Смекни!
smekni.com

Николай Второй (стр. 3 из 5)

Царская семья жила чрезвычайно скромно и уединённо. Большую часть года они проводили в Александровском дворце Царского села. Несмотря на то, что имущество Романовых исчислялось огромными суммами, повседневный уклад жизни был довольно простым, какие - либо излишества и траты императрица не поощряла. Постепенно были сокращены дорогостоящие и блестящие придворные балы, и последний большой костюмированный бал в истории империи состоялся в Зимнем дворце в Петербурге в январе 1903 года.

Николай II работал без помощников, один, что отличало его от большинства монархов, глав государств и даже от собственной жены. У него не было личного секретаря, предпочитал всё делать сам. На его письменном столе лежал большой календарь, в котором он аккуратно собственной рукой записывал свои дела, назначенные на каждый день. Когда приходили официальные бумаги, Николай распечатывал их, читал, подписывал и сам запечатывал, чтобы отправить.

Своих министров и других приглашенных лиц царь обычно принимал в непринуждённой обстановке. Слушал внимательно, не прерывая. Во время беседы был предупредительно вежлив, никогда не повышал голоса. Примерно в 8 часов царь обычно заканчивал свой рабочий день. Если в это время у него был посетитель, то царь вставал и подходил к окну - это был знак окончания аудиенции, другой же формой были слова: “Боюсь, что я утомил Вас.”

В редко выпадаемые свободные минуты царь много читал. Специальный библиотекарь каждый месяц подготавливал для него 20 лучших книг на русском языке.

Как всякий монарх, Николай II имел большой двор и множество придворных. Так было заведено столетиями. Жизнь двора подчинялась строго соблюдаемому этикету. И сам царь, и его жена, и дети должны были следовать всем правилам, хотя и не любили эту внешнюю сторону своего положения. Каждый шаг их контролировался охраной.

“Эта охрана, - писала А. А. Вырубова, - была одним из тех неизбежных зол, которые окружали их Величества. Государыня в особенности тяготилась и протестовала против этой “охраны”: она говорила, что Государь и она хуже пленников. Каждый шаг их Величеств записывался, подслушивались даже разговоры по телефону. Их Величествам не было большего удовольствия, как “надуть” полицию; когда удавалось избегнуть слежки, пройти или проехать там, где их не ожидали, они радовались, как школьники”.

Царь и царица были заложниками той системы, которая сложилась задолго до них. Из переписки и дневников видно, как одиноко чувствовали они себя в придворной жизни. В окружающей среде было множество лиц, желавших угодить государю, чтобы получить какие-то выгоды, постоянно интриговавших друг против друга, а в случае неудачи своих интриг клеветавших и на царя. Поэтому естественным было поведение этих людей в трудное время после отречения Николая II: большая часть придворных бежала, никого не предупредив. Самым предательским образом повели себя люди, которых царь и царица считали своими близкими друзьями.

Особый узел напряженности создавался в отношениях императрицы со своими придворными. С самого начала Александра Федоровна старалась найти доступ к их сердцам. “Но она не умела это высказать, - писал Пьер Жильяр, - и ее врожденная застенчивость губила ее благие намерения. Она очень скоро почувствовала, что бессильна заставить понять и оценить себя. Ее непосредственная натура быстро натолкнулась на холодную условность обстановки Двора. В ответ на свое доверие она ожидала найти искреннюю и разумную готовность посвятить себя делу, настоящее доброе желание, а вместо этого встречала пустую, безличную придворную предупредительность. Несмотря на все усилия, она не научилась банальной любезности и искусству затрагивать все предметы слегка, с чисто внешней благосклонностью. Дело в том, что Императрица была прежде всего искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она не замедлила замкнуться в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов, которые были для нее нестерпимым бременем. Она усвоила себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение”. Конфликт между высшим светом и царицей носил принципиальный характер. С одной стороны - среда, привыкшая к культу праздности и развлечений, с другой - застенчивая женщина строго викторианского воспитания, приученная с детства к труду и рукоделию. Ближайшая подруга царицы А. Вырубова рассказывала, как Александре Федоровне не нравилась пустая атмосфера петербургского света. Она всегда поражалась, что барышни из высшего света не знают ни хозяйства, ни рукоделия и ничем, кроме офицеров, не интересуются. Царица попыталась привить петербургским светским дамам вкус к труду. Она основывает “Общество Рукоделия”, члены которого, дамы и барышни, должны были сделать не менее трех вещей в год для бедных. Но из этого ничего не вышло. Злословие в отношении императрицы становилось нормой в высшем свете. В тяжелое для страны время светское общество развлекалось “новым и весьма интересным занятием - распусканием всевозможных сплетен” на императора и императрицу. Одна светская дама, близкая великокняжескому кругу, рассказывала: “Сегодня мы распускаем слухи на заводах, как Императрица спаивает Государя, и все этому верят”. А царица в этом время организует особый эвакуационный пункт, куда входило около 85 лазаретов для раненых воинов. Вместе с двумя дочерьми и со своей подругой Анной Александровной Вырубовой Александра Федоровна прошла курс сестер милосердия военного времени. Потом все они работали рядовыми хирургическими сестрами в лазарете при Дворцовом госпитале.

