Роспись плешковской игрушки – свободные пятна, выполненные тертым кирпичом и соком лопуха – некогда заключали в себе ритуальное, обрядовое значение.
Называли мастерицы свои игрушки домодельными, или «ляпушками».
Из поколения в поколение в каждой семье от матери к дочери, от бабушки к внучке передавалось искусство обработки глины, приемы росписи. Вот так же от своей бабушки Прасковьи Павловны Чумичевой научилась делать игрушки из глины Анна Харитоновна Афанасова. Игрушка была не только радостью, но и кормилицей. Еще до революции в Новосиле была так называемая «Кукушкина ярмарка», куда съезжались люди со всей губернии торговать глиняной игрушкой.
Расписывали игрушки соком лопуха, тертым красным кирпичом, почками тополя. Головные уборы и роспись одежды напоминали крестьянские костюмы 19 – начала 20 века. наряд куклы-крестьянки был простой – кофта да юбка в клетку, на голове кокошник. Девушка была с косой, одета в сарафан в полоску.
Живая глинка.
Приезжала как-то в Новосиль Вера Синюкова – кто она, история умалчивает. Но лучше ее, по-моему, никто не написал о чернышинской игрушке. И я не хочу присваивать ее слов (Синюкова В. «Да не иссякнет источник души!». – «Новосильские вести», 25 июля 1997).
Разговариваю с людьми, интересуюсь рукотворной красотой, мастерицами-рукодельницами. Расспрашиваю, не сохранились ли у кого старые картины с лебедями да русалками, а нахожу – Чернышинскую игрушку. Здесь, в Новосиле, живет народный мастер Анна Харитоновна Афанасова – последняя, чьи руки и душа помнят традиции старинного народного промысла деревни Чернышино – глиняную расписную игрушку.
Чудо творчества. Нехитрые, казалось бы, персонажи выходят в новую жизнь, но такие близкие, памятные, теплые и уютные. И радуют они не только детей, но и взрослых, ибо напоминают об общечеловеческих ценностях, красоте, дарят радость настоящую, от души – к душе, от сердца – к сердцу. Разве можно сравнить с бездушной китчевой (и в основном дорогой) игрушкой исполненных достоинства местных красавиц в народных одеждах. Бабы, барыньки с косами и убранными головками, различными украшениями и всем облачением, исполненным большого смысла, который для современного человека растерялся на дорогах времени. А Анна Харитоновна помнит… Вообще весь рукотворный процесс помнит. И уже не глиняная игрушка, целый образ народа, времени, глубинная мудрость перед нами в этой глиняной бабе с младенцем на руках.
Скромный ракурс – всего несколько цветов, штрихов, точек – народное искусство удивительно точно и лаконично в своих приемах, немногословно. Народная простота и правда – в непритязательных свистульках, птичках, поросятах. Держишь в руках такую игрушку и думаешь: как легко мы поддались на яркий, пустой чужеземный китч, променяли живую душу на машинную, разучились видеть в малом великое, в простоте – мудрость.
Задумываемся ли мы, сколько труда вложено в рукотворную вещь – вот в эту глиняшку, например. Для кого-то она – безделица, детская забава, а ведь за ней труд, да еще какой и не только творческий. Сначала глинку нужную отыскать надо, привезти, замочить, вычистить, промесить и отбить вручную, чтобы не липла, как масло маслилась – и все это с любовью, лаская да приговаривая. Глинка-то ведь – она живая, она целебная, все болезни из нас вытягивает. Свойство такое природное имеет, кстати сказать.
И вот, наконец, бесформенный комок начинает проявлять формы. Пальцы Анны Харитоновны ловко и быстро лепят головку, грудку, руки, укладывают лепешечки украшений, плетут косу, отсрочивают одежду. Три дырочки спичкой – и вот уже обозначилось лицо. И каждое – свой характер, образ, колорит. Теперь скульптуру надо высушить, сначала на воздухе, а затем в печи. И здесь – вот уж поистине духом, смекалкой и изобретательностью силен русский человек – эта хрупкая и уже далеко не молодая женщина своими руками (и откуда только силы взялись) из камня, кирпича и глины печь для обжига сложила.
Новосиль, куда ты несешься?
Богатые залежи глины способствовали развитию гончарного производства в селе Чернышино Новосильского района, начало которому положили казаки, населившие эти места еще в 16 веке.
Характер промысла не требовал особых приспособлений. По весне из оврагов приносили очень вязкую белую глину, хранили ее с год в погребе. Затем в открытой яме оборудовали горн, обжигали посуду.
Это то, что известно. А если пройдешь по новосильскому парку (горсад он здесь называется) – чуть правее от центральной аллеи и сегодня можно заметить характерный рельеф – вот где, говорят, кипело гончарное производство! Нигде и никем не описано.
Подобный изборожденный рельеф мы встречаем и на берегу Зуши у деревни Шенский Мост. Сейчас на остатках кирпичного завода здесь, говорят, разводят страусов. Или планируют разводить. А чуть дальше – к деревне Тюково – тут уж кирпичный завод не при чем. Что-то безмолвно говорит о том, что и здесь была какая-то древняя «цивилизация».
