С печью связаны основные характеристики внутреннего пространства избы. Печь служила одновременно и источником тепла, и местом приготовления пищи, и местом сна, а в некоторых районах в печи мылись. Дом без печи — нежилой дом. Печь связывалась с категорией «своего»: «Кто на печи сидел, тот уже не гость, а свой». Желая остановить нескромные речи в присутствии детей, замечают рассказчику: «Печь в хате!», — то есть представления о печи соотносились с этическим аспектом поведения. Из всех функций печи выделяется приготовление пищи, значимое не только с хозяйственной, но и с ритуальной точки зрения: сырое, неосвоенное, нечистое превращается в вареное, освоенное, чистое. Печь, как и дом, входит в систему перекодировок между микро — и макрокосмом. Например, такие термины для обозначения печи, как чело, щеки, ноги, плечи, связаны с приданием печи антропоморфного образа. С другой стороны, печь обозначает Космос (загадка — «Небо, звезды, месяц?», отгадка — «Полна печь перепечий, среди печей каравай»). По Г. Гачеву, очаг — сердце жилища. Русская печь — целое архитектурное сооружение, храм с отсеками: приступки, окна, лежанки. Печь — дом в доме. Сердце (огонь) скрыто, нет наивной обнаженности, в избе — стыдливость (например, в юрте огонь открыт, как и вся внутренняя жизнь на глазах у всех).
Противопоставление «печь — красный угол» явилось воплощением русского двоеверия в структуре жилища, где с точки зрения языческой традиции, главным в доме мыслиться печь, а с точки зрения христианской традиции, красный угол. Само название «красный» демонстрирует нам представление о красоте в средневековой Руси как красоте духовной, обоготворенной.
Как сама изба, так и все в избе должно быть покрыто (посуда, ведра, покой, колодец, для женщины неприлично выходить из дома без головного убора). Характерно в этом смысле проклятие «Чтоб тебе ни дна, ни покрышки». Покрытость и наличие верхнего предела оценивалась положительно, непокрытость — отрицательно.
В жилище существует особое пространство — культурный горизонт, в котором реализуется поведение человека, то есть это наиболее актуальное пространство. Нижняя граница культурного горизонта манифестируется сидениями, местами для ночлега. Верхняя граница расположена на уровне глаз. Своего рода эталонной плоскостью (серединой) культурного горизонта является стол. Именно поэтому во время метения избы веником отнюдь не дозволяется подымать им выше стола, нельзя стучать по столу, оставлять крошки на нем, так как стол в избе «божья ладонь «, а позднее, в христианской традиции — престол, алтарь в доме, к нему относились уважительно. Действия вверху или внизу имеют подчеркнуто ритуально — мифологический смысл и запрещены в обыденной обстановке. Но даже в пределах культурного горизонта те или иные действия регламентируются не только в горизонтальной, но и в вертикальной плоскости. Так, например, есть стоя, считается неприличным, точно так же, как неприлично сидя приветствовать вошедшего. Все эти правила «спустившиеся « в сферу этикета, раньше имели ритуальный смысл.
Каждая вещь находила свое место в символическом целом дома, получая кроме утилитарной и ценностно-смысловую нагрузку (лавки, полки, утварь), определенную пространственную привязку, обусловленную семиотической интерпретацией избы.
3. Человек — человек
Понимание жилища как структурирующего мир символа задают ценностно — смысловые поля, формирующие и изменяющие духовный мир самого человека, проявляющийся в общении с другими людьми. Освоение человеческого пространства, «делание» его «своим», приятие освоенного пространства в мир человека не оставляет без изменения и организацию его внутреннего духовного пространства. Ведя диалог с природой, люди усваивали общение друг с другом. Воздавая лесу дань за вырубленные деревья, строитель относился к нему как к самоценности.
Дом, будучи целостной моделью Вселенной, позволял не утратить взгляд на мир как целостное единство, без которого не возможна гармонизация отношений «человек — мир». При таком взгляде и человек как целое присутствует в этом единстве. Не случайно части дома получают человеческие имена: окно — око, устье печи — уста, балка крыши — матица. В соответствии с представлениями о строении дома по аналогии с человеческим телом, двери входят в систему генитальной символики. Поэтому открывание дверей в свадебном обряде символизирует дефлорацию. Все те части дома, которые имели отверстие (стены, печь, крыша) осмыслялись как «женские» элементы жилища, в то время как вертикали наделялись мужской сущностью. «Как в нашем теле заключена душа и просвечивает сквозь тело, так дом — тело на нас; человек «во плоти» как душа в доме» (Гачев).
Орнаментальные изображения, украшающие дом, являются и текстом, говорящим входящим об образе жизни живущих в доме людей. Надо отметить, что многие символы избы как целостной символической системы обладают эстетическими значениями (например, безразличное в утилитарном отношении символическая маркировка окон и дверей резьбой, росписями).
В обстановке жилища складывались этикетные нормы, регламентирующие отношения между людьми. Так, место у печи — «женское пространство» (соответствует женской территории храма — нартексу), в красном углу — наиболее почетное, мужское (соответствует алтарной части храма, в которую допускаются только мужчины). При входе в дом независимо от желания приходится наклоняться, чтоб пройти в достаточно низкие двери, а таким образом и кланяться правому — красному углу. Гостей в доме укладывали на лавки, поэтому их делали так, чтобы на них мог уместиться самый полный человек деревни. За стол усаживались в определенном порядке: центральное место за столом занимал хозяин дома. По правую руку от него — место для почетных гостей, жены и дети располагались слева, по старшинству. Этот язык сигналов помогал сориентироваться в чужом доме, что важно не только из соображений этикета, но и для выработки правильной стратегии поведения.
Общаясь с символом, человек не только «вкладывает» в него смысл, но и «извлекает». Это «извлечение» и формирует отношение человека к окружающим его реалиям: к природе, к вещам, к другому человеку. Относясь к жилищу как символу, человек учился соизмерять смысл собственной индивидуальной жизни с жизнью и смыслом природы, относится к другому как ценности, оценивать его с точки зрения установленного порядка (лада), ведь нравственное отношение к природе и вещам предусматривало и нравственное отношение к другим людям.
Рассмотрев функционирования символа на конкретном примере крестьянского жилища, можно заключить, что в результате взаимодействия языческой и христианской традиции в культуре Древней Руси сложилась совершенно своеобразная манера символотворчества, выступающая средством гармонизации отношений «человек-мир».