Первый исследователь ладожского мыса — горный инженер Д. Саба-неев. В 1884 г. он провел небольшие раскопки и представил реконструкцию крепости до и после 1500 г. Основным различием построек этих двух периодов Д. Сабанеев считал деревянные увенчания стен, действительно возведенные в поврежденных местах в XVII в. При всей непритязательности подхода автора к воссозданию архитектурного сооружения его отдельные рисунки и предложенная дата постройки крепости—1500 г.— не так далеки от истины.
Глубокие и обширные изыскания были проведены на ладожском мысу в 1884—1885 и 1893 гг. Н. Е. Бранденбургом и академиком архитектуры В. В. Сусловым. Оба исследователя отнесли раскопанные, описанные и зачерченные ими остатки Ладожской крепости к постройке XII в., сохранившейся, по их суждению, “почти в первоначальном виде”. Монография Н. Е. Бранденбурга по обилию сведений, безупречной документации и поныне не утратила своего значения. Автор, в частности, объективно воспроизвел в ней то, что сам никак не истолковал, а именно — разностильные и, видимо, разновременные кладки. Только в наши дни удалось придать новый смысл этим тщательно зафиксированным данным, привлеченным в ходе нового цикла археологических раскопок на мысу.
Раскопки Н. Е. Бранденбурга обнажили значительные части сооружения, что ускорило их разрушение. Не помогли и деревянные подпорки, сделанные для поддержки сводов и арок, впрочем, вскоре выломанные на дрова. В предреволюционные годы велось много разговоров о защите “гибнущего памятника военной старины” на Волхове. В этих выступлениях принял участие археолог Н. И. Репников. Он первым, между прочим, обратил внимание на артиллерийские приспособления Ладожской крепости и в противоположность Н. Е. Бранденбургу заявил, что “перед нами не сооружение посадника Павла, а лишь более позднее по времени видоизменение постройки XII в.”.
Защищавший ладожский мыс первоначальный вал был создан, по-видимому, около 1000 г., а в начале XII в. его надстроили песчано-каменистой насыпкой (возможно, она и есть летописная “приспа”, если только это слово не относится ко всему валу) и увенчивающей ее стеной, которая представляла, в сущности, брустверное завершение гребня вала. Напольные укрепления усилили, судя по керамике XI в., оказавшейся в нижних частях подсыпки под стену, скорее всего в начале XII в., а поводом тому послужил пожар деревянных стен, находившихся наверху первоначального вала.
Следовательно, датировка обнаруженной на ладожском валу стены началом XII в. обосновывается всей совокупностью технических (система кладки с грубым отколом камня), планировочных (криволинейность изгиба с коленчатым уступом примерно на середине прясла), стратиграфических (последовательное строительство напольного вала, начиная с конца Х в.), летописных описательных (“камением на приспе”) и сравнительных (Боголюбово) данных. Такие приемы постройки ладожской стопы, как значительная откосность наружной части, наличие рыхлой забутовки, плавный изгиб по контуру вала, уступ на его перегибе, расположение на гребне вала, наконец, косая верхняя подрезка швов кладки, явно не применялись в XIV—XV вв. и должны быть отнесены к более раннему времени. Предложенная выше датировка сооружения подтвердилась всеми последующими работами, во время которых не было обнаружено никаких других остатков, претендующих называться Мстиславовой крепостью, кроме как описанных выше.
Возвышавшаяся на мощном (20-метровом в основании) валу “брустверная” стена оказалась настолько практичной и долговечной, что без изменений была включена в систему укреплений огнестрельного периода. При этом совершенно совпали и уровни боевого хода стен XII и конца XV в.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru