Это в значительной степени объясняется тем, что ограничение подготовкой только в национальных школах приводит к потере конкурентоспособности молодого человека во взрослой жизни, затрудняет его приобщение к достижениям мировой культуры.
Не менее сложной для развития духовной жизни народов является проблема языка. Мы оправданно гордимся тем, что нации и народности имеют свою письменность, язык, литературу. Но не все. Дело в том, что в стране проживает немало этнических групп, численность которых не превышает 500, 800, 1500 человек. И хотя они составляют 0,3% населения, решение этой проблемы не снимается, а лишь обостряет необходимость поиска приемлемых форм, базирующихся как на общечеловеческих, так и на национальных ценностях и традициях.
В ряде республик вследствие долгих деформаций в национальной политике возникло движение за превращение языка своего народа в государственный язык. Можно понять, что прошлые ошибки вызывают стремление к своего рода историческому возмездию. В самом деле, калмык должен чувствовать себя полноправным гражданином, решительно ни в чем не ущемленным в своих человеческих правах, в том числе и в вопросе языка. Но только гарантирует ли этот акт от изъянов в решении национально-языковых проблем? Нет! Наиболее разумное и приемлемое решение проблемы языка в рамках многонациональных государств — это двуязычие, би- и трилингвизм.
Вместе с тем требуется осмысление и новой ситуации с русским языком как языком межнационального общения. В условиях научно-технической революции незнание русского языка серьезно тормозит освоение и внедрение новой техники и технологии, выравнивание уровней культурного развития, овладение последними достижениями науки.
Сторонникам абсолютизации роли национального языка и игнорирования русского языка можно привести следующие данные: на Земле существует около 2000 языков в 266 странах, из которых 259 являются государственными. Но более 90% населения мира в качестве государственных используют 12 основных языков, которые имеют аудиторию от 100 млн до 1,2 млрд человек.
Оптимальным развитие духовной жизни можно назвать тогда, когда учитываются такие уникальные явления, как традиции, обычаи и нравы народов, их приверженность к определенному образу и стилю жизни. Именно они с наибольшей наглядностью отражают сущность и особенности национального самосознания.
Наиболее полный материал по этим характеристикам жизни народа накопили этнографы и этнологи. Социологи пока еще слабо их учитывают и исследуют. Но все же можно сделать следующие выводы. Иногда дается не совсем точная трактовка роли и значения национальных традиций, обрядов, обычаев. Применительно к проблемам традиций, обычаев, привычек может быть сформулировано единственное требование: их существование, развитие, поддержка должны основываться на одном — уважении к человеческому достоинству, на том, чтобы специфические явления духовной жизни одного народа не ущемляли и не попирали ни в коей мере ценности других наций и народностей.
Гипертрофикация стремления ориентироваться только на национально особенное порождает серьезные издержки в развитии национальной культуры. Неоднократно выдвигавшееся требование стремиться к соблюдению адекватных пропорций в удовлетворении культурных, языковых и других запросов как у коренных, так и у некоренных народов, к установлению пропорционального их представительства в органах управления, культуры, будучи привлекательным по форме, создает на уровне индивидуального и группового сознания потенциальную почву для национальной кичливости и чванства у одних групп населения и порождает неудовлетворенность у других.
В этом плане важно развитие всех форм межличностного общения, что способствует адаптации в этнической среде. В конечном счете доверие утверждается не вообще, а в конкретной обстановке, в реальном сознании и поведении людей.
III. Этнические аспекты политики
Этнические проблемы всегда занимали особое место в истории России. В царской России представителей одних народов относили к инородцам, за другими не признавали права на самостоятельное существование их культуры и даже самоназвание, третьи были лишены возможности иметь свою письменность, свой язык, свою литературу.
В этом смысле решение национального вопроса в Советской России после 1917 года и в 20-х годах можно считать существенным сдвигом с точки зрения признания прав всех без исключения народов. Обнародованная 2 ноября 1917 года “Декларация прав народов России” устанавливала свободное развитие, равенство и суверенность всех национальностей и народностей России. Некоторое время спустя Советское правительство в своем обращении “Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока” гарантировало им полную свободу устройства своей жизни. Эти акты принесли определенные плоды, создав условия для доверия между народами, что стало основой для решения ряда экономических и социальных проблем и в области национальных отношений. Были осуществлены меры по развитию национальных культур, созданию письменности многих национальных меньшинств. Интересным, но, к сожалению, утерянным было многообразие в решении национальной государственности и культурной автономии: вплоть до начала 30-х годов существовали не только республики и округа, но и национальные районы и даже волости (сельсоветы), многочисленные национально-культурные центры. Только в Новосибирске в 1919 году издавалось 17 газет на национальных языках, в том числе на венгерском, чешском, немецком, китайском[3].
