В этом направлении понятие картины мира было развито Р.Декартом, который, тем самым, описывает структуру логики определения как логики выдвижения и формирования гипотезы. На основе этой логики развиваются такие методы и формы конструирования научной теории, как анализ и синтез (метод конструирования научной теории посредством вычленения структурных и функциональных элементов объекта с последующим воссозданием целостной картины объекта как стационарной системы), экстраполяция (специфически научный прием построения теории, когда разные объекты или временные формы одного объекта объясняются в терминах одной и той же идеальной модели), индукция и дедукция (формально-логический прием образования понятий посредством выведения общего заключения из частных посылок и частных выводов из общего утверждения), аксиоматизация (форма построения теории путем введения принципиально необосновываемых (само собой разумеющихся) предположений), математический и формально-логический вывод и т.д.
Формирование аксиоматики определения предмета в научной рациональности, само по себе, недостаточно и сопровождается развертыванием, кроме того, логики вывода (доказательства). Типичным представителем этого движения является Ф.Бэкон.
Как уже было сказано, наблюдение и опыт являются методами, общими для всего естествознания. Ф.Бэкон формулирует понятие естественнонаучного опыта: эксперимент является предметом интереса практически всех его основных трудов. Понятно, что логика определения (теоретический эквивалент предмета) и логика вывода (метод) в своих развернутых формах должны совпадать, - лишь тогда достигается осмысленность научного познавательного акта. Однако, понятие смысла науки не реконструируемо в терминах самой науки (теорема Геделя о запрете на самообоснование в рамках формализованных систем). Именно с этим противоречием связана существенная характеристика эксперимента в следующих взаимосвязанных определениях:
1. Экспериментальный метод основывается на методическом задании условий и ограничений, которое должно вести к принципиальной предсказуемости результата. Ученый должен максимально избавить объект экспериментального обращения от множественности, а, потому, неопределенности связей и отношений и добиться чистоты опыта, т.е. теоретической стерильности результата.
2. В эксперименте, как инструментальном воплощении метода, знание о предмете (логика определения) представлено как способ получения знания о предмете (логика вывода). История развития эксперимента, как раз, свидетельствует о том, что тенденция к отождествлению предмета и метода есть перманентная попытка научного осмысления науки: наука всегда считала основной проблемой собственного самоопределения задачу расчленения объекта своего интереса до элементарной причины и беспричинного состояния, то есть до математической точки, то есть до мысленной конструкции.
3. В пределе оптимальности эксперимент требует своего доведения до мысленного эксперимента, свободного от субъективности чувственного восприятия и случайности неучтенных реальных обстоятельств. И именно к этому неосознанно стремится современная наука, широко и с оптимизмом внедряя в эксперимент компьютерное моделирование. Компьютерная эйфория в науке, прежде всего, связана со стремлением заменить актуальную неопределенность смысла науки на потенциальную бесконечность возможностей научного метода. Такая эйфория возникала в науке каждый раз, когда делалось эпохальное открытие - каждый раз, когда введение новой аксиоматики в логике определения позволяло уйти от задания конечных вопросов и углубиться в конструирование невиданной (неочевидной) ранее объективности.
Попытка экспликации (проявления) смысла науки в науке, если не запрещена, то, во всяком случае, вызывает подозрение в антинаучности: можно бесконечно добиваться соответствия метода и онтологии (существования) предмета, но, как только это выполнено, статус объективной реальности оказывается тождественен статусу картины мира. То есть, либо мир как картина должен быть признан продуктом разумного конструирования и, тем самым, будет упразднен принцип научной объективности; либо субъект науки должен быть взят как объект онтологического (бытийного), а не гносеологического (познавательного) статуса, включен в объективную реальность как рядоположенный с любым объектом любой науки и, тем самым, инструментарий научного эксперимента (в том числе прибор, и аналитические способности исследователя) очертит не внешний объект, а собственные параметры. Не случайно именно с этой проблемой сталкивается ученый в периоды кризиса наук. В логике определения ученый выступает как гносеологический объект и лишь фиксирует независимую от него реальность, в логике вывода ученый формирует реальный объект онтологического порядка как инструментарий, средство, условие гносеологической позиции в эксперименте.
