Роден открыл новые возможности скульптуры и новые приемы мастерства. Человеческое тело приобрело у Родена такие возможности движения и самовыражения, о которых раньше нельзя было и мечтать. Оно стало гибким, пластичным, стремительным, в движении. Фигуры Родена погружаются в пространство, в стихию света (это роднит его с импрессионистами). Он обрабатывает поверхность мрамора так мягко и расплывчато, что фигуры оказываются словно в тумане, сливаются одна с другой. Кажется, что из мрамора высечены не только фигуры, но и окружающее их пространство. Роден подчинил пластическую форму психическому переживанию. Он лишил скульптуру привычной гладкой поверхности, чтобы добиться ощущения живописности и беспокойного движения.
Характерный прием Родена, имеющий широкое распространение в современной скульптуре, – неполное высвобождение пластического образа из каменной глыбы. Зрителю предоставляется право соучастия в творческом процессе («Вечная весна» и «Поцелуй»).
Роден сделал великое открытие: фрагмент может быть выразителен сам по себе. Часть целого, скрыто несущая в себе его образ, может сама воздействовать на художественное чувство. Этот принцип использовался в живописи Моне и Дега. У Родена много скульптур, изображающих только торсы или руки. Например, «Собор»: композиция из двух кистей рук, соприкасающихся кончиками пальцев, – символ священной защиты.
Роден не создал школу, но расчистил дорогу для современной скульптуры. Все формы и приемы, которыми она живет, заключены в работах Родена.
Под влиянием художественных веяний французской культуры термин «импрессионизм» стал использоваться в применении к музыке. Может быть, первым, кто попытался перенести его на музыкальное искусство, был художник Ренуар, назвавший одно из произведений Вагнера импрессионистическим. Новое название укрепилось лишь за композиторской школой, возглавляемой Клодом Де Бюсси (1862–1918). Первым импрессионистическим произведением в музыке принято считать симфонический прелюд Дебюсси «Послеполуденный отдых фавна» (1892), задуманный в качестве сопровождения к чтению символистской поэмы Малларме. Но это была свободная иллюстрация, самостоятельное симфоническое произведение, в котором чувствуется культ изысканных настроений. Фортепианные прелюдии, симфонические «Ноктюрны» Дебюсси построены на образно-эмоциональных ассоциациях, капризах воспоминания. Для композиторов-импрессионистов (Равель, Шабрие, Шарпантье) внешний мир предстает как поток ассоциаций. Для них характерны поиски новых тембро-красок, необычных комбинаций музыкальных инструментов.
В литературе, музыке, живописи XIX века не прекращалось драматическое противостояние Позитивизма и Романтизма. В начале века более влиятельным было романтическое движение, в середине столетия оно отступило на второй план, отчаянно сопротивляясь неумолимой поступи научно-технического прогресса и его идеологическому и психологическому отражению – позитивизму. Романтизм оказался «внутренним эмигрантом» в прагматической, техницистской, вещистской культуре. В конце века романтическое движение все чаще принимает формы бегства на «башню из слоновой кости», декадентства (от француз, decadence– разложение, упадок). И только в первой половине следующего столетия стало ясно, что Позитивизм и Романтизм – это две противостоящие стороны европейской цивилизации, друг без друга невозможные и друг друга дополняющие.
Дега является одним из классиков импрессионизма. Если сводить искусство импрессионизма в первую очередь к обязательности работы непосредственно с натуры, к передаче освещения, к связанным со всем этим изменениям палитры, то Дега, с его отрицательным отношением к пленерной живописи и убежденностью в преобладающем значении рисунка по сравнению с цветом, безусловно, остается за пределами импрессионистического течения. С направлением его роднят черты сходства менее наглядные, но более глубокие. Таким сходством было стремление к новому, современному искусству, выражающееся в изображении окружающей жизни, в желании запечатлеть видимое явление в его мгновенной неповторимости и в то же время типичности. Но, следуя основным принципам импрессионистического искусства, творчество Дега вносило в них существенные коррективы. Дега изображал только то, что видел, но это «что» было у него иным. Импрессионисты шли к своей цели, фиксируя изменения цвета, а Дега – наблюдая движение.