В условиях духовной разобщенности с придворной средой царская чета чувствовала себя счастливой и умиротворенной только в семейной жизни, постоянном общении с детьми - Ольгой, Татьяной, Марией, Анастасией и Алексеем. Из придворной среды близкие дружеские чувства сложились у Николая II и Александры Федоровны с А.А. Вырубовой, безраздельно преданной царской семье до самоотречения.

История приближения к царской семье Г. Распутина связана с психотерапевтическим даром влиять на ход болезни наследника. Никакой собственной политической линии он не проводил, не было абсолютно подавляющим и его влияние на Николая II. Скорее всего он преуспевал в другом: сам черносотенец, Распутин умело “улавливал” черносотенные склонности и желания “царствующих особ” и тонко подыгрывал им. Этим умело пользовались другие “оборотистые” лица либо для проведения в жизнь своих политических планов, направленных на укрепление самодержавия, или в карьеристских и других неблаговидных целях. Таким образом, Распутин был скорее проводником определенных влияний на “носителей власти”, но характер и размер этих влияний не был доведен до общегосударственных масштабов.

Свободное время Николай II предпочитал проводить с семьей. После окончания государственных дел царя вся его семья собиралась на ужин, где почти не было деликатесов. После ужина семья часто собиралась в одной комнате, где царь читал вслух книгу, чаще всего Толстого, Тургенева или Гоголя, а жена с дочерьми что-то вязали или шили. Николай II и Александра Федоровна очень любили такие вечера, где они отдыхали душой. Царь любил гулять по парку, нередко его сопровождала целая свора шотландских овчарок. Часто Николай II садился с детьми в шлюпку и катался по водоемам в парке. Да и вообще царь любил играть со своими детьми; например, зимой - в снежки, кататься на лыжах и санях.

ГЛАВА II

Политика Николая II

Личность любого государственного деятеля раскрывается в его замыслах и делах. Еще до коронации Николай II подчеркнул, что будет твердо придерживаться принципов своего отца.

Александр III в области международных отношений обеспечил России 13 мирных лет. Но он не познакомил сына с основными фактами, определяющими международное положение России. Так, Николай познакомился с условиями франко-русского союза лишь тогда, когда стал царем. Он ставил перед собой цель не допустить военных столкновений и сохранить мир, не считал возможным и достаточным полагаться в этом на военный союз.

Николаю II принадлежит идея всеобщего и полного разоружения. Только один этот исторический почин дает ему право на бессмертие. С.С. Ольденбург предполагает, что мысль об этом зародилась у царя в марте 1898 года. Тогда же министр иностранных дел подготавливает записку, а к лету - Обращение ко всем странам мира. В нем, в частности, говорилось: “По мере того, как растут вооружения каждого государства, они менее и менее отвечают поставленной правительствами цели. Нарушения экономического строя, вызываемые в значительной степени чрезмерностью вооружений, и постоянная опасность, которая заключается в огромном накоплении боевых средств, обращают вооруженных мир наших дней в подавляющее бремя, которое народы выносят с большим трудом. Очевидным поэтому представляется, что если бы такое положение продолжилось, оно роковым образом привело бы к тому именно бедствию, которого стремятся избегнуть и перед ужасами которого заранее содрогается мысль человека.

Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства, предупредить угрожающие всему миру несчастья - такое высший долг для всех государств.

Преисполненный этим чувством, Император повелеть мне соизволил обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при высочайшем дворе, с предложением о созвании конференции в видах обсуждения этой важной задачи.

С божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века. Она сплотила бы в одно могучее целое усилия всех государств, искренне стремящихся к тому, чтобы великая идея всеобщего мира восторжествовала над областью смуты и раздора. В то же время она скрепила бы их согласие совместным признанием начал права и справедливости, на которых зиждется безопасность государств и преуспеяние народов”.