В 90-е годы многие аналитики возложили вину за распад СССР, за этнические конфликты, взлет национализма и шовинизма на национальную политику, на создание национально-государственных (республики) и национально-территориальных (национальные области и округа) образований. Однако ссылка на опыт США и других стран несостоятельна — она олицетворяла “плавильный котел”, в котором все прибывающие представители других наций подвергались ассимиляции и превращались в представителей такой нации, которой не знала история, — американской.
В условиях же России все народы имели свою историю, свою территорию, свой язык и культуру, многие из которых обладали тысячелетними традициями. Ошибка состояла не в том, что, по Конституции СССР 1936 года, была создана четырехчленная система национально-государственного строительства — союзная республика, автономная республика, автономная область и национальный округ, а в том, что по мере огромных индустриальных преобразований в стране в результате большой миграции и социальных перемещений была самым серьезным образом изменена этническая карта. И нужно было приводить изменения в соответствие с реальностью, закрепленной в законодательных актах, а не консервировать ее, откладывая решение на потом.
Кроме того, нужно было учитывать, что реальная совместная жизнь наций и народов была далеко не беспроблемной. Главная беда состояла в том, что противоречия, социальные болячки загонялись вглубь, скрывались. В отношении отдельных народов принимались произвольные решения, многие перспективные вопросы игнорировались или их решение имитировалось.
В национальной политике не учитывалась специфика национальных и межнациональных отношений, которая заключается в необходимости рассматривать их как своеобразные синтетические общественные отношения. Эта синтетичность проявляется в том, что, во-первых, они включают в себя отношения всех сфер общественной жизни — экономические, социальные, политические, духовные — и, во-вторых, одновременно предполагают их анализ как единства материального и идеального. Игнорирование такого подхода привело к тому, что болезненно заявили о себе стремления к национальной замкнутости, местничеству, иждивенческие настроения.
Поэтому для этносоциологии большое значение имеет изучение национальных особенностей всех сфер общественной жизни.
Игнорирование национально-особенного в экономической жизни, крупные просчеты в решении назревших проблем материального производства, слабый учет интересов людей проявились в огромных социально-экономических издержках, в потере национального суверенитета, в диктате общесоюзных министерств и ведомств, что в конечном счете породило идею хозяйственной автаркии и стремление к максимальной независимости от центра.
Чрезмерная централизация экономического и социального развития, подавление инициативы и самостоятельности породили такие процессы, которые, с одной стороны, стимулировали губительную для гражданского общества миграцию из одной республики в другую, а с другой — стагнацию социальных перемещений, избыток рабочей силы в республиках Средней Азии и Закавказья. Несовершенство этих отношений тормозило трудовую активность и в государственном, и в кооперативном секторе, серьезно искажало структуру потребления и доходов и, самое главное, оказало пагубное влияние на сознание и поведение людей. Все это в немалой степени способствовало распространению “теневой экономики”, имеющей нередко национальную окраску и глубоко деформирующей нравственные устои.
Эти и другие процессы, происходящие в экономической жизни, со временем породили в национальном самосознании вопрос: насколько справедливо распределяется национальный доход как достояние всего народа между республиками, другими национальными образованиями и соблюдаются при этом интересы конкретных наций и народностей? И здесь вступали в силу мотивы духовного порядка: при отсутствии информации появлялись убежденность в неправильном, не соответствующем вкладу распределении ресурсов, в ущемлении прав отдельных республик. Именно эти факторы и послужили одной из причин роста настроений националистического толка, когда ряд представителей интеллигенции с уверенностью утверждали, что их республики больше отдают стране, чем получают от нее. Неудивительно, что очень часто эти претензии появлялись тогда, когда не было полной и достоверной картины экономических процессов, и в этом смысле идея защиты национальных интересов получила поддержку населения.