Прогресс в межкультурной коммуникации не может быть основан на лозунгах, подчеркивающих только неоднородность и изменчивость культур и отрицающих реальность различных культурных норм и моделей (во имя «деконструкции», ложного универсализма или чего бы то ни было). Прогресс во взаимопонимании между различными культурами требует в качестве основания фундаментальных исследований различных культурных норм и исторически передаваемых моделей значения.
Реальность как языковых, так и культурных норм становится очевидной, когда они нарушаются, что нередко бывает при межкультурных контактах. Отрицать реальность таких правил - значит позволять себе академическое прекраснодушие за счет каких-то людей и общественных групп (включая сюда, в частности, этнические меньшинства), для которых успешная межкультурная коммуникация представляет собою жизненно важную потребность.
Доказательством реального существования культурных норм и общих представлений служит язык и, в частности, значения слов. Лингвистическая семантика дает нам строгую методику расшифровки таких значений и, следовательно, разъяснения связанных с ними неявных допущений для тех, кто находится вне данной культуры.
Для того чтобы сравнивать значения слов различных языков (таких, как, например, правда и truth или душа и soul), нам необходимо tertiumcomparationis, то есть основание для сравнения. Если бы значения ВСЕХ слов были культуроспецифичны, то вообще было бы невозможно исследовать культурные различия. «Гипотеза лингвистической относительности» имеет смысл только в сочетании с хорошо продуманной «гипотезой лингвистической универсальности»: только надежно установленные языковые универсалии могут дать солидную основу для сопоставления концептуальных систем, закрепленных в различных языках, и для объяснения значений, закодированных в одних языках (или в одном языке) и не закодированных в других.
Мысль о концептуальных универсалиях как возможном «основании для сравнения» при сопоставлении семантических систем присутствует, по крайней мере в зачаточном виде, в концепции Лейбница об «алфавите человеческих мыслей»:
Хотя количество понятий, которые можно себе мысленно представить, бесконечно, возможно, что весьма невелико число таких, которые мысленно представимы сами по себе; ибо через комбинации весьма немногих элементов можно получить бесконечное множество. ...Алфавит человеческих мыслей есть каталог тех понятий, которые мысленно представимы сами по себе и посредством комбинаций которых возникают остальные наши идеи .
Твердо веруя в «психическое единство человечества» (основанное на универсальном «алфавите человеческих мыслей»), Лейбниц рекомендовал сопоставительное изучение различных языков в качестве средства обнаружения «внутренней сущности человека» и, в частности, универсальной основы человеческого познания .
Точно так же как Сепир и Уорф нередко подвергались нападкам за то, что они подчеркивали глубокие различия между языками и связанными с ними концептуальными системами, на Лейбница нападали за то, что он подчеркивал их глубинное единство. Например, видный британский антрополог Родни Нидхэм сделал следующий комментарий по поводу предложения Лейбница:
Это смелое предположение... основывалось на неявной предпосылке, что человеческий разум везде один и тот же... Методологически Лейбниц, в сущности, предлагал тот же тип сопоставительного анализа, который был осуществлен Леви-Брюлем (почти) точно два столетия спустя, причем в тех терминах, которые представляются вполне приемлемыми и сегодня; ни предпосылки, из которых он исходил, ни тип исследования, рекомендован-ный им, не вызывали до сих пор возражений. Однако в основе его предложения лежало убеждение в том, что человеческая природа едина и неизменна, и именно эту идею поставили под сомнение новейшие исследования концептов .
Таким образом, ученые пинкеровского направления отказываются рассматривать исследование различий между языками как возможный путь к проникновению в глубины социального познания, поскольку они отож-дествляют попытки использовать соответствующий метод с «идеей о том, что мышление - это то же самое, что язык» (которую они отвергают как «абсурдную». С другой стороны, ученые направления Нидхэма отвергают поиски языковых универсалий как возможный метод обнаружения концептуальных универсалий, поскольку, по их мнению, никакие концептуальные универсалии не могут вообще существовать: признать, что такие универсалии существуют, значит допустить возможность того, что некоторые аспекты «человеческой природы» и человеческого познания могут быть постоянными [12, C. 46].
