(1) Например, охватит меня ярость, и вот моенастоящее "я" так и клокочет, и все его видят, и даже я сам могу его обнаружить. [Антоний (Блум), митрополит Сурожский. Молитва - встреча (1968)].
Даже если существует монадическое и единое картезианское Я, онтологически независимое от языка, который оно использует для самовыражения, и не подверженное его влиянию, это Я может выразить себя лингвистически только с помощью грамматических категорий и семантических различий, которые ему предоставляет тот язык, который оно использует для самовыражения. По мнению Джона Лайонза, в настоящее время все лингвисты, каких бы теоретических убеждений они не придерживались, признают, что в реальности гомогенной, стилистически и социоэкспрессивно не дифференцированной языковой системы не существует. Из этого следует, что для лингвистов споры философов и психологов относительно характера Я и тождества личности имеют второстепенное значение. Субъективность, в том виде, как она проявляется в языке, - локутивная субъективность – ситуационно и стилистически дифференцирована. То же самое очевидно относится и к степени субъективности, которая выражается в различных стилях и в различных ситуациях [Лайонз, 2003: 355- 356].
Кроме того, в значении местоимения я есть информация о том, что актант ситуации характеризуется как индивидуальность, личность, но при этом не раскрываются какие бы то ни было свойства личности. Указывается только, кто получает данную характеристику – это указание на говорящего. Еще раз подчеркнем, что слова личность, индивидуальность не употребляются здесь в оценочном смысле, включающем представление о значительности личности.
Показателем того, что представление о личности, индивидуальности ассоциируется говорящим со значением я, может служить следующее высказывание, раскрывающее осознание способа отображения себя через местоимение я:
(2) Я – это я, единственный, неповторимый, как и каждый живущий на земле человек (Катаев) [пример из кн.: РГ, 1980, I, с. 532].
Аргументом в пользу того, что местоимение я задает представление актанта ситуации как личности, служит также развитие у этого слова особого значения, которое уже неоднократно отмечалось в лингвистических работах (например, РГ, 1980, I, с. 532):
(3) я может обозначать саму личность как определенный набор свойств в отрыве от его носителя: … потребность как-то утвердить свое я, свою личность (газ.)
С.Д. Кацнельсон полагает, что входящие в дейктическое поле языка личные местоимения выделяют участников разговора. Так, «Я - это говорящее лицо в отношении к самому себе» [Кацнельсон, 2004:5], идентифицирующее себя как личность, самость.
По мнению О.Н. Селиверстовой, есть только одно условие, при котором определения к я стоят в препозиции, а именно, когда контекст строится так, что местоимение получает свой референт не в акте речи, а как бы в «предречи» или во всяком случае до произнесения самого местоимения [Селиверстова, 2004: 416]. Показателем этого часто служит повторное употребление:
(4) Как будто бы в меня вселилась другая, посторонняя мне женщина, а я, настоящая Я, только с ужасом прислушивалась и приглядывалась к ней (Рунова);
(5) … ведь этакий Я только один и есть! (Достоевский) [примеры взяты из кн.: Пешковский 1938:192]. По нашему мнению, в примерах подобного рода местоимение я не просто указывает на говорящего, а подчеркивает особые черты его Я, самости (настоящая Я, этакий Я), выражает самооценку личности.
Примечательным является то, что в русском языке употребляется местоимение я, которое может утрачивать местоименное значение: яприобретает значение «личность, индивидуум»:
(6) Откинув докучную маску, Не чувствуя уз бытия, В какую волшебную сказку Вольется свободное я [Русская грамматика, 1982: 532]. В большом толковом словаре русского языка (БТСРЯ, 351-353) находим следующую дефиницию:
(7)Я, местоим. сущ. II. неизм.; ср. Употр. для обозначения сознаваемой человеком собственной сущности, самого себя как личности; индивидуума, а также для обозначения субъекта (в философии):
Говорить о своем «я». Он мое второе «я». Ее «я» отсутствовало всегда. Представление о собственном «я». Мир существует независимо от нашего «я».
Местоимение я может также развивать значение «любой, всякий человек, человек вообще»:
(8) Было бы хорошо, если бы книга с шутливым названием «Мама, папа и я» была прочитана каждым «я», каждой матерью и отцом, порождающими новые «я» [пример из кн., Русская грамматика, том 1, 1982:533]. В этих случаях слово я получает признак мужского рода.
