С другой стороны, греки, признавая, что они рабы римлян, презирали их культуру. Они не ценили римских произведений, и даже те греки, которые знали латинский язык, не цитировали римских авторов и старались их не упоминать, как будто их и совсем не существовало [7, 1—23]. Таково было их молчаливое сопротивление поработителям. Упорное сопротивление эллинов, прикрывшихся щитом богатой культуры, спасло Грецию. Римляне, поселившиеся в Галлии, Испании, на небольших завоеванных территориях Германии и даже в далекой Дакии, поглотили язык, обычаи, религию, культуру тамошних народов и племен. Те края были романизированы. Устояла одна только Греция: в ней не распространились латинский язык и римские обычаи.
Однако в Риме культура Греции была поглощена, переварена, превращена в духовную пищу римской культуры. В римской литературе часто слышен возглас Ego primus! (Я первый!). Гораций хвалится, что первым показал Лациуму ямбы, следуя за метрикой и духом Архилоха (Epist. I 19, 23—24), и первым применил к италийским стихам эолийские размеры (Carm. III 30, 13—14). Вергилий гордится, что его муза первая осмелилась играть сиракузскими стихами Феокрита (Buc. VI 1—2) и что он первый приводит на родину муз с горы Геликона — родины Гесиода (Georg. III 10—11). Проперций подчеркивает, что он первый вступает в рощу Каллимаха и Филета (III 1, 1—3). С гордостью вступающие во владения названных греческих жанров и авторов, поэты, возможно, и не чувствовали себя завоевателями, но нисколько не сомневались, что они равноправные соперники. Гораций писал об этом так:
Он восклицает, что я — Алкей: ну что мне ответить?
Я отвечаю, что он — Каллимах; а ежели мало,
Станет Мимнермом тотчас, величаясь желанным прозваньем.
(Epist. II 2, 99—101)6.
Хотя Гораций говорит с иронией, мы знаем, что хорошего мнения о самом себе у него было более, чем достаточно: он действительно был уверен, что он римский Алкей. Кстати, он не ошибался, ведь таким считаем его и мы. По поводу какого-то упомянутого в этой цитате неталантливого его современника не все ясно, однако в данном случае это неважно. Для нас интереснее свидетельство желания смело встать рядом со знаменитыми греками. Давая обзор римской литературы, Квинтиллиан не сомневается, что Вергилий имеет право стоять рядом с Гомером ("как у них Гомер, так у нас Вергилий" — ut apud illos Homerus, sic apud nos Vergilius — X 1, 85)7, Саллюстий — с Фукидидом, Тит Ливий — рядом с Геродотом.
Он, конечно, прав. Использовав опыт греческого эпоса, римляне создали свой эпос. Аналогична ситуация и в отношении других жанров. Другими словами, из деталей греческой формы римляне создали себе оружие, чтобы отразить эллинизацию. Греческие мифы, идеи, жанры — все осталось только формой, но не стало материалом. Материалом был римский дух. Главная идея всей римской литературы — это восхваление обычаев предков, величие и вечность Рима. Часто повторяют популярную мысль, что знакомство с греческой философией и уроки эллинистической литературы породили внимание римской литературы к индивиду [1, 457; 2, 20; 16, 139]. Это утверждение не является неправильным, однако хотелось бы подчеркнуть, что не это составляет суть римской литературы.
Просто мы, люди рубежа XX и XXI века, очень ценим субъективное самовыражение, индивидуальное мнение или хотя бы желание выделиться из всех, такие же элементы ищем в римской литературе и кое-что находим. Нас так волнуют перипетии любви, внимание к друзьям, ссоры с недругами у Катулла, что мы считаем его противником традиционных ценностей Рима и почти не римлянином, не замечая ни дыхания фольклора предков в его поэзии, ни того, что он прославляет Диану как покровительницу рода Ромула и древнего Лациума и обращается к ней типичной римской формулой (30, 21—24). Нас восхищает взгляд Вергилия в глубины человеческой души в "Энеиде", но, к сожалению, мы должны признать, что не это там главное. Герой этого эпоса принес свое личное счастье и жизнь в жертву будущему могуществу Рима. "Георгики" прославляют традиционный крестьянский образ жизни римлян. Нам интересны эпикурейские вздохи Горация о желании жить уединенно, беззаботно, его шутки и игры, однако мы не можем не признать, что в его творчестве господствует римский патриотизм.
Цицерон, используя основы теорий Платона, Аристотеля, Панеция или Полибия, прославляет римское государство и его законы. Он гордится, что описывает не выдуманное утопическое государство, как Платон, а гражданское общество, опирающееся на принципы древней римской республики, разумно сочетающее принципы монархии, аристократии и демократии (De rep. II 11, 21; II 30, 52). Он не только создает латинские философские термины, но и переписывает греческую философию в римском духе [15, 12; 16, 173]. Он утверждает, что латинский язык богаче греческого (De fin. III 5) и подходит для выражения самых сложных мыслей (Tusc. disp. III 10). Это Цицерон доказал своими внушительными речами. Поэтому, по словам Квинтиллиана, как оратор он стоит рядом с Демосфеном (X 1, 105—106), а как философ — рядом с Платоном (X 1, 123).
Даже создатели любовных элегий не могут оторваться от mores maiorum (Тибулл) и от римской истории (Проперций). Для Овидия, который начал непрерывную песнь о превращениях мира от начала начал, мир заканчивается Римом и его величием. Даже страстный проповедник стоицизма и одновременно космополитизма Сенека непрестанно говорит о Муции Сцеволе, Катоне Утическом и других предках и восхищается ими.
Таким образом, национальная гордость — это главная идея римской литературы. Казалось бы, что такое положение должно сужать возможности римской литературы. Однако этого не случилось. В сознании римлян мир (orbis terrarum) был отождествлен с их владениями (orbis Romanus) [1, 462]. Город Рим представлялся столицей мира (caput rerum — Liv. I 16, 7; I 45, 3; caput orbis — Ov. Met. XV 435; Am. I 15, 26). Поэтому римская литература смело смотрит в мир. Лукреций охватывает и микро-, и макрокосмос, и мир души. Вергилий "играет" огромными временными и пространственными измерениями, взгляд Горация направляется в дальние страны и опять возвращается в Рим. Римское стремление охватить целое считается началом мировой литературы [16, 155—187; 19, 7—55].
Римская литература существовала около пятисот лет.
Архаическими считаются произведения III—II вв. до н. э.
Классические времена начинаются деятельностью Цицерона и заканчиваются Овидием (80 г. до н. э. — 18 г. н. э.).
I—II в. н. э. — послеклассический период.
Традиционно используются и другие названия. Времена от смерти Цезаря (44 г. до н. э.) до смерти Августа (14 г. н. э.) считаются золотым веком римской поэзии.
Столетие от смерти Августа (14 г. н. э.) до смерти Траяна (117 г. н. э.) названо серебряным.
Рим пал в V в. н. э. (476 г.), но дух Античности ушел раньше: античная литература заканчивается во II в. н. э. Произведения более поздних времен, называемых поздней античностью или ранним средневековьем (IV—V вв. н. э.), считаются литературой переходного периода.
Списоклитературы
1. Berve H. Gestaltende Kräfte der Antike. München, 1966.
2. Birt Th. Das römische Weltreich. Berlin, 1941.
3. Burck E. Vom Sinn des Otium in alten Rom. / Vom Menschenbild in der römischen Literatur. Heidelberg, 1966, 7—13.
4. Eliade M. Kosmos und Geschichte. Der Mythos der ewigen Wiederkehr. Hamburg, 1966.
5. Gardiner E. Athletics of the Ancient World. Oxford, 1955.
6. Heinze R. Vom Geist des Römertums. Darmstadt, 1960.
7. Kroll W. Studien zum Verständnis der römischen Literatur. Stuttgart, 1924.
8. Kroll W. Die Kultur der Ciceronischen Zeit. Darmstadt, 1963.
9. Latte K. Römische Religiongeschichte. München, 1960.
10. Leggewie O. Die Welt der Griecher und der Römer. Aschendorf, 1975.
11. Meyer E. Römische Staat und Staatsgedanke. Darmstadt, 1961.
12. Momigliano A. Alten Wisdom: The Limits of Hellenisation. Cambridge, 1975.
13. Mythos in mythenlosen Gesellschaft. Stuttgart und Leipzig, 1993.
14. Radke G. Zur Entwicklung der Gottesvorstellung und Gottesverehrung in Rom, Darmstadt, 1987.
15. Reitzenstein R. Das Römische in Cicero und Horaz. Leipzig-Berlin, 1925.
16. Römertum. Darmstadt, 1970.
17. Römische Wertbegriffe. Darmstadt, 1967.
18. Das Staatsdenken der Römer. Darmstadt, 1966.
19. Seel O. Weltdichtung Roms. Berlin, 1965.
20. Schilling R. Rites, cultes, dieux de Rome. Paris, 1979.
21. Культура древнего Рима. М., 1985, II.
22. Уитроу Дж. Естественная философия времени. М., 1964.
23. Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 1986.