов (и на протяжении всего этого десятилетия) в валютно-финансовой политике западных государств отчетливо взаимодействовали две тенденции: дерегулирование отдельных товарных и особенно валютно-финансовых потоков и одновременно ограждение национального экономического пространства, рост протекционизма. Заметно снижается значение даже такого традиционно удобного и радикального средства официального регулирования рынка ссудных капиталов, каким всегда были процентные ставки.
До определенной степени динамика этого процесса может быть интерпретирована исходя из созданной в конце 20-х годов и прочно забытой в СССР (вплоть до второй половины 80-х годов), несмотря на значительный интерес мировой экономической науки, концепции больших циклов конъюнктуры (“волн Кондратьева”). Изменения в сфере кредита, отмеченные выше, могут быть связаны с началом очередного повышательного движения “волны Кондратьева”, датируемым в зарубежной литературе именно рубежом 70 – 80-х годов.
Сдвиги в процессе производства потребовали адекватных изменений в сфере обращения в целом и в кредитной системе как важнейшей инфраструктурной составляющей процесса общественного воспроизводства.
Перед государством же ставится соответствующая задача перехода от прямого административно-правового воздействия на хозяйственные процессы к косвенным мерам, нацеленным на обеспечение беспрепятственного функционирования регулирующих тенденций рыночного механизма.
Регулирование кредитно-финансовых процессов на внутристрановом уровне решает двуединую задачу – осуществление широкого макроэкономического воздействия на народное хозяйство, сочетаемого с возможностью оперативной корректировки проводимых мероприятий.
На рынке ссудных капиталов государство выступает кредитором и заемщиком, может устанавливать общие правила функционирования рынка и контролировать их выполнение, проводить официальную денежно-кредитную политику и т.д. Влиянием государства обусловливаются основные тенденции развития рынка [4, c. 183].
Прямое государственное воздействие на рынок ссудных капиталов осуществляется двояко: с использованием административных, нормотворческих мероприятий или экономическими средствами, прежде всего за счет использования возможностей государственного бюджета. Ведущими регулирующими институтами в данном случае являются законодательные (парламенты) и исполнительные (различные министерства: финансов, торговли и промышленности и т.д.)
Так называемый разумный надзор связан прежде всего с принятием законодательных актов, касающихся деятельности банков, эмиссии ценных бумаг и торговли ими, о фондовой бирже и т.д.
Особый вид государственного вмешательства в функционирование кредитной системы – регулирование процентных ставок, осуществляемое через посредство центрального банка страны путем фиксирования специальной ставки по учету коммерческих векселей, обычно акцептованных первоклассными банками, или установление минимальных ставок по ссудам этого банка, выступившего в данном случае как кредитор последней инстанции.
Манипулирование процентными ставками во многих странах является важнейшим инструментом контроля над денежной массой. Рост процентных ставок, удорожание кредита, например, побуждают сокращать кассовые остатки, снижают объем заимствований; соответственно сокращается потребность в платежных средствах и в то же время создается дополнительный стимул ускорения оборота денег. Центральный банк, исходя из нужд денежной политики, предпринимает соответствующие шаги в области процентных ставок, прежде всего по краткосрочным заимствованиям. Политика высоких процентных ставок применяемая в течение длительного времени может создать определенные затруднения в развитии торговли, не оказав при этом стабилизирующего воздействия на инфляционные процессы.