Один любознательный москвич-дачник (а родом отсюда) раскопал в своем огороде «конные мины» - явно здесь было их производство. Сами изделия кованные, а времена – аж монголо-татарского ига: «минки» эти разбрасывали в реке вдоль брода, а когда монголо-татарские конники въезжали в брод, лошади, наступая на торчащие острия этих изделий, падали тут же от боли. История!
И филимоновцы – не конкуренты.
Места одоевские - красивые, живописные, леса кругом богаты ягодами сочными, сладким, грибами, дремучие овраги в орешниках непроходимых, звонкая, чистая речка протекает поблизости. Но самая главная невидаль в том местечке – глина, мягкая, пластичная, шести расцветок – синяя, серая, желтая, белая, красная и зеленая. Лежала она почти по верху земли, гостей заезжих удивляя да навлекая на себя гнев местных жителей.
Это рассказ еще об одних соседях по игрушке - теперь филимоновской.
Люди к глине этой относились совсем неприветливо, укоряли ее, ругали: из-за нее, многоцветной, урожая у них не бывало никогда богатого.
Однажды появился в деревне беглый Филимон. Он смог приспособить никому не нужные глиняные залежи. На ярмарке горшки да махотки быстро в ход пошли. Отбою от покупателей не было. Как-то Филимон сунул в карман глиняную игрушку, что слепил просто так, для забавы и дырочку в ней проколупал, чтоб свиристела. Дунул в нее. Залилась звонкой песнею игрушка. В другой раз побольше таких игрушек наделал - отбою от ребятишек не было.
Стали сами пробовать лепить, к Филимону за советом ходить, за помощью. А тот охотно показывал:
- Разминай глину усердней, не ленись. Да не силой налегай, только лаской и ловкостью ее возьмешь.
Так мало-помалу приучил народ здешний к незнакомому делу.
Вскоре вырыли горны почти возле каждого дома – поделки обжигать. Выбирали место для них за огородами, под бугорками, чтоб ветру нельзя было зарождающийся огонь из горна сбить. А как пламя за силу возьмется, никакой ветер ему не страшен. Детишек сызмальства приучили свистульки лепить. Малышам что попроще давали мастерить – собаку или утку. А женщины брались за работу посложнее, раскрашивали игрушки горизонтальными полосками. Мужчины больше по гончарному делу хлопотали, сушили поделки, в горне обжигали. Но главная их забота – материал, т.е. глину, доставить вовремя.
К нарядным, расшитым затейливыми узорами полотенцам, к занавескам да скатертям, связанным искусными руками, прибавились новые украшения – расписные свистульки, а в хозяйстве – глиняная утварь. Игрушки-свистульки, посуду глиняную самых причудливых форм и росписей вывозили полными телегами в Калугу, Епифань, Тулу. Деревня та сейчас Филимоново зовется по имени того самого беглеца, пострадавшего во время крестьянского бунта против жестоких хозяев.
Филимоновские игрушки не спутаешь ни с вятскими, ни с каргопольскими, ни с дымковскими: и по раскраске, и по форме отличаются. Вот они: и небольшие по размеру, высотой около семи сантиметров., и покрупнее свистульки – все полосатые, яркие, веселые! Размеры, формы, раскраски соблюдаются мастерами строго. Вот, например, баран – у него обязательно рога колечком, на улиток похожи. А у барыньки непременно утка под мышкой – она для свистка приспособлена. Если доярка, то уж, конечно, при деле – корову доит или козу. Петушок – в гордом одиночестве. Курочка только в обнимку со своими цыплятами.
Форма игрушек особая, на первый взгляд странная. Все они как бы вверх вытянуты, будто к солнышку тянутся. Выглядят поэтому забавно, от их упругих, гибких фигурок веет таинственной загадочностью
Как рождается красота.
Как сегодня делают в деревне Филимоново знаменитые игрушки?
Летом ими заниматься некогда, много дел в полях… А к первому снегу, когда работы становится меньше, мужчины на всю зиму заготавливают глину, которую в деревне синикою зовут. По-настоящему она не очень синяя, близка к этому цвету, но и серым отдает.
Набрали глины, с песком да с водою ее тщательно перемешали так, чтобы ни комочка, ни крупиночки не попадалось. Месить надо долго-долго, руками пробовать чаще – достаточно ли мягка? И вот уж «тесто» вязкое, тягучее, готово, можно лепить.
Но не только цветом своим примечательна глина в Филимонове. Она слишком мягка, поэтому, когда изделие из нее сушат, не выдерживает она жаркого огня, трещинами покрывается. А в более прохладном месте игрушку сушить нельзя – рассыпаться может. Заглаживает мастер влажной рукой эти трещины, и невольно фигурка вытягивается.
Отделяет он от глины комочек, ровно столько, чтоб на свистульку хватило, потому что лепят ее из единого куска – всю от начала до конца. Вот только утку, к примеру, для барыни отдельно лепят или всадника с конем – тоже по отдельности. Быстрыми точными движениями из глины сначала вроде колокол выделывают, потом, глядишь, вырисовывается фигурка барыньки, жеманная такая, чинная, локоток в сторонку, туда ей потом уточку просунут. Из следующего продолговатого жгута появляются копытца, ножки, вот и конь готов.