Как мы уже ранее упоминали, личное местоимение я обозначает единичное лицо говорящего (я). Это местоимение также может иметь обобщенное значение, и абстрагировано представлять любое лицо. Обобщенное значение приобретают местоимение я в таких условиях контекста, когда отнесенность к единичному и определенному лицу одновременно предполагает возможность – при сходной ситуации – отнесенности к любым другим лицам:
(9)Я человек и ничто человеческое мне не чуждо [Русская грамматика, том 1, 1982:533].
Местоимение первого лица единственного числа является одним из формальных признаков повествования от первого лица, получившего в современной литературе столь широкое распространение не только в русском языке, но и в других языках, например, в английском. В следующем примере в речи кинобосса из рассказа Р. Ларднера «Гнездышко любви» наблюдается утрированно частое местоимение первого лица, изобличающее самодовольство и эгоизм говорящего:
(10) “… I mean I want you to be sure and see the kiddies. I’ve got three.”
“I’ve seen their pictures,” said Bartellet. “You must be very proud of them. They’re all girls, aren’t they?”
“Yes, sir, three girls. I wouldn’t have a boy. I mean I always wanted girls. I mean girls have got a lot more zip to them. I mean they’re a lot zippier. But let’s go! The Rolls is downstairs and if we start now we’ll get there before dark. I mean I want you to see the place while it’s still daylight.”[ пример взят из кн.: Арнольд И.В., Стилистика современного английского языка, М., 1990:148-149].
Итак, анализ местоимения я показывает, что его своеобразие заключается не в отсутствии значения или в его изменяемости в зависимости от ситуации, а в том, что оно носит отсылочный характер и тем самым «объявляет» себя не самодостаточным: представляя актант ситуации как индивидуальность, личность, местоимение я не содержит в своем значении указания на образ данной личности, а всего лишь указывает на определенный набор свойств в отрыве от его носителя.Более того, местоимение я отсылает к автору речи как к тому, кто идентичен индивидуализировано представленному участнику события. Характер значения местоимения я определяет и его референциальные особенности – как правило, оно имеет референтное употребление, т.е. относится к индивиду, раскрывающему себя посредством местоимения я. Кроме того, местоимение я употребляется в составе таких словосочетаний как настоящее я, искреннее я, где обнаруживает значение самости отдельно взятой личности, ее уникальности, индивидуальности в многообразии ее проявлений.
Библиографический список
1. Селиверстова О.Н. Труды по семантике / О.Н. Селиверстова. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 960с.
2. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове / В.В. Виноградов. – М.: Русский язык,1972. – С. 258.
3. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка / Ю.С. Степанов. – М.: Наука, 1981. – С.165, 609.
4. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Эмиль Бенвенист. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 448с.
5. Кронгауз М.А. Семантика / М.А. Кронгауз. – М.: Издательский центр «Академия», 2005. – 352с.
6. Лайонз Дж. Лингвистическая семантика / Джон Лайонз – М.: Языки славянской культуры, 2003. – 400с.
7. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение / С.Д. Кацнельсон. – М.: Едиториал УРСС, 2004. - 112с.
Куличкова К.В.
Южно-уральский государственный университет
ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ метафор стихотворения
П.Б. Шелли «MUTABILITY»
при переводе на русский язык
П.Б. Шелли является одним из наиболее почитаемых в Англии поэтов, однако его произведения в русской культуре занимают весьма скромное место. Будучи горячо любимым поэтом на родине, в России Шелли не получил такой широкой известности. Парадокс признания поэтов одной культурой и неприятие другой интересует не только литературоведов, критиков и культурологов, но и лингвистов, пытающихся найти корни этого противоречия. Разумеется, огромную роль в восприятии поэта играет перевод, благодаря которому читатели открывают для себя иностранных авторов. По определенным причинам, таким, как наличие сложившейся переводоведческой традиции, так называемой «моды» на создание переводов какого-либо автора, социально-культурной ситуации данной эпохи и близости лирической философии к национальным и культурным особенностям носителей языка перевода, одни поэты становятся частью принимаемой культуры, другие лишь упоминаются в рамках истории литературы. Важную роль для понимания поэтики оригинала и перевода играют различные образные средства и тропы, среди которых, метафора занимает особое место. Высокая степень метафоризации свойственна большинству стихотворений Шелли, поэтому адекватное воспроизведение метафоры влияет на адекватность перевода всего стихотворения.