Разрешение противоречия возможно только при переходе на метауровень - на метанаучный уровень определения объективности.
Объективность - это способ противостояния объекта сознанию в различных типах рациональности, реализуемых специфически на каждом этапе развития естествознания. Таким образом, можно выделить в рамках естествознания три основных типа рациональности
1. Античная эпистемология увязывает объектность (всю совокупность объектов) и сознание в отношении тождества, возникающего в эстесисе, обращенном к объекту в момент акмэ.
2. Средневековая эпистема разводит сознание и объектность в абсолютное различие, отказывая сознанию в смыслоразмерности.
3. Эпистемология Нового времени вводит относительное тождество сознания и объектности, положив возможность двух логик, совпадающих лишь в недостижимом пределе.
Наиболее значительной характеристикой объективной реальности, фигурирующей в научной рациональности, является требование и необходимость детерминистских отношений. Наука в принципе не может обойтись без априорного (до опытного) введения однозначной причинности - даже в тех областях современной науки, где используется вероятностный вывод, всегда присутствуют жесткие показатели, характеризующие саму вероятность. В противном случае наука не сможет делать осмысленных утверждений. Это естественно, но имеет нетривиальные следствия: автоматически возникает запрет на введение систем нестационарного типа. Любая попытка введения такой системы в качестве предмета интереса науки (т.е. любая попытка взять «природу» в чистом виде, а не ее идеальную реконструкцию, не исключая многообразия ее качеств и сторон) приводит к неопределенности вывода на множестве бесконечного количества отношений. В науке можно проследить, связанную с этим, стойкую тенденцию рассматривать всякое отношение в системе стационарного типа (в стабильных условиях), а всякий закон формулировать как принцип сохранения. Такой способ определения объекта получает поддержку и в логике вывода (доказательства) посредством легитимации (признания) механизма расчета погрешности.
Иначе говоря, объективная реальность как внешняя для субъекта стационарная система, потребовала негативного обоснования со стороны способа субъектных обращений к ней: смысл операции расчета погрешностей состоит в устранении из результатов исследования следствий причинного воздействия прибора и экспериментатора на предмет исследования. Интересно здесь то, что проблема нетождественности логики определения и логики вывода превращается в частную задачу расчета погрешностей, но принципиально не решается. Здесь ученый делает, вообще-то характерную для науки, ссылку на разумность: он берет на себя ответственность за ограничение разумными пределами своих сомнений относительно адекватности модели и объекта. Разумные пределы - это грань, за которой уходит в дурную бесконечность смысл самой науки: ученый, как само собой разумеющееся, перестает интересоваться проблемой, как только вопрос приобретает бесконечную форму - рассчитать погрешность погрешности или вообще погрешность энного порядка. В действительности, за ссылкой на разумность стоит специфический, не проговоренный в науке статус субъекта в науке - беспричинное состояние (т.е. наука соответствует такому историческому этапу, когда человек уходит от внешней причины как нормы своего действия).
Принцип детерминизма (важнейший принцип организации научного объекта), работающий на стороне объективной реальности, оказывается обоснованным за рамками самой объективной реальности, в субъекте науки: все, в чем обнаруживаются различенные и соразмерные друг другу причина и следствие вынесено субъектом науки в окружающую, внешнюю для человека реальность как несовместимое с человеком. Здесь наука сталкивается с проблемой, общей для всех формальных систем в момент содержательного самоопределения - возникает расселовский вопрос о брадобрее. Познавательный акт в науке идентифицирует весь набор объектов своего интереса в двух полюсах - либо причина, либо следствие. Но в какое из этих подмножеств входит сам познавательный акт? И в то, и в другое! Но в науке не принято говорить о призраках. Тень отца Гамлета зачисляется в разряд проблем ненаучных, и субъективность, вместе с содержательным определением науки, препровождается из храма науки.