Е.Н. Хрисанфова назвала скелет взрослого мужчины одной «из самых полных и репрезентативных находок европейского верхнепалеолитического человека» и относит его «хронологически, морфологически и таксономически к кругу ранних восточноевропейских неоантропов»[12]. В конституциональном отношении он представляет своеобразный верхнепалеолитический вариант атлетического телосложения. Имеет высокий рост – около 180 см. Длина правой ключицы мужчины составляет 190 мм, что значительно превышает среднее значение у современных мужчин. У него исключительно велика абсолютная и относительная ширина плеч и четко выражен половой диморфизм в тазо-плечевых соотношениях. Широкоплечесть являлась популяционной особенностью, она характерна и для обоих детей из Сунгиря. В целом морфотип сунгирского человека характеризуется рядом черт адаптивной природы, свойственных верхнепалеолитическим неоантропам Европы (человек современного типа).
Согласно данным исследований А.П. Бужиловой, М.Б. Медниковой, М.В. Козловской, скелет мужчины развит гармонично: у него были тренированы мышцы, отвечавшие за движения рук, он часто поднимал тяжести. Сунгирьцы активно ходили и бегали, возможно, на довольно большие расстояния в поисках охотничьей добычи.
Сунгирский мужчина имел большой опыт работы, требующей точных сильных движений предплечий. Скорее всего, он изготавливал орудия труда из камня. Значительное расширение ногтевых фаланг на кистях, особенно резко на левой руке, свидетельствовало о рабочей гипертрофии костной ткани. Причем «силовое» использование (зажим) левой кисти сочетается с более тонкими, но требующими значительных физических усилий движениями правой.
Оба подростка были хорошо развиты физически. Мальчик в основном занимался охотничьим промыслом (по характерным признакам, часто метал копье). Учёные отметили у него сильное развитие костного рельефа в области присоединения широчайшей мышцы спины, подлопаточной, большой круглой и клювовидно-плечевой мышц справа. На костях нижних конечностей мускульный рельеф выражен сильнее с левой стороны.
Девочка преимущественно занималась изготовлением орудий и украшений (наиболее характерное для неё движение – сверление). При анализе патологий исследователи отметили асимметричную уплощенность суставной поверхности одного из шейных позвонков у девочки. Возможно, она носила тяжести на голове. У неё редкая особенность: её бедренные кости были резко изогнуты вперед.
Проведенный химический анализ минеральной части костной ткани мужчины зрелого возраста со стоянки Сунгирь показал общий умеренный уровень минеральной насыщенности. Концентрация кальция умеренная. В костной ткани выявилось умеренное значение концентрации меди, свидетельствующее об отсутствии в его рационе значимого количества беспозвоночных. Этот вывод подтверждаются крайне низкими концентрациями кадмия, повышение которых связывается с употреблением в пищу тканей морских членистоногих и моллюсков. Содержание стронция довольно низкое и вызвано малым количеством растений в рационе. Содержание цинка, индикатора мясного компонента в рационе, – от 100 до 150 ppm, типичное для индивидов, в привычный рацион которых входит большое количество мяса наземных позвоночных, говорит, что большую часть рациона питания этого человека составляло мясо наземных позвоночных животных.
Минеральный статус мужчины исследователи охарактеризовали как нормальный, сбалансированный. В продолжение последних лет жизни он не испытывал ни длительного недоедания, ни каких-либо проблем, связанных с патологиями пищеварительной системы.
Скелет подростка обнаруживал следы задержки ростовых процессов, нарушения обмена веществ, перенесенного инфекционного заболевания. Возможно, эти стрессы и патологии были связаны с недоеданием, вызывали нарушения усвоения пищи.
Анализ микроэлементного свидетельствует о большой удельной части растительной пищи, очень высоком проценте беспозвоночных и явном недостатке белковой пищи животного происхождения.
Показатель минерализации костной ткани девочки выше, чем у мальчика, и отличался от нормального. Имеются указания на нарушение минерального обмена. Экстремально высокая концентрация кальция говорит о значительных отклонениях от нормы процесса минерализации костной ткани.
Основную часть питания (по цинку) составляло мясо наземных позвоночных. Растительный компонент был незначителен (по стронцию). Беспозвоночные не занимали существенное место в рационе (по кадмию и меди). Белковое питание не было достаточным (по цинку). На зубах этого индивида обнаружены множественные дефекты эмали, связанные с физиологическим стрессом в детском возрасте.
