Эту односторонность и неполноту видения мира и славянофилами, и западниками (несмотря на то, что такая позиция была общим местом той эпохи) сознавали еще задолго до евразийцев наиболее проницательные и дальновидные люди, например, такие, как Чаадаев, который, несмотря на свою репутацию крайнего западника, в отдельных местах своих сочинений высказывал мысль (по тем временам во многом крамольную) о том, что для России значима не только европейская, но и азиатская составляющая. Так, например, он еще в начале 1830-х годов утверждал, что, в конечном счете «стихии азиатские и европейские переработаются в оригинальную русскую цивилизацию», предвосхищая тем самым идеи евразийской школыhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn6.
Однако если во времена Чаадаева эта мысль являлась достоянием лишь относительно немногих людей, то к началу ХХ века ситуация изменилась, и об огромной значимости для России восточного мира заговорили многие. Такой перемене взглядов способствовало все более активное вхождение стран Востока в историю и жизнь России и Европы, а также уже просто само экономическое развитие некоторых из этих стран, которые уже невозможно было игнорировать.
В этих условиях родилось евразийство – третье крупное течение русской историософской мысли. Евразийцы сходились со славянофилами в том, что критически относились к западной цивилизации, присваивающей себе статус цивилизации вселенской, общепланетарной и высшей. Н.Трубецкой в работе «Европа и человечество» ставил следующие вопросы:
1. Можно ли объективно доказать, что культура романо-германцев совершеннее всех прочих культур, ныне существующих или когда-либо существовавших?
2. Возможно ли полное приобщение какого-либо народа к культуре, выработанной другим народом?
3. Является ли всеобщая европеизация неизбежной?
На все эти вопросы Трубецкой отвечает отрицательно. Евразийцы считали, что будущее человечества принадлежит отнюдь не западной культуре, а некоторой другой, евро-азиатской, которую призвана создать (и уже создала отчасти) Россия. Эта культура не есть восточная и не есть западная, а некоторая другая – особая третья культура.
Таким образом, евразийская школа первая оторвала русскую историософскую мысль от европейской печки и танцевала уже от печки евроазиатской, преодолев этим своеобразный региональный барьер европейского цивилизационного центра и выйдя уже в этой своей концепции на общепланетарный уровень мышления.
Рассмотрим сильные и слабые стороны трех перечисленных выше школ. Огромным, непреходящим и вечным достоинством славянофильской позиции является постановка ею во главу угла христианства и православия. Для славянофилов главным и центральным является, прежде всего, православие, истинная вера, - именно она есть «базис», все же остальное – лишь «надстройка».
«Славянофильство, - говорит Бердяев, - довело до сознательного, идеологического выражения вечную истину православного Востока и исторический уклад Русской земли, соединив то и другое органически. Русская земля была для славянофилов, прежде всего носительницей христианской истины, а христианская истина была в Православной Церкви. Славянофильство означало выявление православного христианства, как особого типа культуры, как особого опыта религиозного, отличного от западно-католического и потому творящего иную жизнь»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn7.
Также сильной стороной славянофильского учения является его чуткость и зоркость в видении ошибок западноевропейского цивилизационного пути, глубокий и всесторонний анализ которых оно дало, указав для России здравую и верную модель отношений к Европе. Еще одна сильная сторона – ярко выраженный патриотизм славянофилов, их вера в силы, возможности и будущее славяно-русской православной цивилизации, которая была для них своей и родной. Бердяев говорит, что славянофильская концепция происходит не от теоретических умозрений, но из глубин русского православного духа.
«Славянофильство, - писал он, - выросло из религиозного опыта, а не из книжных влияний, не из философских и литературных идей. То был религиозный опыт всего русского народа за тысячелетнюю его историю, религиозный опыт восточного православия, претворенного в русской душе»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn8.