Живипиная традиция большинства импрессионистов шла от колористических завоеваний Делакруа. На нее оказали воздействие тональное богатство полотен Коро и красочная слитность живописи Курбе. Дега, проявивший большой интерес к живописи Делакруа и Курбе, также высоко ценил из, но это не оказало существенного влияния на его творчество. Он изображал себе иного учителя – Энгра, ревностного приверженца классической доктрины, блестящего рисовальщика, провозглашавшего, что «рисунок заключает в себе три четверти с половиной того, что составляет живопись».
Именно восхищение картинами Энгра побудило Дега стать на путь художника, бросить занятия юриспруденцией и поступить в мастерскую энгровского ученика Ламотта, хотя он пробыл там всего несколько месяцев. Дега предпочитал развиваться самостоятельно, копируя старых мастеров. Картины, которые он избирал в качестве образцов, вряд ли привлекали бы внимание его будущих товарищей, даже если бы метод работы в музеях они считали подходящим и плодотворным для себя.
Эдгар Дега (1834–1917), так же как и Мане, целиком посвятил себя изображению человека. Блестящий живописец, он одновременно и замечательный мастер пастели и рисовальщик. В последние годы жизни Дега показал себя незаурядным скульптором. Дега, пожалуй, самый глубокий из всех импрессионистов. Он всегда стремился психологически раскрыть образ, показать как-то по-новому внутренний мир человека. Свою карьеру он начал как мастер реалистического портрета. В его ранних портретах та же острота восприятия, что и в портретах Мане, та же живопись и непосредственность, но у Дега больше настроения, внутренней теплоты, сосредоточенности, наблюдательности.
Портреты составляют наиболее значительную часть творчества раннего Дега. Они отличаются высоким мастерством, редким для такого молодого мастера.
Для Дега, как и для других импрессионистов, «мгновенное» не было равнозначно «случайному», наоборот, эти два понятия представляли прямую противоположность, ибо изображение мгновения у художника являлось результатом внимательности наблюдения, глубокого анализа и затем – максимального обобщения. «В искусстве ничего не должно быть похожим на случайность, даже движение», – заявлял Дега. Но, передавая движение при помощи композиционного решения, и по-прежнему придерживаясь рисунка как основы своей живописи, художник сталкивался с неизбежной трудностью, которую ему еще предстояло преодолеть, поскольку рисунок Дега, усвоившего принципы энгровского классицизма, был мало пригодным средством для передачи движения.
В семидесятых годах Дега становится на пути импрессионизма. Портрет уступает место бытовому жанру – Дега создает серию, посвященную жизни жокеев, ипподромам, затем им создается обширная серия, центральная в его творчестве, посвященная балету. Дега, в отличие от предыдущих ему художников, показал балет не только с его праздничной стороны – балерин на сцене; главное внимание он сосредоточил на обыденной закулисной жизни балета: он рисует балерин на репетициях, отдых измученных однообразными упражнениями, усталых танцовщиц и т.д. Балетную серию сменяет прекрасная серия, посвященная певичкам дешевых кафе и ресторанов. Затем темы артистического труда сменяет тема труда физического – серия прачек, гладильщиц, модисток, шляпниц и т.д. В последний период Дега много работал над изображением обнаженной женской фигуры.
Сам метод работы Дега, его стремление к совершенству порождали в художнике постоянное неудовлетворение, сомнения в достигнутых успехах, толкали его к бесконечным переделкам. «Сделайте рисунок, начните его сначала, переведите его на кальку, начните его сызнова и снова скалькируйте», – дает он совет молодым художникам.
В свое время интерес к «бытописательству» привел к тому, что групповые портреты являлись для Дега только предлогом изображать определенные ситуации, а изображаемые лица превращались в простых персонажей бытовых сцен. В зрелые годы, когда изображение окружающей жизни становится главной линией творчества художника, проблема группового портрета интересует его гораздо меньше. Но, хотя портретный жанр давно не стоит в центре внимания Дега, он продолжает занимать его. Наиболее совершенными работами в этой области следует считать выполненные в 1876 году портреты писателя Дюранти и гравера Мартелли.