2.4 Особенности жилища, одежды и занятий сунгирьцев
Останки 6‑ти шалашевидных жилищ были обнаружены О.Н. Бадером во время раскопок 1956–1977 гг. Жилища были довольно большими, их размеры достигали 10 – 15 метров в длину. Ученые пришли к выводу что они были организованы наземным образом с деревянными стенами и кровлей из шкур животных. В каждом жилище был обязательно очаг для поддержания тепла и приготовления пищи. Кострища и очажные ямы, места обработки костей и камня свидетельствовали о налаженной хозяйственной деятельности.
Основным ремеслом сунгирьцев являлось изготовление украшений. В изготовлении бус, амулетов, подвесок и других украшения применялись резьба, гравировка, сверление, полировка, окрашивание.
«Как бусинки скреплены друг с другом? Ведь сверление в то время (20 – 30 тыс. лет назад), как это утверждается в литературе, еще не было известно. Гирлянды уходят за плечо. Некоторые бусинки здесь рассыпались и лежат в стороне. Видно, оторвались при похоронах. Но что это? Все бусинки с отверстием. Сверление? Да, с двух сторон. Следы сверления каменными проколками отлично заметны. Значит, сверление появилось не в неолите, а еще в палеолите. И причем не в самом его конце»[13].
Технология обработки мамонтовой кости отличается «индустриальностью» и похожа на технологию изготовления бусин из белемнита в Костенках, применявшуюся за 20 тысяч лет до этого.
Было известно шитьё – из шкур шили одежды. Орудия труда и оружие изготовляли из кремня, костей убитых животных, из дерева.
Найденная одежда сунгирьцев свидетельствовала, что климатические условия требовали её постоянного ношения.
На голове мальчика, так же как и мужчины, были найдены бусы и подвески с клыками песца, видимо, украшения головного убора. Голову девочки покрывал свободный головной убор типа капюшона, украшенный бусами. На темени мальчика найдено кольцо из бивня мамонта, которое либо скрепляло головной убор, либо волосы, на груди обнаружена подвеска в виде лошади, а под левым плечом – фигурка мамонта. Длинный ряд бус, по форме отличающихся от бус на теле, был зафиксирован под тазовой костью мальчика.
3. Палеолитические стоянки: связь культур
В последние годы представления о закономерностях развития верхнего палеолита изменились. Еще недавно большинство исследователей признавали стадиальность развития верхнего палеолита для всей ойкумены. Выделялось три стадии (эпохи): ориньяк, солютре и мадлен[14]. В этой смене эпох или культур, обнаруженных на терриории Франции, исследователи пытались усмотреть основные закономерности развития верхнепалеолитического общества во всей ойкумене. Лишь после открытий А.Н. Рогачева в районе Костенок советские исследователи перешли к изучению конкретно – исторического процесса развития верхнепалеолитических племен, различного на разных территориях. Выяснилось, что выявленные во Франции культуры и их последовательность свойственны лишь определенной территории и за пределами Франции почти не представлены, а на всей ойкумене верхнепалеолитического человечества развиваются самобытные культуры, каждая из которых свойственна лишь определенному району.
Изучение локальных различий в верхнем палеолите привело к тому, что вся ойкумена распалась на небольшие территории (от 200 км2 до 50 км2), на которых происходило самобытное развитие местных культур. Выяснилось, что на ограниченной территории могут в одно и то же время сосуществовать и развиваться различные археологические культуры. Таким образом, вся эпоха верхнего палеолита представляет собой развитие локальных археологических культур, причем каждая из них самобытна и развивается различно как по своим особенностям, так и по темпам. Выделить общее в эволюции таких культур очень трудно, но в развитии отдельных культур удается проследить изменение различных элементов. Таким образом, датировка изолированной стоянки невозможна, так как только по кремневому инвентарю нельзя решить вопрос о древности памятника. Лишь внутри хорошо изученной культуры можно говорить о прогрессивности или архаичности инвентаря и определять относительный возраст памятника.
Археологические культуры выделяются на основании типологии кремневого и костяного инвентаря и некоторых традиционных приемов их изготовления. У памятников одной культуры сходен весь набор типов орудий, а. иногда удается проследить и общие особенности искусства и типов жилищ. Для того чтобы отличить культуры, как правило, берутся не общие категории орудий (такие, как скребки, резцы и т.п.), а их специфические типы. Мы полагаем, что различия в каменных и костяных орудиях, воплощенные в археологических культурах, отражают существование различных общественных образований. Так, предполагается, что верхнепалеолитические археологические культуры соответствуют племенам.