У западников больше слабых мест, чем сильных. Эта школа не создала ничего хоть сколько-нибудь философски-значимого. Ее слабые места являются противоположностями по отношению к перечисленным сильным сторонам славянофильской концепции. Самой слабой и непростительной стороной западников является их по большей части или равнодушное, или вовсе отрицательное отношение к христианству, а еще более - к православию. Еще одна слабая сторона – в некритическом отношении к западноевропейской культуре, в упорной слепоте к дефектам и болезням Европы, которая всегда представлялась им самым высоким идеалом, от которого безнадежно отстает Россия. Западники, далее, в отличие от славянофилов, чаще всего не были патриотами по отношению к своей Родине, и в этом также их слабая сторонаhttp://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn9. Свое богатство эти люди полагали на Западе, за пределами России, а ведь известно, что, где сокровище, там бывает и сердце. Положительная, однако, роль западников связана со многими полезными и ценными сторонами западной культуры (из области образования, науки, техники, промышленности, военного дела, медицины и т.п.) которые они хорошо знали и стремились реализовать в России.
Что касается евразийства, то его главная правда – в осознании ценности и значимости для русского пути восточноазиатской ойкумены. Слабой, по сравнению со славянофилами, стороной евразийства является его отношение к православию лишь как к средству достижения определенных политических целей, православие для евразийцев совсем не главное. Вообще слабых сторон у них более чем достаточно – концепция эта была во многих отношениях неразработанной или разработанной ошибочно. Она не родилась органично из глубин русского духа, как славянофильство, но была именно умозрительной теорией. Достаточно подробный разбор этих ошибок дал Г.Флоровский в работе «Евразийский соблазн», главный вывод которой:
«Судьба евразийства – история духовной неудачи. Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но… в евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом… Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет. Нужно вернуться к исходной точке. И оттуда, быть может, откроются новые кругозоры, протянутся новые и верные пути»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn10.
О соединяющей роли России
Помимо трех вышеперечисленных историософских концепций существует и четвертая, которая, вероятно, и должна быть признана наилучшим решением проблемы. Эта четвертая концепция не сформировала своей школы, своего течения в русской мысли, и ее выразителями были только отдельные люди. По своему содержанию эта концепция близка к позиции славянофильской, но не замыкается, в отличие от нее, в пределах европейской колыбели славянства, а вырастает и выходит за эти рамки на более широкий, глобальный и мировой простор включением в свою идею восточной половины мира. Православие в этой концепции также поставлено во главу угла и является не средством, как у евразийцев, но абсолютной целью и высшим идеалом. Этой здравой и верной позиции (или близкой к ней) придерживались такие люди, как Ф.М.Достоевский, И. Ильин, С.Франк, Л.Карсавин, А.Ф.Лосев, В.Зеньковский и др.
У Достоевского эта идея была тесно связана с другой его важной мыслью, постоянно у него встречающейся, – с идеей всемирного призвания русского человека. О его позиции по данному вопросу В.Кожинов говорит следующее:
«Достоевский, как и Чаадаев, по сути своей не был ни западником, ни славянофилом, хотя и его не раз пытались свести (как мыслителя) к славянофильству. На новой, уже осознанной основе он стремился восстановить ту всесторонность мировосприятия, которая была утрачена в послепушкинскую эпоху. Он исходил в своем понимании России не из замкнуто национальной, но из всемирной точки зрения…»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn11
Приведу слова самого Достоевского:
«…назначение русского человека, - писал он, - есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. О, все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение, хотя исторически и необходимое…http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn12 Наш удел есть всемирность, и не мечем приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn13.
Понятно, что Россия не могла бы играть эту роль мировой соединяющей среды, если бы замкнулась лишь в одной половине мира, а от другой совершенно бы отрешилась. Вероятно, исходя из этого, Достоевский и пришел к осознанию важности восточной составляющей для России.
Впрочем, эта важность была декларирована в России еще задолго до Достоевского – самой жизнью, ибо Русь с самого начала была призвана соединять. Еще митрополит Илларион в XI веке писал, что Русская земля «ведома и слышима всеми четырьмя концами земли». А.И.Ильин в этом смысле говорил, что:
«Россия не могла и не должна была стать путевой, торговой и культурной баррикадой; ее мировое призвание было, прежде всего – творчески-посредническое между народами и культурами, а не замыкающееся и не разлучающее…»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn14
Также и В.Соловьев, размышляя о грядущих судьбах России, писал, что:
«будущее слово России – это сказанное в союзе с Богом вечной истины и человеческой свободы слово примирения между Востоком и Западом»http://ruidea.narod.ru/5.html - _ftn15.
И нужно сказать, что такое призвание, такая роль очень созвучна с христианским идеалом, с православием, которое явилось в мир как великий соединитель народов и культур.