Похоже, ни одна из сторон не готова подумать о возможности того, что языки и отраженные в них способы мышления обнаруживают как глубокие различия, так и глубокие сходства; что исследование разнообразия может привести к обнаружению универсалий; что НЕКОТОРЫЕ гипотезы, касающиеся универсалий, необходимы для изучения расхождений; и что гипотезы о концептуальных универсалиях должны проверяться и подвергаться ревизии в соответствии с эмпирическими находками, являющимися результатом систематических межъязыковых сопоставлений.
В действительности нет никакого конфликта между интересом к языковым и концептуальным универсалиям, с одной стороны, и интересом к разнообразию лингвокультурных систем (language-and-culturesystems) - с другой. Напротив, чтобы достичь своих целей, оба интереса должны идти рука об руку.
Рассмотрим, например, следующий вопрос: как различаются в разных культурах модели дружбы? Один из стандартных подходов к решению этого вопроса состоит в использовании широкого социологического исследования, основанного на анкетах, респондентам которых задают, например, такие вопросы, как: «Сколько у вас друзей? Сколько среди них мужчин и сколько женщин? Как часто, в среднем, вы встречаетесь со своими друзьями?» и т. д.
Эта процедура кажется достаточно простой, за исключением одного небольшого момента: если вопрос будет задан на русском или японском языке, то какое слово будет употреблено вместо слова friend ‘друг’? Допущение, стоящее за такими анкетами или за сопоставительными исследованиями, основанными на них, состоит в том, что, например, русское, японское и английское слова для понятия «друг» могут быть поставлены в соответствие друг другу. Это допущение наивно с лингвистической точки зрения, и основанные на нем выводы не могут не искажать действительную картину .
Еще более наивно полагать, что с когнитивной точки зрения подобное отсутствие полного соответствия вообще не существенно, ибо «мышление - это [не] то же самое, что язык» . Мы можем добраться до мысли только через слова (никто еще пока не изобрел другого способа). Именно поэтому, когда мы пытаемся сказать что-то о «человеческих мыслях», нам следует тщательно взвешивать свои слова и стараться зацепить их за языковые и концептуальные универсалии.
Ключ к строгому и в то же время глубокому анализу значения, связан с идеей элементарных смыслов (или семантических примитивов). Невозможно определить ВСЕ слова, поскольку сама идея «определения» предполагает существование не только определяемого (definiendum), но и определяющего (definiens) или, скорее, множества определяющих. Те элементы, которые могут использоваться для определения значения слов (или любых других значений), сами не могут быть определены; их следует принять в качестве «indefinibilia», то есть как семантически элементарные единицы, в терминах которых могут быть последовательно представлены все сложные (неэлементарные) значения.
Таким образом, одним из основных положений семантической теории и семантической практики, представленных в данной работе, является следующее: значение не может быть описано без определенного набора элементарных смыслов; описывать значение путем перевода одного неизвестного в другое неизвестное (как в определении, которое высмеивает Блэз Паскаль: «Свет - это световое движение светящихся тел») - пустое занятие. Семантика имеет объяснительную силу, только если (и в той мере, в которой) ей удается «определить» или истолковать сложные и темные значения в терминах простых и самоочевидных. Если мы вообще можем понять то или иное высказывание (наше собственное или кого-то другого), то только потому, что эти высказывания, так сказать, построены из простых элементов, которые понятны сами по себе.
Эта фундаментальная идея, упускаемая из виду современной лингвистикой, постоянно подчеркивалась в сочинениях о языке великих мыслителей XVII века, таких как Декарт, Паскаль, Антуан Арно и Лейбниц. Например, Декарт писал:
...Есть много вещей, которые мы делаем более темными, желая их определить, ибо вследствие чрезвычайной простоты и ясности нам невозможно постигать их лучше, чем самих по себе. Больше того, к числу величайших ошибок, какие можно допустить в науках, следует причислить, быть может, ошибки тех, кто хочет определять то, что должно только просто знать, и кто не может ни отличить ясное от темного, ни того, что в целях познания требует и заслуживает определения, от того, что отлично может быть познано само по себе .
В теории, лежащей в основе данной работе, с самого начала была выдвинута гипотеза, что элементарные концепты могут быть выявлены при помощи глубокого анализа в любом естественном языке, а также что идентифицированные таким образом наборы элементов будут «соответствовать» («match») друг другу и что, собственно говоря, каждый из таких наборов - это просто одна из лингвоспецифичных манифестаций универсального набора фундаментальных человеческих концептов.